Мертвая зона

Я мечтаю о несокрушимом любовнике. Громадном, как сама Вселенная. Его тело покрывают тени. Он сдавливает меня, обнаженного, между своими золотыми бедрами, в темноте пустых баров. Земной грубиян преобразился в архангела. Мой любовник станет моим убийцей? Или я — его? Одиночество — мой единственный верный спутник. Сильнее всех любовников. Я спрашиваю себя: может, внутри меня сидит демон разрушения? Фильм «Любовь — это дьявол. Штрихи к портрету Ф. Бэкона»

Одобрительные и злые выкрики отзвучали, деньги поменяли владельцев, люди начали расходиться. На арену выбрался уборщик со шваброй и ведром, принялся отмывать кровь. Логан обтер пот с лица и торса полотенцем, натянул майку, рубашку и куртку. В клетку он выходил полураздетым, берег одежду; лишние расходы ему ни к чему. Телевизор над барной стойкой сообщил: — Президент Рональд Рейган продал права на свою автобиографию издательскому дому Random House за рекордную сумму в три миллиона долларов. [1] Хорошо быть президентом, подумал Логан. Впрочем, и за три миллиона не купишь себе новую память, а на все остальное ему более-менее хватало, нужды у него были, как сказал бы Арчи, солдатские. Жратва, бухло, бензин и обезболивающая чернота. Полный порядок. — Компания Microsoft под руководством Билла Гейтса, — продолжал телевизор, — запустила на рынок Windows 1.0. Графический интерфейс для операционной системы MS-DOS появился в продаже двадцатого ноября. Объявленная стоимость в США составляет девяносто девять долларов, что вызвало сдержанную реакцию пользователей. Для полноценного использования необходимо дополнительное приобретение такого дорогостоящего оборудования, как новая модель процессора… Одевшись, он пошел разыскивать устроителя боя, имя которого он не потрудился запомнить. Толстый мужик с тремя подбородками и парой маслянистых глазок сидел за столом в компании бутылки текилы и мусолил в своих сосисочных пальцах пухлую пачку купюр. Слюнявил каждую бумажку и задумчиво над ней зависал. Складывал нули и пятерки, и все вокруг аж трещало от этого напряженного умственного усилия. — Деньги, — сказал Логан. Голос от редкого употребления покрывался коростой и выходил наружу со скрежетом. Слова становились все короче. Может, если бы не книги, он бы вообще начал их забывать. Как и всё, что было в его жизни. Масляные глазки вскарабкались по нему, как жуки. — Напомни, на какую сумму сегодня договаривались? Логан выбросил вперед руку:  — Ты помнишь. Ему сунули горсть обслюнявленных бумажек, заставив его брезгливо поморщиться, и он скрупулезно их пересчитал. Надуть в этом деле норовили через раз. — Малобюджетная картина режиссера Джона Хьюза «Клуб «Завтрак» стала неожиданным кассовым хитом, — проинформировал телевизор. — Общие сборы в США и Канаде составили почти сорок шесть миллионов долларов, что является несомненным успехом для фильма, снятого с проката в большинстве провинциальных городов всего через три недели после первого показа. Возмущение вызвало использование нецензурной лексики в фильме, который воспринимали как подростковую комедию в свете предыдущей работы режиссер «Шестнадцать свечей». Тем не менее, уже за первый стартовый уикэнд картина собрала в прокате пять миллионнов долларов… Весь этот дивный новый мир, в котором Логан однажды очнулся, боялся атомной войны и считал деньги. Логан ничего не боялся, но тоже считал. В духе времени. — Где еще сотня? — осведомился он и подался вперед. Хищный зверь, которого боятся травоядные. Ррр-аргх. Этот мудак еще мои когти не видел… Жуки опасливо отползли в сторону и плюхнулись в стопку текилы. — Вычел. Пришлось трем парням вернуть ставки. — Не мои проблемы, — рявкнул Логан. — Как раз твои! — Глазки осмелели и вернулись. — Люди не верят, что после таких ударов не остается следов. Считают, это какая-то подстава, или ты еще как-то мухлюешь. Логан заскрипел зубами. — Ну и хуй ли? — А вот и хуй! — Мужик опрокинул напиток в рот и гневно на него уставился. — Сегодня про это уже открыто говорили. — Чего они, блядь, говорили? — Логан сжал кулаки. — Что ты мутант! Ясно. Опять придется убираться из города. Но этим рано или поздно все и заканчивается. — Слушай, Росомаха. — Жуки поежились в своих норках. — Ты — лучший боец, какого я в жизни видел, а я вашего брата немало перевидал. Уделываешь любого, с кем дерешься. Не споришь, когда надо лечь. Рот не откроешь без повода. По мне, хоть мутант, хоть нелегал, без разницы, пока ты мне приносишь доход. Но раз пошли такие дела… Он развел жирными руками, колыхая сожалением об упущенной выгоде между своих окороков: — Не хочу волновать народ. Сам понимаешь. Опасно. Опасно. Он не мог не согласиться. Он сунул купюры в кошелек и направился к бару, чтобы глотнуть на дорожку. В этом заведении разливали двое барменов. Их Логан по именам запомнил. У Лизы были вытравленные до белизны волосы, которые она собирала в «конский хвост» над правым ухом. На ее улыбку с кривоватыми зубами местные мужики слетались, как мотыльки на огонь. Еще у нее были по-детски наивные мечты, почерпнутые из глянцевых журналов. Мечтами она делилась со всеми подряд, слушали ее или нет. Звенела десятком пластиковых браслетов на запястье и рассказывала, как поедет в Нью-Йорк и станет там манекенщицей или выйдет за яппи. Дурында. Лиза была дурында, Рамон лучше сосал член. Сегодня была его смена. — Как обычно? — спросил он. Голос у него был напряженный, и оливковая кожа, не растерявшая на севере солнечной теплоты, вокруг его талантливого рта неестественно натянулась. Логан пристально посмотрел на него, хотя и так все было понятно. Он успел немного привыкнуть к южной доброжелательности молодого мексиканца; почти жаль было это терять. Сколько он так еще потеряет? Сколько проиграет своему набору генов? Рамон поставил перед ним стакан бурбона на смятой салфетке и занялся протиркой посуды, слишком старательно отдаваясь этому занятию. Логан раскурил свою сигару, сделал льдистый глоток и подцепил паренька выжидающим взглядом. Тот почувствовал, крупно сглотнул, придвинулся к нему ближе. — Логан, — начал он и замолчал, переживая свое маленькое внутреннее сражение. Блядь, как же вы иногда бесите, подумал Логан, не сьем же я тебя. Кадык на смуглой шее, почти по-девичьи гладкой, дернулся. Темные, горько-шоколадные глаза Рамона метались. — Это правда, что ты мутант? — наконец изрек он. Бархатная испанская мягкость убирала острые углы из его слов, но это мало помогало. Страх не различает акцентов. Логан невесело усмехнулся. — Правда. — Dios Mío! — выдохнул Рамон. — Es un pecado! [2] Он неосознанно схватился за цепочку на шее. Золотой католический крест. Логан вспомнил, как паренек бормотал что-то каждый раз перед тем, как опуститься перед ним на колени и расстегнуть молнию на его джинсах. Молился. Просил у Бога прощения. Логан мог бы попробовать стать для него костылем. Облегчить ему примирение с самим собой. Но больше — нет. — И что больший грех? — Он поднял стакан. — Ебаться с мужиком или с мутантом? Бурбон обжег ему горло, он сотворил стук стекла о дерево и поднялся, направившись к выходу. Делать ему больше здесь было нечего. Он распахнул дверь, и холод разбрызгался в утопленном дымом и алкоголем прелом воздухе бара. Ветер потрепал его по щеке. И вдруг в самой глубине смешавшихся запахов появилось что-то новое. Логан быстро повернулся, царапнув взглядом вокруг. Он застал только скользнувшую по стене тень и отголосок запаха. Они исчезли через миг, но он почувствовал, как будто его ударили кулаком в живот. Логан вышел на улицу; ветер, уже обернувшийся к зиме, отряхнул его от всего, что липло к нему в последние дни. Это был всего лишь очередной провинциальный городок. Новое место, новая клетка. Он больше ничего не ждал и ни на что не рассчитывал. Жизнь была проста, понятна и абсолютно, совершенно опустошена. Как вывороченный труп. Кожа без мяса. Его имя болталось у него на шее. «Росомаха». Его дороги словно выбирал кто-то другой. Так он и существовал. Один в этом новом, кропотливо считающем деньги, чужом, постороннем мире. Снежинки кололись и кусали. Гнали его по завитку улицы к старому фургону, в котором он спал и ехал — из ниоткуда в никуда. По пути ему попался телефон-автомат, и Логан остановился. Его карман звенел монетами, толстенький и набитый, потому что он научился зарабатывать тем, что у него лучше всего получалось, — драться. Он скормил никелевый кругляш равнодушной дыре в прямоугольной коробке, вставил палец в диск и принялся набирать цифры. На том конце раздались гудки, после них — кашель. Нехороший, больной. Этот кашель не подчинялся солдатской выправке, и Логан считал в нем смерть еще год назад, когда только познакомился с Арчи. Может, он какой-нибудь долбанный, бля, пророк? Может, он видит будущее? Нет, это было бы слишком красиво, напыщенно и шикарно для такого, как он. Он не обладал ничем, кроме звериного чутья и металлических когтей, которые он держал под беспрестанным контролем. — Привет, Арчи, старый ты хрен, — сказал Логан в черную пластиковую трубку, испещренную дырками. Странно было думать, что по этим дыркам идет его голос. Какая-то часть него — он не знал, можно ли ей верить — еще помнила увитый металлом рожок, в который полагалось кричать: «Алло, барышня! Соедините меня с номером…» Он по-прежнему не знал, сколько ему лет. Если верить копии копий его воспоминаний, то выходило — до хрена. Проблема была в том, что Логан себе не верил. Иногда он думал, что, возможно, был сумасшедшим, сбежавшим из психушки, и вещи ему мерещились. Допустим, он как мутант прожил долгую жизнь. Но неужели кто-то способен отмотать на земле такой немыслимый срок? Чтобы человеческие технологии ушли от «алло, барышня!» до «графического интерфейса операционной системы»? Прожить так долго и не свихнуться? Но кто сказал, что он уже не свихнулся? Кто сказал, что все это происходило и происходит с ним на самом деле? Рамон сосал его член, но Логан позволил себе это лишь после того, как копия копии воспоминаний всплыла в его голове, и он увидел, как занимался сексом с мужчиной. При этом никакой веры в правдивость этого воспоминания у Логана не было. Он мог вообще все себе придумать, где-то увидеть, хоть в какой-то пидорской порнухе. Мог наблюдать это в чьей-то соседской жизни. Может быть, он был влюблен в того мужика, но не решался признаться, поскольку это как-то не мужественно. А сам подглядывал в щелочку, как тот трахается, воображал себя на месте второго парня и дрочил втихаря, отсюда и сладкие ощущения, которые он вроде бы испытал от воспоминания. Иллюзия, все — иллюзия… В сером киселе провинциальных сумерек зажегся электрический свет. — Логан, — сказал Арчи. Его надежный голос не менялся за исключением болезни, точившей его все сильнее. Плоть — трава… — Здравствуй, солдат, — прокашлял он. Арчи был уверен, что Логан служил в армии. Логан был ни в чем не уверен. — Я снова Гаррету звонил, — сказал Арчи. — И опять ничего. Он имел в виду знакомого, работающего в армейских архивах. Они почти пять лет пытались разыскать упоминания о нем в военной документации. Либо он никогда не был во Вьетнаме, либо его досье кто-то припрятал, да так надежно, что уже никому не отыскать. Либо все ему снится. Ему уже хотелось вернуться в фургон и закинуться. Его мозг хотел только спать. — Надо искать дальше, — сказал Арчи. — Рано или поздно… Телефонный кабель разодрало кашлем. В сравнении с прошлым годом стало еще хуже. Судя по тому, что стало известно сейчас, «агент оранж» был вреден не только вьетнамским джунглям. Военные госпитали скрывали настоящие цифры, но Арчи разведал через старых знакомых. Счет ветеранам с раком шел на сотни. Слухи шли, во Вьетнаме все было намного хуже, там страну сражала эпидемия. Почти десять лет после окончания войны, а она все не кончалась, и неизвестно, когда закончится. Лоскут воспоминания: солдат в пыльной гимнастерке выкашливает кровь, желто-зеленый воздух воняет преющим сеном, кто-то прижимает марлевую повязку ко рту… Логан потряс головой. — Хуй с ним, — сказал он, когда Арчи прекратил раздирать себе глотку. — Хватит про меня, бесполезно. Ты-то сам как? — Отлично, лучше не бывает, — сказал Арчи. Это дерьмо Логан от него только и слышал в последние месяцы. Лживое дерьмо, произнесенное гниющим голосом. Логан хотел приехать и его навестить, пока не поздно. Арчи, как обычно, развернул его назад. Идиот не хотел, чтобы его видели слабым. Как будто люди бывают какими-то еще, плоть — трава… — Через неделю должен быть в госпитале, — сказал он сурово и по-командирски. — Месяца через два после операции приезжай, хорошо? Тогда «химию» обещают закончить. Ладно, бывай. И бросил дырявую трубку. Логан немного подышал в пластик и направился к своей машине. Редкие кляксы людей на улицах топтались под тучами свинцового цвета. Снег напирал, и крыша фургона поседела. Логан забрался внутрь и отыскал припасенную бутылку. Достал из картонной упаковки серебристую облатку из фольги. Барбитураты бывали разных цветов, не только желтые, как кукурузные зерна. Он успел познакомиться с бледно-розовым «Сонерилом», с красно-синими капсулами «Туанала», с белоснежным «Медомином» и с рубиново-лазурным «Секоналом». Однажды он принял всю радугу подряд и познакомил ее со своим приятелем «Джимом Бимом». Самым удивительным было то, что они не убили его. Он продолжал существовать. Его совершенное тело отторгало смерть, что бы он с ним ни делал. К нему приходила беззвездная темнота, в которой не болела его отсутствующая память, и он продолжал жрать ее, совокупляться с ней, как любовник. Человек, который написал «Мертвую зону», успел написать за просочившееся между пальцев время новую книжку — «Команда скелетов». Логан помнил, как продавец в книжном магазине говорил ему, что ужастики входят в моду. Один из рассказов трогал его внутренности чем-то острым. «Тут могут вадица тигры». Логан помнил или не помнил слова из старинных книг, авторы которых себе бы не позволили даже нарочитую безграмотность. В двадцатом веке все поменялось, всюду какое-то двойное дно, как в китайской шкатулке с «секретом». Он чувствовал, что один из секретов предназначался ему. «Тут могут вадица тигры». Тигр скалился на задворках его сознания. Он чего-то хотел. Тигр его обуревал, тигр, тигр. «Тигр высунулся из своего закутка, его глаза сверкали зеленым. Но Чарльзу показалось, что он уловил в них синий отблеск, словно тигриный глаз съел его собственный. Словно… Чья-то рука легла ему на шею». Чья-то рука легла Логану на шею. — Кто ты? — пробормотал он. Пять лет назад он позволил себе позвать его только в мыслях, но с тех пор они сблизились. Если бы ты пришел, я бы познакомил тебя со своим приятелем «Джимом Бимом». Если бы ты пришел, я бы вонзил в тебя когти. Я бы слизал твою кровь. Он опустошил всю упаковку, но тот не появился. Тигр существовал вне зависимости от Логана и его таблеток. «Тигр распластался на полу, вылизывая лапы длинным розовым языком. На Чарльза он взглянул безо всякого интереса. За когти правой лапы зацепился клок рубашки…» Через несколько дней он дрался в новом городе. В какой-то миг его выдрал из обычного погружения в себя даже не запах, а лишь его предчувствие. Парень на арене попытался поймать его в это мгновение, навалился своей жалкой плотью-травой на ту непробиваемую мускульную преграду, которой было его тело, и в этот момент Логан заметил мелькнувшую в толпе тень. Он замешкался. Удар сбил его с ног, распластал его по полу, вылизал длинным розовым языком и посмеялся над ним. Логан пришел в ярость и отметелил противника до потери пульса. — И опять победитель боев и король клетки — Росомаха! — возвестил ведущий. Он быстро оделся, ринулся наружу и погнался за тенью. На улице падал снег. Тишина, как в первый день творения, стелила на землю белье. — Привет, Джимми, — произнес кто-то, вылепившись из темноты между клочками света — фонаря и луны. Голос прошелестел, коснувшись самого уха, хотя был не совсем рядом. Насмешливый голос. «Смеющийся тигр». Все его существо содрогнулось. — Как ты без меня?