Летние дни, когда мы чувствовали себя свободными

… Я увидела Альбину и Антона, лежащих на полу и целующихся так, как будто видели друг друга последний раз в своей жизни. Он обнимал ее за плечи со всей любовью и нежностью, что хранил в своем сердце, а она же прижималась к нему со всей силой. По началу они даже не заметили нас, и я подумывала выйти обратно на улицу, дабы им не мешать, но сообразила поздно. Увидев нас, они отпрянули от губ друг друга и расселись по разным углам комнаты, как будто ничего и не было, и я старательно делала вид, что так оно и есть, но в сердце что-то предательски щелкало. Я чувствовала себя странно. Я должна была быть рада за друзей, но радости не испытывала, это было нечто другое. Сомнительное ощущение. Вряд ли я ревновала, разве что, самую малость, да вот только понять не могла, кого к кому: Альбину к Антону, или же наоборот? Настроения не было, как и выпивки. Мы с кудрявой отправились в нашу комнату, но долго там я не пробыла; ее присутствие уж слишком сильно, почему-то, меня напрягало, да и голова раскалывалась на мелкие осколки. Я собиралась выйти и прогуляться, но в коридоре наткнулась на Марту, только что покинувшую комнату Владимира Васильевича. Она была не в лучшем виде. Почти в таком же, в каком была за вчерашним завтраком, разве что одетая и накрашенная, и то, макияж ее небрежно смазался. Тушь осыпалась, помада размазалась за контур губ. Понятно, чем она там занималась! — Алиса, мы можем с тобой поговорить? — неуверенно спросила она, взяв меня за руку. — Да, конечно, — нехотя согласилась я и мы вышли на улицу. — Знаешь, — начала она, когда мы дошли до заднего двора и присели на качели. Я невольно вспомнила о нашем с ней детстве. Мы вечно катались на каруселях и ели мороженное, сидели друг у друга в гостях и играли в куклы. Что же с нами стало? Куда делась та забавная девчонка с двумя косичками и самодельными феничками на руках, одетая в джинсовый сарафан поверх цветастой блузки? Вместо нее осталась лишь оболочка. Яркий макияж, вызывающая одежда с пачкой сигарет в кармане и вульгарное поведение. Думаю, мы просто выросли. — Я решила, что мне и вправду следует расстаться с парнем. Больше я не в силах его обманывать. Пожалуй, сегодня все зашло слишком далеко… По началу я не осознала значение ее слов, а когда до меня дошло, я разбушевалась ни на шутку: — Ты серьезно?! Марта, черт возьми, вы знакомы третий день, тебе не стыдно?! — Почему мне должно быть стыдно? Я люблю его и поэтому сделала это! — Ты не любишь его, а ведешь себя, как шлюха! Какая любовь может возникнуть на третий день знакомства? Ты хоть немного думаешь о том, что говоришь и делаешь? Господи, когда ты успела так измениться? Причем, в худшую сторону. Мне стало стыдно. Не знаю, за что. Вероятно, за то, что я сказала правду в тот момент, когда язык следовало бы придержать за зубами, но алкоголь вселил в меня смелость и глупость. Я подорвалась с качелей и убежала в комнату. На присутствие Альбины было наплевать, главное — не видеться с Мартой. Я не хотела быть с ней грубой, но мне пришлось, отчего на душе было как-то горько. Я вообще не понимаю, как можно переспать с человеком, которого не любишь? Любовь — это одно, а страсть — другое. Чтобы решиться на такой ответственный шаг, нужно либо доверять человеку на сто процентов, либо не доверять вообще. Так, переспать и разбежаться. Отдать себя полностью ради мимолетного наслаждения, а позже чувствовать себя так, будто в твой дом ворвались грабители. Не знаю, стоит ли жертвовать своими принципами ради удовлетворения физических потребностей? Возможно, это и вправду стоит того, не спорю. Так же возможно, что я ошибалась в своих суждениях, но я и подумать не могла о том, что спать с любимым человеком сложнее, чем с простым встречным. Простой встречный не осудит тебя за ветреность, ведь он сам такой же. Любимый, правда, тоже не должен был осуждать, но как это обычно бывает — любимый тобою сегодня не всегда оказывается любимым навсегда. Эти мысли заставляли виски пульсировать с бешеной силой. Мне казалось, что я умираю…

Четвертое июня

Я проснулась от сухости в горле. Жажда была настолько сильна, что я буквально была готова осушить атлантический океан одним глотком. Взглянув на часы, я обнаружила, что проспала почти двенадцать часов и второй день подряд пропустила завтрак. Мне пришлось встать, чтобы отправиться к кулеру с водой, находящемуся в коридоре. Все жительницы комнаты были в сборе. В какой-то степени, мне было неловко перед каждой. Перед Соколовой — за свой ужасный внешний вид: мешки под глазами, покраснения и в целом опухшее лицо, перед Альбиной — за неоправданную ревность и зависть, перед Мартой — за вырвавшиеся по пьяне слова. Откровенно сказать, я и в трезвом состоянии считала ее девушкой легкого поведения, но сейчас хотя бы могла попридержать язык за зубами, и это, наверное, было бы правильнее. Мы не всегда должны озвучивать то, о чем думаем. Иногда лучше просто промолчать. Я налила полный пластиковый стаканчик воды и выпила залпом. Почему-то даже вода оставляла после себя легкий привкус спирта. — Guten Morgen, — неожиданно поприветствовал меня Антон. — Что, тоже в очередь за водой? — отшутилась я и попыталась отвернуться, дабы парень не смотрел на мое заплывшее лицо. — В отличии от тебя, я уже давно опохмелился баночкой холодного пива. — Специально издеваешься? — усмехнулась я и приподняла бровь, но Антону не суждено было этого увидеть. — Нет, просто по лицу вижу, что тебе плохо и хочу угостить. — Альбину уже успел угостить? — недовольно проворчала я. — Нет, я ее даже не видел. — Да? А как же вчерашнее? — Эй, ты теперь собираешься попрекать меня этим? — Антон улыбнулся и потрепал меня за щечки. — Все, что было по пьяне — считай, того и не было. У нас ведь тоже было нечто похожее, когда ты поймала бледного, но никто не вспоминает об этом. И ты забудь. — Было видно, что Антону трудно говорить об этом. «Об этом» — это о ситуации и со мной, и с Альбиной. — Значит, она тебе не нравится? — настороженно уточнила я. — Ну, — на секунду задумался Антон, что весьма меня задело, — она симпатичная. А что? — Да так, ничего. Просто мне показалось, что ты ей — да. — Да? С чего вдруг? — Не знаю. Бредово звучит, да? Забудь. Из-за нашего диалога я разнервничалась. Зря я наговорила этого, и зачем? Подставить Альбину? Нет, уж точно нет. Помочь ей? Возможно, да только как это ей поможет? Сегодня Ольга Павловна и Владимир Васильевич устраивали какую-то экскурсию. Как ни странно, на нее пошли почти все, ни смотря на то, что поход был по желанию. Я тоже могла пойти. Познакомилась бы там с кем-нибудь, как Марта, и жизнь бы изменилась, но было лень мыть голову, а посему ничего не случилось. В лагере из более или менее близких мне людей остался лишь Дима. Мне не хотелось с ним видеться, да и вообще ни с кем. Хотелось свернуться комочком в теплой постели и, уткнувшись носом в подушку и накрывшись одеялом с головой, страдать. То ли от боли в голове, то ли от нахлынувших на меня чувств. Спать не хотелось, хотелось умереть, но Диме было не понять моей печали и он буквально вынудил меня пойти и прогуляться с ним. — Покуришь и успокоишься, — убеждал меня он. Он протянул мне сигарету марки marlboro и зажигалку. — Почему ты так обеспокоена? — спросил он так, как будто ему и вправду не было все равно. — Я не знаю. Честно, не знаю. Теперь твои слова не кажутся мне такими бессмысленными, как вчера. Мы не можем оставлять впечатление друг о друге, понимаешь? Ты был прав, не можем. Я любила Марту больше всех на свете, до того, как она стала вести себя, как шлюха. Раньше она была для меня всем, а теперь мое впечатление о ней оставляет желать лучшего. — Вот видишь! Не хочу хвастаться, но я всегда прав. Однако, я думаю, что твое мнение поменяется, как только вы опять помиритесь. Мы с тобой различаемся тем, что я думаю так всегда, а ты — только тогда, когда тебе грустно. — Неправда, Новак! — сквозь обиду я рассмеялась. — Ты думаешь так потому, что ты пессимист. — Неправда, Левицкая! — передразнил меня парень, после чего добавил: — Реалист, скорее. Очевидно, что скоро вы помиритесь, ведь дружба, проверенная годами, не может сломаться в один миг. — Дело не только в ней. Еще, немного, в Антоне. — Ого! И что же он натворил? — присев на траву и облокотившись о дерево, спросил Дима. — Ничего он не натворил, но от его поведения мне, почему-то, печально. Возможно, в этом больше виновата моя склонность к меланхолии, нежели он сам. — Это из-за Альбины? Казалось, что он был способен прочитать мои мысли, но это больше пугало меня, чем прельщало. — Да. — К сожалению или к счастью, я была не в силах врать. — Я знаю его слишком хорошо. Он всегда ложится спать в десять часов вечера. Попрощавшись с друзьями, закрывает ноутбук и, как по часам, переодевается и идет спать. Ему постоянно снятся сны, но он редко запоминает их содержание. Проснувшись утром, он осознает, что в который раз проспал, и, напялив первую попавшуюся клетчатую рубашку, бежит в школу. Домой он приходит в пол третьего, когда у нас шесть уроков, в двадцать минут четвертого — когда семь. На самом деле, у него нет никаких друзей, кроме меня, потому что он делится мармеладными мишками и зефиром из школьной столовой, за который готов отдать душу, только со мной. Он всегда хранит в носке, будто случайно завалявшемся под кроватью, немного травки — на тот случай, когда его снова постарается утопить одиночество. Я знаю его слишком хорошо, правда? Мы дружим с начальной школы, у него никогда не было девушки. Его максимум — недолгая симпатия, которую и влюбленностью назвать было нельзя, что уж говорить об отношениях? У него просто напросто не хватало времени, о желании я вообще молчу. А тут, я вижу его заинтересованность к девушке, которая все это время являлась подстилкой Соколовой и лишь после окончания школы смогла показать свой характер. Я думаю, она безмерно славная, но я не могу быть уверена. Мне страшно, что она сможет разбить его сердце. — Ты вовсе не этого боишься. Тебя пугает то, что рано или поздно вам придется расстаться. Забыть друг друга и сделать вид, что вашего общения и не было. Пугает то, что он начнет делится мармеладными мишками и зефиром с кем-то еще, а после начнет доверять большую часть секретов этому «кому-то еще». Как бы стереотипно не звучало, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Тебе придется либо отказаться от нее, либо стать для Антона чем-то большим, нежели просто другом. Выбор за тобой. — Намекаешь на отношения? Ну, уж нет! Я знаю о нем слишком многое, чтобы в него влюбиться! — Хочешь поспорить? — ухмыльнулся парень, будто пытаясь убедить себя в достоверности своих же слов. — Пожалуй, рискну. — Точно не боишься? — уточнил он, прищурившись. — Да. Я никогда ни в кого не влюблялась. А ты? — Пару тройку раз было дело, а любил лишь однажды. — Любил? — изумленно переспросила я. — И как это? — Довольно необычно. — После этих слов на его лице растянулась кривая улыбка. Я думала, что он не захочет говорить об этом, но он продолжил: — Сколько себя помню, всегда хотел иметь лучшего друга. Не просто приятеля, товарища, с которым бывает иногда приятно провести свободное время, а именно друга, лучшего, родного и близкого, на чью поддержку можно рассчитывать, в присутствии которого не ощущаешь себя как всегда убогим и жалким, которому все равно, во что ты одет и сколько денег в твоем кармане. Я всегда завидовал такой дружбе, как у вас с Антоном, но ничего поделать не мог, пока однажды не встретил одного человека, в последствии ставшего для меня всем. Мы учились в одной школе, где я был невзрачным прилежным учеником, а он — безбашенным прогульщиком. Постоянно, сидя в кабинете польского языка, где окна выходили на черный вход нашей школы, я наблюдал за его побегами, которые вызывали улыбку на моем лице. Хм, оказывается, мои догадки о его педантичных наклонностях имели в себе долю правды. — Мы познакомились сумбурно. Он одалживал у меня сигарету пару тройку раз. Обычно это было в пределах школы, однако, чуть позже он стал писать мне в социальных сетях. Мне удалось стать для него человеком, к которому можно прийти в четвертом часу утра, чтобы просто покурить и невзначай поделится наболевшем. Я не стремился понравится ему. Мне плохо это удавалось. Тем не менее, с каждой встречей я вызывал у него привыкание, ровно как и он у меня. Наши короткие ночные встречи в подъездах заменились длительными прогулками за руку и распитием вина под луной. Причем, перемены были плавными и я даже не успел осознать, что он нравится мне больше, чем я планировал изначально. Мы не целовались на нашем первом, скажем так, свидании. И на втором, да и на третьем тоже. Первый наш поцелуй случился тогда, когда он угостил меня парочкой таблеток. Это было для меня в новинку, а ему — уже не привыкать. Мы лежали в душной комнате и целовались, думая, что это badtrip, хотя на самом деле это была любовь. «Завтра я убью себя» — сказал он и заснул. Дима подозрительно замолчал. Было видно, что ему тяжело вспоминать эти сцены из своей жизни, но я была вынуждена его поторопить, поскольку мы опаздывали на обед. — И… Он сделал это? — осторожно поинтересовалась я, легким касанием дотронувшись до его вечно взъерошенных волос. — Ох, нет! После этого мы общались еще несколько дней. Он был сам не свой. Постоянно просил, нет, умолял меня не связываться с такими, как он. Я не понимал, к чему он это говорит и вечно смеялся над ним. Еще, он частенько всматривался в мое лицо, а когда я спрашивал «зачем все это?», он отвечал, что хочет меня запомнить. Я думал «зачем меня запоминать? Я же рядом и никогда не уйду». И я не ушел. Нет, правда, у меня и в мыслях не было покидать его. А у него — да. Он переехал в другой город, сменил школу и удалил странички в социальных сетях, ничего мне не сказав. Единственное послание, что я получил от него — СМС с просьбой простить его. Я пытался дозвониться на этот номер, но он был недоступен. Я потерял всякую надежду увидеть его снова. Встреча с ним была возможна лишь в параллельном мире. В мире наркотиков… Я погряз в этой вселенной. Мои родители делали все, лишь бы вытащить меня. Крайней мерой был переезд. — Значит, ты переехал сюда из-за своей зависимости? — Именно. Не из-за зависимости к наркотикам, а из-за зависимости к человеку. Других причин не было. Мне была нужна новая обстановка, чтобы забыть о Якове… — Якове? Значит, ты любил парня? — Так уж вышло. К счастью, сейчас все в прошлом. Как видишь, воспоминания о нем уже не приносят мне боли. За этот месяц у меня появились новые друзья, новая жизнь и я бесконечно вам благодарен. Я крепко обняла Диму. Слова, пожалуй, были лишними. Сейчас они уж точно не помогли бы ему, а поддержка и тепло, которую я готова ему пожертвовать — да, потому что это все, что было у меня на тот момент… Во время обеда мне кусок в горло не лез. Было тошно от самой себя, что уж говорить о рыбных котлетах в сочетании с переваренной лапшой? Я не переставая переосмысливала ситуацию, в которую попал Дима. Надо же, как неловко! Главное, мне хотелось ему помочь, но я не знала, как это можно сделать. Даже малейшего представления не имела, но была уверена, что как только подвернется возможность, я обязательно ей воспользуюсь. После обеда я отправилась в комнату, чтобы дочитать сборник стихов Ахматовой, до которого руки все никак не доходили. От моего увлекательного занятия меня отвлек Антон, предложивший составить ему компанию для распития алкогольных напитков. К этому времени экскурсия, на которую ходили ребята, как раз успела завершиться. — Прости, но после вчерашнего я пообещала себе никогда не пить водку за сто сорок российских рублей. — Язвительно отказалась я. — Тебе и не придется пить водку, мы же не алкоголики, чтобы пить ее каждый день! Сегодня я готов предложить вино. — Если оно не в пакете, считай, я согласна. — Хмм… — Задумчиво промурлыкал парень. — Так уж и быть, я раздобуду бокалы! Будет тебе вино не в пакетах, а в бокалах. Его сообразительность меня рассмешила. — Так сильно хочешь меня напоить? — Почему бы и нет? — Ладно, ладно. Уговорил, мерзавец! — расхохоталась я и хлопнула парня по плечу. Я вскочила с кровати, быстренько влезла в желтоватые кеды, которые изначально были белыми, и направилась в комнату напротив. Дима и Альбина уже были в сборе, а вино разлито, пусть и не по бокалам, но по пластиковым стаканчикам, что так или иначе уже вызывало радость. — Почему ты на вечеринке, если тебе грустно? — поинтересовался Новак, приблизившись ко мне вплотную. — Не знаю. Антон позвал. Я хотела понаблюдать за ним и Альбиной. — Поверь, тут не на что смотреть, — усмехнувшись и пытаясь услышать запах вина, промолвил он. — Сейчас они напьются и ими вновь завладеет нечто большее, чем страсть, а мы, как и в прошлый раз, будем лишними. — Думаю, ты прав. И да, пожалуйста, не строй из себя эстета, раз уж тебе приходится пить пакетное вино! — С ноткой упрека в голосе попросила я. — Я заметил, что ты крайне раздражительна в последнее время. — Да, есть такое. Думаю, так на меня влияет окружение. Все они какие-то чересчур буйные. — Антон и Альбина не буйные, просто влюбленные. Это чувство на всех так действует, тебе следовало бы попробовать. — Я же не могу влюбиться в кого-нибудь специально, — пробубнила я себе под нос, — Как будто бы влюбленность возникает по щелчку пальца. — На самом деле, так оно и есть! Правда, щелкать приходится не тебе, а твоему сердцу. Видишь ты человека, а сердце «раз!» и щелкнуло. Причем, ты можешь знать человека несколько лет, а можешь видеть его впервые. Это превосходно! Я надеюсь, когда-нибудь тебе удастся испытать это. Описания Димы завораживали и устрашали меня одновременно. Как я уже говорила ранее, я чертовски боялась неизведанности. — Эй, хватит уже шушукаться! — приказным тоном крикнул Антон, заметив, что наши стаканчики уже пусты и подлив нам еще немного бордовой жидкости. Я и Дима присели на пол, Альбина тут же подвинулась ко мне и чуть приобняла за плечи. — Слушай, мне немного жарковато, у тебя нет какой-нибудь майки? Все свои, что я взяла с собой, уже успели испачкаться. — Склонившись надо мной, прошептала она. — Да, конечно. Пойдем в комнату, я что-нибудь подыщу. Предупредив парней, что мы на секундочку удалимся, мы вошли в пустующую комнату. Неудивительно! Соколова, очевидно, развлекается с Рустамом, а Марта, наверняка, со своим красавчиком вожатым. Я достала из глубины чемодана майку в горошек, которая была больше меня размера на три. Я взяла ее на тот случай, если умудрюсь испачкать пижаму. — Я могу дать тебе еще и шортики. — Вежливо предложила я, заметив, что Альбину стесняют ее зауженные джинсы, на что получила отказ. Повернувшись ко мне спиной, она избавилась от сковывающих ее одеяний и предстала передо мной в нижнем белье: голубом кружевном лифчике, изящно подчеркивающем ее небольшую, как и у меня, девичью грудь, и нелепых розовых трусиках в сердечко. Она не была такая, как Марта. Последняя постоянно носила вычурное неудобное белье кислотных цветов «на случай чего». Не то, чтобы я присматривалась, но мы настолько часто оставались друг у друга с ночевками, что не заметить этого было просто невозможно. Даже в полупрозрачной майке в горошек, ели прикрывающей попу, рыжеволосая выглядела настолько прекрасно, что я завидовала ей все сильнее с каждым взглядом Антона в ее сторону. Внешне мы не отличались почти ничем. Обе были неестественно худыми при достаточно высоком росте, слегка кудрявыми и бледнокожими. Разве что, она естественно рыжая, ну, а я — крашенная блондинка с заметно отросшими корнями за последние три месяца, но разве это было решающим фактором? Сомневаюсь. Кто бы что не говорил, значение внешности в нашем мире переоценивают, ровно как и важность количества прочитанных тобою книг. Альбина не была похожа ни на супер модель, ни на библиотекаря со сверхъестественным словарным запасом, но, готова поспорить, она могла бы заворожить кого угодно своим умением грамотно преподнести историю. Она могла рассказать о ссоре с мамой по поводу разбитой вазы так, что я бы расплакалась, или об увиденной в парке белке так, что я бы рассмеялась. Ее прирожденная способность владения языком вызывала во мне море зависти, за что мне было стыдно и перед ней, и перед самой собой. Кажется, Дима заметил, что я была чем-то встревожена, поэтому всячески старался меня подбодрить. В последнее время он уделял мне гораздо больше внимания, чем Антон, хотя лучшим другом я по прежнему считала именно последнего. Козловский даже сейчас был увлечен исключительно Альбиной, не смотря на то, что одета она была в мою старую майку. Со стороны мне были видны эти мелочи. То, как он смотрит на нее, как гладит руками ее щеки и заправляет пряди волос за уши, как разговаривает с ней, боясь взболтнуть лишнего, не то, что со мной! В моем обществе у него пропадало всякое стеснение, а от приличия оставалось лишь одно название. Это и понятно, ведь я — лучшая подруга. Но разве нельзя хоть разочек, хоть на секундочку задуматься о подруге, как о девушке?! Я ведь задумывалась о нем, как о нечто большем, чем просто друге. Правда, было это давненько, еще в восьмом классе, если не в седьмом, но было же! Я чувствовала себя до одурения глупой. Почему я так боялась потерять его, когда он даже не был моим? Наверное, потому что дружба в моей душе занимала место гораздо более важное, чем какая-то там неизведанная любовь. — Пойдем прогуляемся? — предложил Дима. Я не стала ничего отвечать, а лишь утвердительно кивнула головой. Пожалуй, это решение было правильным, ведь Антона и Альбину наше присутствие только напрягало. — Ужасно, когда нет друга. Мне так одиноко. — Начала изливать душу я, стоило нам только выйти за пределы деревянного домика, в котором мы жили уже на протяжении четырех дней. — Особенно по выходным, но учитывая тот факт, что сейчас каникулы, я чувствую себя ненужной почти всегда. — Глупышка, у тебя есть друг, просто нет любимого человека, от того и возникает чувство одиночества. — Да, я глупая, знаю, но что я могу с этим поделать? Я никогда не найду любимого человека, потому что не смогу дать ему столько, сколько он заслуживает. Я боюсь говорить о любви. — Это гораздо легче, чем тебе кажется. Хочешь попробовать? — Давай. Я сильно воодушевилась его предложением, хоть и не думала, что это как-то поможет мне. Однако, попытка не пытка. — Хочешь, я начну, если тебе трудно? — предложил он. Не став дожидаться моего ответа, он начал. — Я обожаю твой звонкий смех. Я готов придумывать любые шутки и выглядеть нелепо, только смейся, прошу, смейся. Смейся так, будто позади тебя вообще нет проблем. Смейся так, будто ты излучаешь счастье. Будто ты и есть само счастье. Я знала, что он говорит это лишь потому, что хочет оказать мне помощь, но его слова звучали так искренне, что мне хотелось верить, а еще больше мне хотелось ответить откровенностью на откровенность. — Если честно, я по прежнему боюсь говорить о том, как сильно люблю каждое твое движение. Легкое движение руки, чтобы поправить твои шелковистые волосы. Каждый раз я пытаюсь совладать с собой, чтобы перестать смотреть на тебя так часто, но мне не удается. — Слабо верится! — усмехнулся Дима, чем неимоверно задел мои чувства к нему. — Моим словам о том, как сильно я влюбился в цвет твоих глаз, хочется верить, а твоим — нет. Это не просто карие глаза, это даже больше, чем обычный твой мир, потому что теперь — это мой мир: твои складки у самого конца века и длинные ресницы. Моргнешь — я твой. Я не заметила, как рефлекторно начала моргать неестественно часто. — Когда я в кого-то влюблен, я никогда не могу понять, взаимно ли это чувство, или я просто преувеличиваю любое проявление внимания в мою сторону, интерпретируя это как нечто, чего нет. Так что, ответь мне сразу, Алиса… Я перебила парня кротким поцелуем. Он продлился от силы три секунды, если не две, после чего я смущенно отстранилась и направила взгляд в пол. Щеки пылали от стыда, казалось, что я сейчас провалюсь под землю! Самое забавное, что я свершила эту выходку будучи практически трезвой, от этого на душе было еще более паршиво. Хотелось убежать, забыться и больше никогда его не видеть, но он не дал мне этого сделать. Дима склонился надо мной и крепко обнял за талию, отчего сердце на миг замерло, а по телу пробежала едва уловимая дрожь. Я не удержалась и в очередной раз первая прикоснулась к его теплым и влажным губам, прижавшись к нему еще сильнее и зарывшись руками в его лохматых волосах. На этот раз мне удалось распробовать сладковатый вкус его губ, оставляющий после себя горьковатый привкус вина и сигарет, погружая в состояние неземного счастья и сладкой эйфории. Мир казался таким правильным в этот момент. Единственное, чего мне хотелось — остаться с ним в этом лесу и больше никогда не возвращаться в комнату. Так наплевать, что между нами будет дальше, главное, что сейчас я почувствовала то, о чем он говорил. В этот миг, казалось бы, все встало на свои места, но нет. Меня переполняла безграничная радость, но еще большее счастье во мне мог вызвать только другой человек на месте Димы. Мою голову не покидала мысль об Антоне…