Когда Мидорима утром спускается вниз и заходит на кухню, его встречает младшая сестра. Шинтаро удивленно смотрит на сестренку, которая вообще-то должна быть вместе с родителями в доме старого друга для подготовки к вечернему приему. Мидорима даже ничего не успевает спросить, Шион опережает брата:
— Удивлен? — спрашивает девочка, наблюдая за реакцией. Смотрит чуть с усмешкой, подперев подбородок ладошками. Шинтаро отвечает молчанием и только потом спрашивает:
— Ты перехотела ехать? — Шинтаро достает две кружки с верхней полки. — Чай будешь?
— Нет, спасибо, Шин. Я уже завтракала.
Мидорима включает чайник и заваривает какой-то чай с карамелью. Приятный сладкий запах сразу же начинает чувствоваться в кухне. Ставит две кружки на стол и ищет чистые ложки.
— Я поеду чуть позже, — уточняет девочка. — Родители заберут меня, когда будут возвращаться из Аримасу.
— Аримасу? — Шинтаро прежде не слышал такого названия, так что неудивительно, что он понятия не имеет, о чем говорит его сестра.
— Аримасу - это двухэтажный центр сладостей за караоке на Вишневой аллее, — с умным видом рассказывает Шион, словно читает какую-то важную лекцию. — Но, зная твое отношение к сладкому, я даже не удивлена, что ты не слышал, — ребенок смеется. — Кстати, Шин, ты точно не поедешь? Отец очень хотел, чтобы ты приехал.
— Зачем? Я не намерен целый вечер выслушивать нудные однотипные речи и тратить впустую свое время.
— Он вроде говорил что-то, про то, — Шион задумчиво поднимает голову вверх и наигранно показывает, что пытается что-то вспомнить, — про то, что хотел тебя познакомить с дочкой семьи Фува, с Фувой Шикирай.
Мидорима размешивает сахар в чае, но от такого заявления случайно ударяет ложкой по кружке, отчего слышится звонкий протяжный звук.
— Опять он за старое? — Мидорима припоминает случай, когда отец навязывал ему невестку, выгодную для его бизнеса. Бедная девушка помимо того, что была шокирована не меньше самого Мидоримы, так еще была испугана до ужаса.
— Кто знает, — загадочно говорит Шион и хитро смотрит на брата.
— Ты что задумала, Шио?
— Эй, Шин, а хочешь я все улажу? — Мидорима скептически смотрит на сестру.
— Что? Не веришь мне? Да, мне всего восемь лет, но ты же знаешь меня, Шин. Ты же знаешь, что я ребенок развитый не по годам, умный...
— И скромный, — Шион смеется.
— Ну так что, по рукам?
— И как ты это уладишь?
— Мидорима Шинтаро, — официально обращается девочка и спрыгивает со стула, — как? Это уже мои проблемы. Ты только скажи: хочешь или нет?
— Предположим, хочу, но во что выльется мне эта помощь? — Мидорима слишком хорошо знает сестру.
— А ты догадлив, Шин. Ничего особенного. Я все улажу только в одном случае.
— И в каком же?
— Скажи мне, ты встречаешься с Казунари? — у Мидоримы чуть глаза не лезут на лоб от такого вопроса. Его сестра - мастер провокационных и неожиданных вопросов. — Ой, братец, — лукаво говорит девочка, — да я вижу, что ты не то что удивлен, ты в шоке. Поверь, невооруженным взглядом видно, как ты по-особенному к нему относишься. Ну так что: да или нет?
У Мидоримы в один миг пропадает весь словарный запас. Словно кто-то вместо толкового словаря дает ему чистую книгу с абсолютно белыми листами, а дар речи - забирает всевышний за ненадобностью. Если бы у бывшего игрока Поколения Чудес спросили: есть ли такой человек, который может поставить его в тупик всего лишь одним вопросом, он бы сказал, что есть. Но если бы спросили: а кто? Мидорима никогда бы в жизни, даже под страхом смерти не признался, что этот человек - его младшая сестра. Шинтаро от услышанного перестал размешивать сахар в чае, он широко распахнутыми глазами смотрел на Шион. Девочка была безусловно права, так как Такао Казунари оставался на ночь у Мидоримы. А такое дозволено далеко не каждому, даже просто войти в комнату главного атакующего Шуутоку - редкая привилегия.
— Шио вызывает Шина, — сестра Мидоримы вспоминает детскую шутку, которую она раньше очень любила; Мидорима словно возвращается в сознание, но все равно изумленными глазами смотрит в одну точку. — Ну так что?
— Да, — после недолгого молчания дает ответ Мидорима и пытается вернуть прежнее хладнокровие и спокойствие. Но как-то получается не очень. — Это все, что ты хотела услышать?
— Почти, — Шион растягивает губы в хитро-гаденькой улыбке, не имея в мыслях ничего плохого.
— Что еще?
— Последний вопрос. А ты любишь Казунари?
Челюсть чуть не приземляется в кружку с чаем. Шинтаро кажется, что ему это послышалось, он переспрашивает, глядя на сестру:
— Что?
— А ты любишь Казунари? — как ни в чем не бывало Шион повторяет свой вопрос.
Нет, не послышалось.
Мидорима мнется, явно не желая отвечать. И не потому, что он не уверен в своем ответе, напротив, он уверен наверняка, а только потому, что он не может так просто этого сказать, да и кому? Младшей сестре. Признаться, что любишь парня.
— Шин, со мной ты можешь быть абсолютно честным. Независимо от твоего ответа, я не стану тебя ни осуждать, ни винить. Так что не бойся.
И Шинтаро почему-то становится легче. Первый человек, не считая Казунари, который так спокойно ему это говорит в лицо, смотря в глаза. Честно и искренне. И этому одному из самых дорогих людей Шинтаро признается:
— Да.
— А можешь сказать полностью?
Мидорима глубоко выдыхает:
— Я люблю Такао.
— Хорошо, — девочка улыбается самой счастливо-идиотской улыбкой. — Я все улажу. И, знаешь, Шин, я рада, что ты мне это сказал. Спасибо.
Шион спрыгивает со стула и выбегает из кухни, Мидорима смотрит на закрытую дверь. Прикладывает руки к щекам. Горят. А сердце бешено-бешено стучит.
***
— Шин-чан, Шин-чан, а Шио-чан уже уехала? — спрашивает Такао, дуя на горячий чай и грея руки о теплую кружку.
— Да. Пару минут назад.
— Понятно, — беззаботно весело пропевает Казунари и улыбается просто до одури счастливой улыбкой.
Мидорима смотрит на Такао и видит эту глупую улыбку, но не обращает внимания: Казунари всегда улыбается. Просто сегодня как-то по-особенному: счастливее, что ли?
***
— Слышал?
— Да. Спасибо тебе, Шио-чан, — шепчет Казунари и треплет сестру Мидоримы по зеленым волосам.
— Ничего особенного. Я сама давно хотела у него спросить, — на кухне слышатся шаги в сторону двери. — Беги пока наверх, спустишься, когда я уйду. Если мой брат узнает, получим оба. Шин в гневе страшен.
Шион и Казунари неслышно смеются, Такао убегает на второй этаж и на лестнице одними губами шепчет "Спасибо". Шион одаряет Казунари улыбкой и поднимает большой палец вверх, как бы говоря "Все хорошо".
А ведь и в правду.
Все хорошо.
