Мгновения

      Мидорима думал, что у него в жизни только один фактор, который одновременно раздражает, но и при этом же заставляет невольно улыбаться; это его младшая сестра – Шион, которая втихушку до Нового года, во время него и после прикарманивает сладости старшего брата. Ее хитроумные планы Мидорима раскусывает еще до того, как они претворяются в жизнь; уж слишком хорошо он знает свою сестру. Но каждый раз он позволяет этому свершиться, потому что это кажется настолько забавным, что Мидорима не может отказать себе в удовольствии наблюдать за своей сестрой, которая с полными карманами конфет бежит подальше от елки.       Шион выслушивает причитания брата с давно изученным и проверенным выражением лица – измученно-виноватым. Но все повторяется из года в год. Стабильная кража чужих конфет становится своеобразной (только им понятной) традицией для брата и сестры. Родители лишь умиляются такому взаимопониманию между своими детьми. Мидориму раздражает лишь тот факт, что когда ему хочется сладкого (что бывает один раз в год), в доме невозможно найти каких-либо угощений. Шион съедает их до того, как в Шинтаро на день просыпается человек-сладкоежка. Но воровство конфет его младшей сестрой настолько забавное занятие, что Мидорима каждый раз улыбается: Шион заполняет карманы различными сладостями и убегает, куда подальше от любимого брата, теряя конфеты по дороге. Потом, правда, она возвращается, тихо-тихо, чуть ли не на цыпочках собирает осторожно по одной все конфеты. Шион оглядывается в поисках брата, но того, как правило, не видно в коридорах их огромного дома, и Шион думает, что ее брат где-то далеко, а Шинтаро в это время находится ближе, чем она может представить.       Но Мидорима ошибался, у него таких фактора два. И второй фактор – это смеющийся Такао Казунари.       Если говорящего Такао невозможно порой заткнуть, то смеющегося – и подавно. И это немного раздражает Мидориму.       Но смех у Такао звонкий и жутко заразительный. Не раз он был свидетелем ситуации, когда маленькие дети, играющие на площадке, услышав смех Такао, начали сами громко и заливисто смеяться. Невозможно представить Казунари без смеха, он был своего рода его визитной карточкой. Слово «смех» давно ассоциируется у Мидоримы с Такао, потому что поистине красивый и искренний смех он услышал только у него. Смех Такао согревал изнутри, как маленькая искорка, и казалось, даже этот огонечек способен когда-нибудь загореться огромным теплым пламенем. Слыша каждый раз смех Такао, Мидорима вспоминает цитату Уильяма Теккерея, что «добрый смех — это солнечный свет в доме». Такао - его персональное солнце.       А еще после празднования своего семнадцатого Нового года Мидорима открывает для себя кое-что новое. Оказывается, Шион и Казунари – почти профессиональная пара воров-сладкоежек. Почему «почти»? Да, потому что, унося ноги, Такао смеется так, что его, наверное, слышно по всей округе, не то, что за соседней стенкой.       Мидориме, слышавшему очередной хитростный план сестры и видевшему виртуозное похищение своих конфет, хочется смеяться так, что нет мочи сдерживаться. И когда Мидорима хохочет, сгибаясь пополам, Шион и Казунари (оба в новогодних шапочках) так и замирают с полными карманами конфет и леденцов во рту.       И все-таки, смех Такао жутко заразителен.