Names Are Just Words

24 декабря 2009 23:28 Я слушал новую запись разговора Лайта и Такады, сделанную Мэттом, и она состояла из их планов на Рождество и тактическими разработками "Кира должен быть арестован". Опять же, от этого не было никакой пользы. Слежка за Миками в течение всего дня также не дала результатов, хотя мне удалось увидеть Джеванни на более близком расстоянии, чем я видел его до этого. Конечно, наблюдать за Джеванни было куда проще, учитывая, что при слежке за Миками мне приходилось соблюдать осторожность, потому что по моему мнению, у него были Глаза Бога смерти. По крайней мере, теперь я знал, что Ниа пришел к тем же выводам, что и я, и тоже подозревал его. И поэтому необходимость в слежке за Миками отпала – я мог просто оставить всё на Ниа и заняться другими важными делами. Посмотрев на время и закрыв ноутбук, я встал и надел свою кожаную куртку, застегнув на ней молнию до самого подбородка. В карман переместились телефон и ключи, и я уже брал шлем, когда Мэтт оторвался от своей игры. – Куда ты сейчас? – спросил он. – У меня есть время, чтобы успеть к полуночной мессе, – сообщил я ему. – Не так далеко отсюда есть христианская часовня, и они ведут католическую службу в канун Рождества. Мэтт немного подумал, выключил игру и подошел ко мне. – Я поеду с тобой. Я поднял бровь. – Ты хочешь выбраться наружу, в эту толпу? Он пожал плечами. – Мне скучно сидеть дома. Всё равно ведь ничего делать не надо. – Если ты этого и вправду хочешь, мне всё равно, но ты не должен привлекать внимание. – Знаю. Может, мне просто интересно посмотреть, как ты будешь молиться, потому что я никогда этого не видел. – Я обычно этого не делаю. – Я снова проверил время. – Можешь поехать, но мы возьмем только мотоцикл. Я не хочу лишнего внимания, потому что в голову Ниа может прийти мысль поискать меня в подобном месте. – Ты действительно думаешь, что это хорошая идея? – Возможно, что не очень, но это дело становится опаснее с каждым днем. Мы идем по очень тонкому льду. Я должен попасть на Рождественскую мессу, пока у меня еще есть такой шанс. – Ладно. Могу я повести мотоцикл? – Нет. – Пожалуйста. Я посмотрел на него. – Почему ты? – Потому что ты всегда водишь мотоцикл, а я – никогда, – заметил он. – Недостаточно убедительный аргумент. – Потому что я купил тебе шоколад на твой день рождения. Я раздраженно вздохнул и уставился на него. – Если ты представляешь, где она находится, тогда можешь повести. – Мэтт усмехнулся, и я покачал головой. – Ты вообще не знаешь, где она находится. Он взял карту и разложил ее на стуле в прихожей. – Тогда покажи. Я показал, и он кивнул. – Хорошо, я запомнил. Я глухо зарычал и швырнул в него ключи, отчего они стукнули его по подбородку. – Эй! – Он поймал их и потер ушиб. – Черт, Мелло... Это такая большая ответственность – позволить мне повести? – Всё может быть. – Чтоб тебя... Он застегнул жилет до самого подбородка, а я вышел за дверь и направился вниз. Мэтт пришел через пять минут, держа в руках шлем. Мы подошли к мотоциклу, и он перекинул ногу через сиденье и вставил ключ, убрав носком сапога подставку. Я сел позади и подождал, пока он наденет свой шлем и застегнет его, поправив очки. – Ты готов? – Да, поезжай. Он завел двигатель, убрал ногу с асфальта и поехал так быстро, что мне пришлось обхватить его за талию. – Идиот! – сказал я. Сквозь рев мотора я едва расслышал его смех. Он промчался по оживленным улицам Токио, и я держался за него одной рукой, а другой вцепился в спинку сиденья. Мы ехали около двадцати минут, и до полуночи осталось около пяти. Мэтт снизил скорость и вскоре совсем остановился. Я слез с мотоцикла и снял свой шлем, повесив его возле сиденья и накинув на голову капюшон. Мэтт оставил свой шлем на руле, залез в карман, достал сигарету и подкурил ее. – Мэтт, у нас есть только пять минут, – напомнил я. – Времени еще много, – ответил он и облокотился на мотоцикл, выдыхая дым. Я скрестил руки на груди и сел рядом с ним, постукивая по асфальту носком сапога. Его рука скользнула на мое плечо. – Ты слишком встревожен. – Убери от меня руку или я ее сломаю. Он перестал меня обнимать и засунул руки в карманы. – Не знаю, почему я не могу прикасаться к тебе в общественных ... – начал он. – Кто сказал, что ты можешь прикасаться ко мне вообще? – Э-э... Ты сам мне это говоришь каждый раз, когда хватаешь за волосы и стонешь мое имя. Я видел, что он откровенно издевается. – Сволочь. Это совершенно не относящийся к делу аргумент. – Почему это не относящийся? – Ты делаешь это, потому что так удобнее. Но если трогаешь просто так, это совсем другое. – Ладно, значит, во время секса я могу тебя трогать, а в остальных случаях – нет? Черт возьми, какой в этом вообще смысл? – Я могу обойтись без секса, но ты не позволяешь мне отказаться. – Как я уже говорил, ты мог бы остановить меня, но ты этого не делаешь. В прошлый раз ты начал это сам и наверняка знал, чем всё закончится. Не говоря уже о том, что ты хотел быть сверху. – Я хочу тебе напомнить, что не стоит говорить об определенных вещах, но, кажется, до тебя не доходит, пока не стукнуть тебя по голове. – Как будто тебе это не нравится. – Я тебя предупредил. – Я проверил время. Осталось три минуты. – Я до сих пор не понимаю, почему я не могу прикасаться к тебе в общественных... – Я думал, что это очевидно. – Потому что другие подумают, что ты моя девушка? – заметил он с усмешкой. Я стиснул зубы от злости. – И это тоже, – едко выплюнул я, – но еще это привлекает ненужное и нежелательное внимание. – Не совсем так. Никто больше не обращает особого внимания на обнимающихся. – Даже если это два парня? – Вряд ли кто-то решит, что ты парень, если не будет приглядываться, так что всё в порядке. Я ударил его в живот, и сигарета выпала из его рта. – Ой! Я сунул руки в карманы куртки, растоптал сигарету и пошел к церкви. Мэтт последовал за мной, держась за живот и недовольно хмурясь. Я поднялся по ступенькам к часовне. Внутри было довольно тесно от прихожан; я нашел уединенное место в плохо освещенном углу почти в самом конце ряда скамеек. Рядом с алтарем стоял пожилой священник. Мэтт тихо сел на скамью, и я, перекрестившись, встал на колени на полу часовни, сложив руки для молитвы. Он вытянул ноги, уперевшись сапогами в край подушки, на которой я стоял коленями. Я сказал: «Радуйся, Мария», прежде чем снова перекреститься, и сел рядом с ним, ожидая начала службы. Через минуту раздался кашель и тихое бормотание, и Мэтт вытащил PSP из кармана жилета и принялся играть. Я выхватил игру и ударил его в плечо. Он дернулся, а потом облокотился на спинку скамьи, засунув руки обратно в карманы. Я положил PSP с другой стороны от себя, покачав головой. – Ты невозможен, – прошептал я. – Мне скучно. – Мы только что пришли! – И мне уже скучно. – Иисусе. – Я потер пальцами веки. – Тогда почему ты так хотел поехать? – Я говорил, что хочу посмотреть, как ты будешь молиться. – Возможно, тебе тоже стоит попробовать. Я низко наклонил голову и сцепил пальцы на коленях, слушая, как играет музыка. Все присутствующие встали и начали петь гимн открытия, «Да услышат нас ангелы», а священник подошел ближе к алтарю и склонился перед ним. – Да, ты прав, – сказал Мэтт мне прямо в ухо. Священник начал службу, и все снова сели. – Это тебя точно не убило бы, – прошептал я, не поворачиваясь к нему. – Теперь молчи. Он пожал плечами и снова вытянул ноги. Я закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на словах молитвы, которую начали читать. Они прочли часть Писания, где рассказывалось о беременности Марии, ее путешествии в Вифлеем и рождении Иисуса. То же, что и всегда. Проповедник говорил о значении Рождества, когда Иисус был дарован человечеству Богом, и так далее. Я помнил это всё наизусть, однако сейчас слушал внимательно, лицемерно пытаясь представить, как действуют на меня эти священные слова. Мэтт вздохнул несколько раз и начал ерзать на скамье. Так как я пришел в церковь в последний раз, мне нужно было причаститься. Это было рискованно, но, скорее всего, это был мой единственный шанс. Я приоткрыл рот, чтобы священник мог положить мне на язык кусочек хлеба, после того, как он благословил его. Я избегал смотреть в глаза другим причащающимся и, отпив вино, поспешно вернулся к скамье, где ждал Мэтт. Я опустился на колени и сказал: – Молитва святому Архангелу Михаилу: Святой Архангел Михаил, защити нас в бою; будь защитой нашей от злобы и козней дьявола, смиренно просим твоей милости. Молю тебя, хозяин небесного воинства, силою Божией защити нас от Сатаны и от всех злых духов, которые бродят по миру, чтобы губить наши души. Аминь. Я перекрестился и прислонился спиной к скамейке. – Как ты обычно молишься? – раздался голос Мэтта над ухом. Я поднял на него глаза. Мне хотелось сказать, чтобы он вел себя более спокойно, но увидел, что он действительно заинтересован. – Просто читаю традиционную молитву, – ответил я. – Для этого их нужно знать наизусть. – Правда? – Да. Священник велел нам нести божью любовь в мир, и мы дождались окончания гимна. Верующие вышли из здания после его ухода, но я ждал, и Мэтт ждал вместе со мной. Когда часовня опустела, и в ней остались только участники хора и несколько священников, я снял капюшон и взял в руки четки, начав читать молитву. Я пропускал каждый шарик сквозь пальцы, и когда сделал так с тремя из них, Мэтт наклонился ко мне и спросил, что я делаю. – Я всегда молюсь с четками после мессы, – ответил я рассеянно. – Ага. Как ты делаешь это? – У молитв есть определенная последовательность. Ты начинаешь от самого распятия, осеняя себя крестным знамением и читая об апостолах, затем переходишь на первую крупную бусину и читаешь молитву Господню. Перебирая следующие три бусины, ты говоришь: «Радуйся, Мария», и для следующего большого шарика читаешь Первую Тайну и опять – молитву Господню. – Что такое Первая Тайна? – Так как сегодня пятница, нужно прочесть пять Скорбных Тайн. – Что? – Первая Тайна – об аресте Иисуса в саду. Там идет молитва и еще одна Тайна сразу после нее. Затем – суд над Иисусом и момент, когда ему на голову надевают терновый венец, он несет свой крест, и наконец распятие. Каждая Тайна представляет собой библейское событие, которое является особенно значимым. – И ты читаешь еще и небольшие молитвы между каждой Тайной? – Да, а затем, когда ты закончил, то говоришь: «Радуйся, Святая королева». Мэтт почесал в затылке. – Как ты помнишь все эти вещи? – Этому учили меня всё мое детство, – объяснил я. – И это почти единственное из того, что я помню до Вамми. – Ты всегда серьезно относился к религиозным вещам, но я не знал, что это так важно для тебя. – Ты никогда не обращаешь внимание ни на что, кроме своих игр. – Да-да... – Он смотрел на то, как я снова начинаю перебирать бусины розария. Я проговорил две Тайны, когда Мэтт опять обратился ко мне. – Он был у тебя еще до того, как я тебя встретил, – заметил он. – Где ты его взял? Я вздохнул, стараясь не раздражаться. Наверное, атмосфера часовни помогла мне вернуть прежнее спокойствие. – Я получил его во время моего первого причастия от сестры, которая присматривала за мной. – Сестра? Ты хотел сказать, монахиня? – Да. Я убежал из дома, когда мне было около пяти, и в итоге добрался до соседнего монастыря. Они разрешили мне там остаться, и я прожил в нем два года, а потом монастырь сожгли, а большинство его обитателей убили. – А что насчет монахини, которая присматривала за тобой? – Она мертва. Он молчал пару минут. – И после этого ты попал в Вамми? – Да. Мне пришлось жить еще в паре мест, где содержались сироты, пока один из людей Ватари не забрал меня. – Ясно. Мэтт снова затих, и я продолжил молиться, пока не дотронулся до каждой бусины розария и не надел его обратно на шею. – Все эти католические штуки… вызывают ощущение безопасности, – сказал он, когда я откинулся на спинку скамьи. – Я и без тебя это знаю. – Помню, мой брат курил, – сказал вдруг Мэтт. Я посмотрел на него. – Я был очень маленьким, и мой отец бил нас обоих после смерти нашей матери. Наверное, он винил в этом нас, кто знает. Когда все дела были закончены, мой брат забирался на крышу, чтобы выкурить сигареты, которые он стащил у отца. Я помню, как по ночам сидел рядом с ним на крыше. Если я не вдыхал запах сигаретного дыма, то не чувствовал себя в безопасности. – У тебя есть брат? – Да, насколько я знаю, – ответил он, пожимая плечами. – Я помню его лет до шести, и после этого мы не виделись, потому что меня забрали из дома. Я посмотрел на него, а затем перевел взгляд на свои колени. – У меня было несколько братьев и сестер, – сказал я ему. – Они были разных возрастов, и я не помню их лиц. Они могли быть просто далекими родственниками, и я даже не знаю, кем были взрослые, что жили в нашем доме – моими родителями, моими дядей с тетей или кем-то еще. Я лишь помню сердитые голоса и плач, который часто звучал в какой-нибудь из комнат. – Я часто сбегал из дома и попадал в детские дома, но меня всегда возвращали назад. В какой-то момент один из людей Ватари пришел и забрал меня с собой. В итоге я перешел из одного детского дома в другой детский дом, хоть и более просторный. – Они тогда не отправили тебя обратно к отцу? – Он покончил с собой, поэтому они не могли. Я уже не был его проблемой. Я не знал, зачем мы говорим об этом сейчас и как закрыть эту тему, и почему вообще я говорю об этих вещах так открыто. Думаю, дело было в том, что Мэтт воспользовался моим спокойным состоянием, и поэтому я был так расслаблен. Он чуть усмехнулся, и я посмотрел на него еще раз. – Что смешного? – Мы зависли тут, – заметил он. – Да, думаю, нам пора уходить. – Я встал, накидывая капюшон на голову. – Готов? – Конечно. Я протянул ему PSP, и он спрятал его в карман, прежде чем встать со скамейки. Я опустился на колени и перекрестился еще раз, прежде чем мы вышли из часовни на улицу. Мэтт закурил еще одну сигарету и прислонился к мотоциклу. Я его не торопил и медленно ел свой шоколад. – Рождество уже наступило, – сказал он. – Хочешь чего-нибудь? – Например? – Не знаю. Японцы обычно едят на Рождество пирог, – отозвался Мэтт. – Мы можем заехать куда-нибудь и купить пирог с шоколадной глазурью. – Звучит неплохо. Он потушил сигарету подошвой сапога, и мы, надев шлемы, выехали со стоянки. Нам пришлось заехать в пару магазинов, потому что некоторые из них были уже закрыты, но пирог в шоколаде мы не нашли. Глядя на маленькие пирожные, усыпанные леденцами и украшенные клубникой, я вспомнил об Л и взял коробку с несколькими такими штуками. Мы ели их во время просмотра ночного аниме, которое крутили по телевизору. Сверху пирожных находилась клубника, залитая желе и посыпанная шоколадной стружкой. Мэтт съел две штуки и зажег новую сигарету. – Ну, счастливого Рождества, – сказал он. – Счастливого Рождества, – отозвался я и посмотрел на часы. – Будет лучше, если я посплю, пока есть такой шанс. – Хорошо, Мелло. Он убавил громкость, и я встал, захватив с собой коробку с пирожными и отнеся ее в холодильник. Когда я закрыл дверцу, то увидел, что Мэтт стоит возле меня. – Что? – Он шагнул ко мне, и его лицо оказалось очень близко от моего. – Что ты делаешь? Отойди. – Мы уже не в общественном месте, – сказал он. Я прищурил глаза. – Мэтт. Он обнял меня и просто стоял так какое-то время, затем слегка отодвинулся. Я посмотрел на него, и он поцеловал меня, а потом отпустил. – Вот так. Это было не так ужасно, правда? Он ушел в гостиную и сел на диван, продолжив смотреть телевизор. – Доброй ночи. Я глубоко вздохнул и пошел в спальню, чтобы выспаться, пока было время, и не хотел думать, почему я был таким сговорчивым с Мэттом в последнее время, особенно если учесть его многочисленные приставания и настойчивость. Но чем чаще он вел себя так, тем быстрее рушились барьеры, которые я воздвиг вокруг себя, и я ничего не мог с этим сделать. Мне это не нравилось, но я не мог это прекратить. 25 декабря 2009 10:16 На следующий день, в Рождество, я проследил за Миками до его работы и продолжил наблюдать за ним весь день. Он не покидал здание своего офиса, только около полудня вышел на крышу, что выглядело как перерыв на обед. Я смотрел с бинокля, как он пьет кофе в полном одиночестве. Через несколько минут он огляделся вокруг и убедился, что поблизости нет его коллег. Его взгляд уткнулся вниз, и я решил, что он собирается что-то сказать или сделать, поэтому я достал цифровую видеокамеру и увеличил изображение его лица насколько мог, поставив на запись момент, когда он заговорил. Я бы не смог записать его голос, потому что находился в отеле напротив на довольно далеком расстоянии. Миками замолчал, покачал головой и, выбросив мусор, оставшийся от обеда, вернулся в офис. Черт возьми. Он сказал очень немного, и он говорил очень медленно... Мэтт говорил, что он может читать по губам. Возможно, он сможет помочь мне разобраться с тем, что сказал Миками. Насколько я знал, бывшая помощница Киры, Амане Миса, отказалась от своей силы вместе с правом владения на Тетрадь Смерти и передала ее Миками. Из того, что я знал, Бог смерти обычно находился рядом с владельцем Тетради, поэтому вполне возможно, что на получившейся записи он говорил с Богом смерти. Если бы это было так, это могло бы оказаться чем-то полезным. Я открыл свой ноутбук и загрузил на него запись, а потом позвонил Мэтту. Пришлось подождать три гудка, прежде чем он ответил. – Привет, – пробормотал он, и я услышал быстрое клацание кнопок. – Мэтт, я хочу переслать тебе запись, на которой Миками разговаривает сам с собой. – В этот момент я загрузил ее на электронную почту. – На какой адрес я должен послать ее тебе? – Э-э, просто введи «deus/ex/machina/M/3» и нажми «отправить». – Без конкретного адреса? – Да. Я получу твою запись на почту, где указано только имя безо всякого адреса. Сообщения приходят в мой почтовый ящик независимо от того, кто и откуда мне их посылает. Я просто просматриваю эту информацию, но найти по почте меня не смогут. – Хм. – Я набрал его ник и отправил запись. – Хорошо, я его послал. Он молчал несколько секунд. – Понятно. Ты сказал, что он разговаривает сам с собой? – Да. Если Миками и вправду является помощником Киры, то на записи он может говорить со своим Богом смерти. – А, да... Значит, он говорит не сам с собой, а с невидимым Богом смерти? – Именно. Я хочу, чтобы ты просмотрел эти кадры и постарался что-нибудь прочесть по губам Миками. Я услышал, как звуки в его игре стихли. – Черт, Мелло, я говорил тебе, что мне сложно читать по губам, если они говорят не по-английски... – Да, я знаю, но он говорит всего несколько фраз и говорит их достаточно медленно. Я хочу, чтобы ты попробовал. – Хорошо, я постараюсь, но... – Я слушал, как он нажимает на клавиши компьютера, а затем воцарилось молчание – должно быть, он внимательно смотрел на экран. – Слишком быстро. Я прогоню ее еще раз, только медленнее. И увеличу его губы. – Он снова щелкнул по клавиатуре. – Он сказал: «Шинигами», – наконец подал голос Мэтт. – Ты уверен? – Да. Но на всякий случай посмотрю еще раз. Я подождал. – «Шинигами», – сказал Мэтт. – Похоже, это середина фразы, но я пока различил только слово «Шинигами». – Да, он сказал совсем немного, прежде чем я успел записать его. – Он сказал что-то еще и затем – «Шинигами». Я постучал пальцами по столу. – Он говорит что-то еще, чуть позже. Как думаешь, ты сможешь разобрать, что это? – Я постараюсь. – Я ждал его ответа. – Хорошо, это выглядит примерно как... «Это... Шинигами... С тех пор, как он...» Э-э... – Мэтт сделал паузу, и я подумал, что он снова всматривается в кадры записи. – Вручил? «Вручил мне… Тет… Тетрадь Смерти! Он не…». Э-э… «Он больше не приходил»? – «Приходил»? – Нет, не совсем похоже. Это слово... – Он снова помолчал. – Может быть, «появлялся». – «Он так и не появлялся». – «Это Шинигами ... С тех пор, как он вручил мне Тетрадь Смерти, он больше не появлялся», – повторил я. – Да, вот на что это было похоже. – Ты уверен в том, что он сказал именно это, Мэтт? – Ну... Я потер лоб. – Тебе будет легче, если ты переведешь всё в проценты, как Л. – Ладно. Восемьдесят или восемьдесят пять процентов. В японском языке многие слова имеют схожее звучание, и их произносят совсем не так, как произносят те же слоги в английском. – Хорошо. Значит, с вероятностью в восемьдесят два процента рядом с Миками нет Бога смерти. Или, по крайней мере, такое можно было бы предположить. – Но разве Бог смерти не должен находиться возле владельца Тетради? – Видимо, не всегда, – размышлял я. – Конечно, у меня не было времени проверить каждый пункт, описанный в Тетради Смерти. Я успел проверить только некоторые из них, в том числе и правила, касающиеся смерти, сроков и возможностей того, кто находится под ее контролем. Я был больше сосредоточен на том, как она убивает и как влияет на людей, но о шинигами я вовсе не думал. Может, они могут иметь более одного владельца сразу. – Но ты сказал, что хозяином той Тетради был только один Шинигами. – Я это знаю. Раньше я ничего не знал про этот пункт, но у спецгруппы был Шинигами в их штаб-квартире, потому что у них была Тетрадь первого Киры. Если в данный момент в нашем мире есть только один Шинигами, было бы подозрительно, если их Бог смерти вдруг покинул их. Любой из спецгруппы мог видеть его, потому что все дотронулись до Тетради, и владелец у нее мог быть только один. Кира, вероятно, продумал всё наперед, чтобы Шинигами всё время находился в спецгруппе. – Как в мире может быть только один Шинигами? Что-то не складывается. – Нет, не совсем так. Я говорю о том, что он один в настоящее время. Возможно, что один Шинигами вернулся обратно в свой мир по каким-то причинам. Были случаи, когда такое происходило. – Видимо, ты прав. – Он помолчал минуту. – По крайней мере, тебе не придется беспокоиться об еще одном Шинигами, который может где-то существовать и помешать нам. – Это так. Хотя у Миками есть Глаза. Я закрыл ноутбук и вытянул ноги. Сейчас в моем плане не было предусмотрено никаких действий, а это означало, что мне придется маяться от безделья и временной беспомощности. – На данном этапе дела я не могу совершать какие-то непредусмотренные действия. Нужно просто ждать и наблюдать. – Как обычно. Скучно же. – Да, но другого выхода нет. – Да, знаю. – Я позвоню тебе чуть позже. Не забудь проверить, встретятся ли Лайт и Такада сегодня вечером. – Понял. 25 декабря 2009 18:32 Я следил за Миками до дома, затем припарковался недалеко от здания во взятом напрокат черном седане, чтобы можно было наблюдать за дверью в его квартиру и не вызвать никаких подозрений. Мэтт узнал номер его квартиры, и я заметил у входа две камеры. Интересный расклад. Я использовал Шидо в качестве охранника, потому что он был невидим для тех, кто не касался его Тетради смерти. Миками мог бы сделать то же самое, но тогда для чего ему эти камеры? Это лишь прибавило мне уверенности, что рядом с ним не было Шинигами. Я сидел и наблюдал, пока он не выключил свет, после чего я вернулся в квартиру. Мэтт сделал новую запись разговора Лайта и Такады, но на ней не было ничего интересного. Они обсуждали варианты того, что она могла бы сказать на NHN, чтобы спровоцировать Киру, и несли разную романтическую чушь. На данный момент единственной стоящей информацией был факт того, что с Миками не было Бога смерти. Я хотел бы поговорить с Шинигами еще один раз, но пока это не представлялось возможным. Может, мне стоило попытаться дотронуться до Тетради смерти, что находилась у Миками, и тогда я бы своими глазами увидел, есть ли рядом Бог смерти? Нет. Это всё равно, что подписать себе смертный приговор. Если у него есть Шинигами, то он наверняка предупредит Миками, даже если увидит меня на камере. Ведь не все Шинигами такие безмозглые, как Шидо. Может, этот Бог смерти вообще независимый тип и не заинтересован сотрудничать с Миками? Но не было никакого способа узнать это. Черт возьми. Стало слишком опасно играть, не говоря уже о том, что если я столкнусь с Джеванни, он попытается меня арестовать. Какие у меня были варианты? Каким должен быть мой следующий шаг? – Ты что-нибудь хочешь, Мелло? – поинтересовался Мэтт, сидя на диване. Он держал в руках джойстик от Nintendo64, но я видел, что он поставил свою игру на паузу. – Шинигами... – сказал я. – Миками, Тетрадь смерти, Кира. Хочу разобраться в каком-нибудь из этих вариантов. Всё это очень интересует меня. – Я в этом уверен. – Он прибавил громкость обратно и продолжил одновременно играть и размышлять вслух. – И что у нас есть? У нас есть Такада, которая знает о том, что Кира это Лайт, и которая периодически встречается с ним, получая его приказы, которые она передает Миками. У нас есть Миками, владеющий Тетрадью смерти и Глазами Шинигами, но у которого нет Бога смерти. У нас есть Лайт, который является Кирой и который выдает себя за Л, который работает в спецгруппе, где его подозревают, но ничего не могут доказать. И еще у нас есть Ниа, которому известно обо всем этом дерьме, но который может работать более открыто, чем мы, и у него есть куча работающих на него людей. Что мы можем сделать со всем этим? – У тебя есть какая-то идея или ты просто пытаешься меня разозлить? – проворчал я. – Ну, я обдумываю все варианты. Такада кажется мне самой неопасной целью. Твое оригинальное исполнение похищений и ведение допросов мне вполне нравится. – Да, но пока что я не могу ее похитить. Мне нужно подождать, когда Ниа и Кира столкнутся друг с другом лицом к лицу. – Мы могли бы подождать, когда они вступят в открытое противостояние, и украсть Такаду прямо у них из-под носа. – Да, это идеальный план. Но сначала я должен кое-что выяснить. Миками и его Шинигами. Давай просто отметим их как бесполезных на этом этапе дела. Любые мои действия в отношении прокурора будут равноценны самоубийству. То же самое с Кирой. Я всё еще могу получать информацию о действиях Ниа от Халл, а затем проверять ее сам. Может, мне придется довольно долго ждать, прежде чем она сообщит о чем-то действительно важном. Но больше всего я буду ждать схватки Ниа и Киры. Этот день я буду очень ждать. День, когда я нанесу удар. – Тогда будем придерживаться этого плана. Если нет никаких других вариантов, мы сосредоточимся на этом. – Я это понимаю, но мое терпение имеет границы. У меня есть столько информации, но я всё равно не могу ничего сделать. Наверное, то же самое Л чувствовал перед смертью... Мы оба замолчали. Может быть, я сказал бы что-нибудь еще, но это не было бы чем-то новым для нас. Потому что я уже сказал Мэтту всё, что было нужно, около двух лет назад. Апрель 2007 Это было через два года после того, как я покинул дом Вамми и переехал в Америку – страну, где я бы мог свободно передвигаться и где у меня было больше всего возможностей. Каждую минуту в течение этих двух лет я тратил на тренировку своего ума и тела. Я ставил на себе определенные психологические тесты, развивающие память и мышление, посвящал много часов изучению иностранных языков, пробовал себя в боевых искусствах, вождении автомобиля, вскрывании замков, в осуществлении определенных компьютерных операций, стрелял из разных видов оружия, развивая меткость, метал ножи. Мне было вдвойне сложнее, потому что я обучался в не совсем благоприятной обстановке. Но я должен был использовать всё, включая и то, чему учили меня в Вамми, чтобы получить перед Ниа преимущество. Всё, что как-то связывало меня с моим прошлым, я с удовольствием бы сжег, как сжег все мои существующие фотографии – все, кроме одной. К моему постоянному обучению со временем прибавилась необходимость найти Мэтта. Я знал, что, скорее всего, он поехал в Америку, по тем же причинам, что и я, а также из-за новостей, в которых сообщалось о крупнейших за десятилетие случаях компьютерных грабежей. Я был почти уверен, что это он. Угрозами и запугиванием я получал немало информации от других людей, но найти Мэтта по тем скудным фактам им было бы очень сложно. Он всегда был тихим, но я знал, что помимо этого он был очень самоуверенным. Грабитель оставлял визитную карточку после каждого своего преступления. После того, как сумма в десять тысяч долларов снималась со счета какого-нибудь банка или фирмы, вся информация заменялась на видео с порнографией. Мэтт делал подобное в доме Вамми, когда взламывал местный хост. Сеть цифровых грабежей брала свое начало в Нью-Йорке, после чего он подождал какое-то время и ударил в Питтсбурге, Атланте, затем в Майами и Миннеаполисе, после чего ограбления прекратились. Я понял, что он готовится к довольно большому делу, а Чикаго как раз славился надежностью своих банков. Я знал, что Мэтт любит трудности, и это было для него неким вызовом, поэтому я добрался до Чикаго. После чего начал относительно простой процесс его отслеживания. Всё началось с поиска самых крупных, самых известных и самых богатейших банков города, а затем я нанял нескольких хакеров, которые должны были проникнуть в эти самые банки и отслеживать в сети любые подозрительные изменения. Основываясь на своих знаниях о Мэтте, я решил, что он будет находиться в непосредственной близости от банка, который соберется ограбить – он любил острые ощущения. Тогда я бы взял под наблюдение территорию вокруг банка, зону расстоянием в две мили, и сказал бы хакерам отследить любую безымянную сеть, возникшую в этой зоне. Обычно это вызывало определенные трудности, но я знал, что искать. Когда они обнаружили пару таких сетей, я просмотрел имена всех пользователей и обнаружил один довольно зашифрованный: MachineCode_W / H + L / 3 + M / 2 = $. Читаем: Машинный код Дома Вамми, плюс третий наследник Л плюс второй М (который и был Мэттом) равняется наличным. Всё это было для меня довольно очевидным. Я знал, что Ниа тоже смог бы расшифровать этот код, но не факт, что он знал, на что нужно обращать внимание в первую очередь. Это определенно мог быть Мэтт, и его сеть покрывала область величиной с городской квартал, но частично находилась вне зоны обнаружения. Я провел несколько дней на улицах этого самого квартала, пока не увидел Мэтта, несущего полную сумку сигарет и дерьмовой еды, на перекрестке. Держась на расстоянии, я проследил, в какое из зданий он войдет. Той же ночью я проник в офис арендодателя и отследил, кто из съемщиков больше всех платил за электроэнергию. Самым дорогостоящим был номер 203. Я поднялся по лестнице и, обнаружив, что дверь не заперта, осторожно проник внутрь. В квартире царила полная темнота, работал только телевизор. Мэтт сидел на диване, сгорбившись, спиной к двери, его локти упирались в колени, а в руках он держал игровой контроллер. Я представлял себе, какой будет наша встреча, но сейчас всё казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдоподобным. Шут гороховый. Чертовски здорово, что я был единственным человеком, кто знал его так хорошо. Я прошел до дивана и, облокотившись на его спинку, постучал пальцем по голове Мэтта. Он мгновенно вскочил, оборачиваясь ко мне. Мы одновременно выхватили пистолеты и наставили их друг на друга, слушая грохот упавшего на пол контроллера. – Мелло?.. – произнес он, и мне показалось, что в его голосе прозвучало удивление, но едва ли он был удивлен. – Мэтт, – сказал я ему, – Л мертв.