Мертвая зона

— Ты ненавидишь людей? — Я не ненавижу людей. Я просто себя лучше чувствую, когда их нет поблизости. Чарльз Буковски «Пьянь»

Его всего лишь толкнули: кровь не вскипела, но немного нагрелась. Логан тут же бросил вызов. — Эй, приятель, глаза дома забыл? Эй, с пузом, к тебе обращаюсь! — Чего надо? — обернулся мужик. Он уже начал приставать к какой-то девчонке, пытаясь ущипнуть ее за грудь. Та кусала губы и теснила его локтем: — Эрни, хватит. Убери лапы, я сказала. Эрни! Отлично, поможем даме в беде. Он — не рыцарь на белом коне, ясное дело, но если можешь помешать дерьму, помешай дерьму. Логан понадеялся, что это не звучит как оправдание его желанию начистить кому-нибудь рожу. В нем много агрессии, это правда. Но это не все, что в нем есть. — Извиняйся, — велел он. — И от дамочки отцепись, она тебя не хочет. — Чего-чего? Не расслышал. — Не только слепой, но и глухой? — Я не понял, ты на кого сейчас наехал, мудила? — Не понял? — Логан ухмыльнулся. — Ты еще и тупой к тому же? — За языком следи, — рявкнул мужик. Налитые пивом глаза нехорошо сузились: — А то потерять недолго. — Тебе виднее, твой давно у босса в жопе. — Да пошел ты, бля. — Сам не споткнись. — Так, ну все, ты нарвался. Пузо двинулось навстречу, и Логан незаметно улыбнулся краешком рта. Противник был подходящий, да он и сам не стал бы затевать стычку с задохликом, который рухнет, только ткни в него пальцем. Никакого спортивного интереса. А этот мужик был с него ростом, почти квадратный, и под внушительным слоем жира пучились мускулы. Челюсть угрожающе выкатилась вперед. Бычья ярость перекашивала пурпурную физиономию. Колыхающиеся бока ему подпирали дружки сходных габаритов, готовые занять место товарища в строю, если тот падет, и вместе избить незнакомого выскочку. А то и дожидаться не станут, навалятся скопом — Логан легко определил их обычную тактику. Но он все равно честно дал противнику фору. Первый удар в грудь он даже принял, чтобы дать тому «разогреться», но второй он терпеть не стал, потому что мужик, не позволив ему отдышаться, врезал ему ногой в пах, намереваясь попасть по яйцам. Подрезав удар, Логан уронил нападавшего на спину, а дальше стало весело. В этот раз он себя контролировал и не выпускал когти. Действовал кулаками, но при этом живенько всех раскидал под одобрительные выкрики толпы. То ли местные жители недолюбливали его оппонента, то ли испытали уважение за то, что он дрался один против троих. Логан старался не получить заметных повреждений, которые моментально на нем заживут, вызвав у людей подозрения. Всегда лучше сойти за «своего», если можешь. Всегда лучше загримировать свою ярость. Драка — отличная возможность выпустить пар. Надо будет завтра повторить, думал он, только в другом месте, чтобы не привлекать излишнего внимания. Бухнуть и нарваться. Нарваться и бухнуть. Колесить повсюду, не оставляя следов, кроме чужих сломанных носов. Нормальная жизнь. Оставив три человеческие груды на полу хлюпать кровью, он спокойно вернулся на место и махнул бармену. Тот поставил перед ним стакан виски: — За счет заведения. Логан кивнул. Раскурил потухшую сигару. Кажется, в первый раз за все время в этой ебучей новой жизни он испытывал подобие удовлетворения. Прокрутив в мыслях картину драки, вспомнил, чем остался недоволен. Как послал левый кулак с уклоном в корпус, когда человек находился слишком далеко от него, и едва того задел. Свинг его самое слабое место. Чей-то голос вдруг всколыхнулся в сознании. Но Логан не уловил ни тембра, ни слов. Должно быть, раньше он дрался на ринге. Хотя он не чувствовал себя профессиональным боксером, у него и сложение было для этого неподходящее, и он слишком тяжел для того веса, в котором мог бы выступать. Возможно, он участвовал в подпольных боях. Это была его первая мысленная зацепка после Три-Майл-Айленд, но сейчас ему не хотелось об этом думать. Он устал биться головой о темноту. Устал не знать, и не помнить, и ходить по кругу, возвращаясь на то же самое место, с которого начал: имя, когти, скелет и сны… Ничего он сейчас не хочет, только пить. Прикончив стакан, шлепнул его на стойку и уже собрался снова окликнуть бармена. Кто-то во второй раз за вечер коснулся его плеча, и Логан резко развернулся, готовясь снова схватиться. Но от этого человека не пахло недоброжелательностью, лишь алкоголем и чем-то лекарственным, плотно впитавшимся в кровь. — Здорово ты дрался, — сказал он. — Эрни — тот еще гондон, его тут не любят. Так что не волнуйся, народ тебя на стоянке караулить не станет, чтобы должок вернуть. — Я и не волнуюсь, — сказал Логан. Человек усмехнулся: — Конечно. Голос у него был угловатый и надежный, будто выстоявшийся в дубовой бочке. Тело такое же деревянное — длинное и тяжелое. Сломанная, криво срастающаяся скула, на которой празднично переливался свежий желто-зеленый синяк. Старый и уродливый шрам на другой щеке — отгрызенный кусок кожи, затушеванный медной щетиной. Свернутый на бок кончик носа. Целая карта жизни читалась на его лице. На мощных плечах скрипела кожанка, из расстегнутого ворота клетчатой рубахи проглядывала металлическая цепочка. На патлатой рыжей голове сидела бейсболка с эмблемой спортивной команды, которую Логан не знал. Его осанка и манеры о чем-то напоминали. Он сделал бармену знак, указал на пустой стакан Логана и поднял два пальца. Этот язык жестов Логану понравился. В нем тоже было что-то надежное и верное. Иногда он думал, что если бы все молчали, было бы лучше. Сам он мог спокойно прожить, не обменявшись ни с кем и полусловом за пару недель. Тем более, что это были за слова? Случайные, как клочки газет с помойки, рваные разрозненные строчки, наполовину смытые дождем. Человек придвинул к нему напиток и протянул ладонь. Грубые желтые холмы мозолей, сбитые костяшки пальцев, озерца кровоподтеков. Такая же красноречивая, как и лицо, рука. — Арчи, — сказал он. — Логан, — он вернул неспешное рукопожатие. Выпили и помолчали. Бар гудел. Из телевизора на смену синтетической музыке полились новости. Пятна людей смешивались и разъединялись в густом сигаретном чаду. Девчонка, которую Логан избавил от ненужного внимания толстяка, замаячила на горизонте и послала ему кокетливый взгляд из-под ресниц. У нее были лимонные волосы, пушащиеся вокруг головы. Не вчерашняя школьница в розовом, постарше. «Почему бы и нет?» — подумал он. На этом можно долго протянуть. На «почему бы и нет». — Чем занимаешься? — спросил Арчи. Логан пожал плечами: — То тем, то этим. — Где? — То здесь, то там. — Ясно, — сказал человек. Не соврал. Он действительно понимал. Отхлебнув виски, он задал вопрос, ради которого к Логану и подсел: — Заработать хочешь? — А что делать надо? — То, что у тебя так хорошо получается. Драться. — Он отпил еще глоток. — Бои без правил в клетках. — В клетках? — уточнил Логан. Арчи кивнул. — Как дикие звери в зоопарке. — Его голос не горчил. Простая констатация факта: — На потеху публике. Логан настороженно на него покосился, но ни в сердцебиении человека, ни в его запахе, ничего подозрительного не обнаружил. — Деньги хорошие, — продолжал тот. — Страховки, ясное дело, нет. Зубы выбьют, сам будешь вставлять. Я уже один вставлял. Задрал верхнюю губу и ткнул пальцем в передний зуб. Логан усмехнулся про себя. Медицинская страховка ему не потребуется. Насчет зубов он подозревал, что у него они должны отрастать обратно, новенькие, с иголочки. — Так что скажешь? — спросил Арчи. Долго раздумывать Логан не стал. Деньги и драка, идеально. — Ладно, — сказал он. — Где и когда? — Ты не местный? — Нет. — Приходи сюда завтра вечером к семи, я тебя отведу. — Арчи допил свой виски и слез со стула. — Но смотри, я за тебя поручусь, так что не подведи, никаких острых предметов при себе, понял? Логан уронил ухмылку в стакан: — Понял. — И сильно не напивайся. — Сильно не буду. — И выспись нормально. Это прозвучало почти с приказной интонацией, и Логан нахмурился. Человек это заметил и скривил рот в странной гримасе, распилившей его лицо пополам. Глаза отвердели. Он подцепил пальцем свою цепочку и вытащил наружу. На ней тускло блеснул армейский жетон. — Лейтенант Мейхью, морская пехота, с 1967 года и до финальных титров, — сказал он. Повернул лицо, показывая шрам: — Хешань. Веселые деньки. Его улыбка была, как битое стекло. Он кивнул на такое же украшение Логана, выскочившее в драке из-под футболки: — Где служил, солдат? Логан крепче сжал свой стакан во внезапно увлажнившейся руке. Опрокинул виски в рот, осушив до дна. — Не помню, — впервые признался он кому-то. — Нихера не помню, что со мной было. Как отрезало все. Вытесанное топором искривленное лицо Арчи не обмякло от жалости. Как будто даже наоборот стало жестче. — Давно? — Больше года. — Что случилось? — Не знаю. — Родные есть? — Никого. Сильная рука коротко потрепала Логана по плечу. — Дерьмо, — сказал человек. — Дерьмо, — согласился Логан. Молчание после этого было самым лучшим из всего, что с ним происходило за время, проведенное в новом, с иголочки, мире с новым, с иголочки, собой. Его как-то даже отпустило немного. — Знаешь, травмы иногда дают о себе знать спустя много лет, — сказал Арчи. — Тебе кошмары снятся? — Муть всякая. Ее я тоже не помню, только просыпаюсь… Логан оборвал себя. Что он будет жаловаться, как баба. Да и про вырывающиеся сами собой наружу когти не стоит упоминать. Самый доброжелательный человек остается человеком. Потенциальным врагом. Каждый — потенциальный враг. У всех незнакомые лица. — Запах напалма во сне чуял? — спросил человек. — Только ржать не надо и про «Апокалипсис сегодня» вспоминать. Я его до сих пор чую, иногда даже днем, а не во сне. Едва он произнес это, как Логан понял, что действительно помнит разъедающую глаза бензинную вонь, и красно-золотые цветы, выжигающие влажную зелень джунглей, и выворачивающую легкие боль… У него отвисла челюсть. Неосознанно он схватился за виски. Языки пламени разъедают край темноты, изумрудный бамбук и оранжевый дым, шипя, отслаивающий от него куски кожи… — Я помню, — он прошептал. — Точно служил, — уверенно проговорил Арчи. — Ты, наверное, совсем мальчишкой был, сразу после школы забрали. У меня знакомый есть, может поискать по армейским архивам. Знать бы еще, в каком году тебя призвали… Спросить парня? — Да. — Логан взглянул на него с благодарностью. — Спасибо, друг. Соваться во все, связанное с правительством, было очень опасно. Но он не мог не попытаться. Арчи убрал свой жетон назад. Сполох желтого света качнулся на металле, и в голове Логана прогремел взрыв и обжег ему изнанку век. Воспоминание было даже сильнее и ярче, чем напалм, чем «агент оранж». Мужчина… Широкая обнаженная грудь. Вздыбленные мускулы. Огромная, едва сдерживаемая сила, словно живая гора. Горячее прикосновение. Горячее дыхание. Жаркая влажность кожи. Он близко. Ближе, чем требуется для разговора. Они дерутся. Мужчина вжимает его в твердую поверхность, расплющивает тяжелым телом, тяжелым дыханием, его пульс учащен и бьется все быстрее, быстрее, быстрее… Мы не деремся, осознает он. Мы… Но этого не может быть, он не испытывал подобного влечения ни разу. Ни к кому. Спал только с женщинами. Что особенного было в том человеке? Запах. Логан не помнит его, но знает, каким он должен быть. Теплый, глубокий и сладкий. Такой сладкий, что его хочется слизывать не только с кожи, но и с бесплотности воздуха, ловить его губами, ощущать на себе и в себе, его пот, его кровь… Кто ты? Кто?! Его разум не знал ответа. Плавал в мертвой черноте. Логан почувствовал такую глухую отчаянную боль, что хотелось выть. Фрагменты, фрагменты, фрагменты. И они не соединяются между собой. Пойманный им осколок света раздробился, Логан растерянно заморгал и увидел перед собой облатку из фольги с ярко-желтыми капсулами, похожими на кукурузные зерна. — Одну-две таблетки на ночь и никаких кошмаров, — сказал Арчи и протянул ему облатку. От упаковки исходил тот самый лекарственный запах, который Логан почуял в его крови. Застоявшийся, как воздух в давно не проветриваемом помещении, он долго оседал в его теле. — Что это? — спросил он. — Нембутал. Название Логану ни о чем не говорило. — Снотворное, — пояснил Арчи. — Спишь, как младенец. Просыпаешься бодрый и свежий. С бухлом не смешивай, а то можно и не проснуться. Говорят, Мэрилин Монро от этого умерла. Я как-то попробовал, еле откачали. Так что запивай водичкой, солдат, и спи спокойно. Логан повертел облатку в пальцах. — Привыкаешь? — Я десять лет пью, никакого привыкания не заметил, — пошутил Арчи. Битое стекло его улыбки проехалось по нервам: — Когда из 'Нама вернулся, совсем спать не мог. Доктор мне их прописал. Если бы не нембутал, свихнулся бы давно. А так, видишь, жив, здоров и функционирую. — И я, — сказал Логан. — Класс, да? — Высший. Они рассмеялись одинаково искалеченным смехом, прошившим воздух, как пули. — Ладно, Логан, приходи завтра. Только этим не увлекайся, — он кивнул на облатку. — Это как страх. Держишь его под контролем, он тебе служит. Отпустишь, он тебя съест. Махнул на прощание и ушел. Его быстро сменила пушистая лимонная голова, качнувшая подбородком на освободившийся стул. — Не возражаешь, если с тобой присяду? Он медленно поднял на девушку глаза. Воспоминание, все еще слепящее, застило все, как стена, в которую он утыкался, куда бы ни повернул. Не хождение по кругу, но прогулка в лабиринте. — Извини, детка, — пробормотал он и отвернулся. — Не сегодня… На него обиженно фыркнули, но он почти этого не услышал. Он прихватил в баре бутылку и по дороге обратно в мотель шел, отчаянно пытаясь сложить воедино разрозненные фрагменты. Безрезультатно. Зайдя в номер, не раздеваясь, тяжело опустился на кровать. Открутил крышку бутылки и уставился в пустую бежевую стену. Попытался осмыслить то, что стало ему известно. — Я был во Вьетнаме, — сказал он и приподнял бутылку, салютуя, неизвестно кому. — «Найти и уничтожить». Об этой армейской стратегии он то ли помнил, то ли знал, как и все в Америке. Возможно, это он и делал. Находил и уничтожал. Но второе открытие поразило его сильнее. — Мы с ним трахались. — Логан сделал крупный глоток и потряс головой, в которой все звенело. Поставил бутылку на пол и снова схватился за виски. — Он меня трахал! Господи, поверить не могу… Но на самом деле он мог поверить. Тот человек из воспоминания — видения? — который проявился так ярко, кого он пытался теперь отскрести от своей черноты, не был одноразовым. Он был кем-то важным. Желание узнать разрасталось все сильнее. Оно перекрыло изумление от сексуального открытия, отшвырнуло в сторону Вьетнам и войну. Кожу стянуло по всему телу, мускулы напряглись. Когти укололи его изнутри, поползли, разрезая его плоть. Он должен вспомнить! Должен, иначе сойдет с ума. Он выругался и зарычал, не пытаясь остановить звериный звук, родившийся в его горле, в его груди. На миг ему померещился запах крови. Ощущение борьбы, схватки, боли… В отчаянии он полоснул когтями по запястью. Сквозь порванную кожу брызнуло красным. Логан высунул язык и слизал выступившую кровь. Пока он это делал, рана затянулась. Пока он это делал, ему хотелось, чтобы это делал не он. Он был один все это время, но сейчас почувствовал себя по-настоящему одиноким. Он достал упаковку с таблетками, выдавил все десять зерен. Кинул в рот горстью, затолкал в глотку с помощью виски. Выпил еще. И еще. Выпил всю бутылку. Серебристые рыбы всплыли в темноте кверху брюшком. «Пользуюсь снотворным нового типа, называется Сонерил…. Сонным себя не чувствуешь…. В сон сдвигаешься без перехода, резко выпадаешь прямо в середину сновидения….» [2] Его сдвигает в сон. Бензиновые пятна переливаются черным перламутром. Красиво. Как здесь красиво, если бы еще не этот мерзкий запах паленого мяса… Омертвелая чернота была теперь с ним всегда. Мертвая зона души. Но сейчас она, по крайней мере, не болела.