***
— Она одарённый целитель, — покуривая трубку произнёс Гэндальф, спокойно глядя на Теодена, что ссутулился на троне. Сила возвращалась к королю медленно, тело было тяжёлым и неповоротливым, но решимость была велика. Эовин сидела подле дяди на резном стуле, хмуря тонкие брови. Строгое выражение лица старило её, беспокойство в голубых глазах было настолько явным, что не заметить его было невозможно. Эомер, покинувший темницу всего с час назад, сжал плечо сестры, даря уверенность и спокойствие. Он внимательно вслушивался в слова мага, лелея слабую надежду на лучший исход. Он видел рану, что получил Теодред. После такого не выживали. — Индис воззвала к магии рода. Это дорогого стоит. Твой сын будет жить, король Теоден, — Леголас вздрогнул, ощутив, как разлившаяся в воздухе магия замерла, а потом развеялась. Больше ничто не сдавливало грудь, не ломало виски ноющей болью. Люди не замечали этого, но эльфы, более чуткие к природе и миру, были восприимчивы к подобным всплескам колдовства. Особенно настолько сильного. — Вот и всё, — вздохнул Гэндальф, прикрыв глаза. Теоден вскинул голову, цепким взглядом впившись в лицо мага, но тот больше не произнёс ни слова. Долгие минуты потянулись в тишине, пока не раздались едва слышные шаги. Индис вплыла в тронный зал устало разминая шею. Её алые волосы были перекинуты на одно плечо, тёмный корсет плотно облегал фигуру, а юбки чуть слышно шелестели при движении. Эомер замер, разглядывая женщину необычайной красоты. Она была не похожа на светловолосых красавиц Рохана. Она была куда изящнее, хрупкая, словно статуэтка эльфийских мастеров. Присмотревшись, мужчина отметил что ушки у неё округлые, как у людей, но стать и грация говорили об эльфийской крови. Женщина вздохнула, одарив собравшихся взглядом серых глаз, окаймлённых алыми ресницами. — Юноша жив, хоть и слаб. Мне удалось срастить его рану, но пройдут годы прежде чем он оправится. Однако он силён духом, — слабая улыбка тронула губы и мягкий взгляд коснулся Теодена. — Ваш сын поразительно крепок. — Я желаю видеть его, — поднялся мужчина с трона, спускаясь по ступеням. Ведьма кивнула. — Он спит, но вы можете побыть рядом, — Теоден стремительно покинул зал, а Индис вздохнула, прикрыв глаза. Подле неё тут же оказался эльф, вызывая смутное раздражение в груди конунга. Хотя, чего он ожидал? Настолько прекрасная дева не могла быть одна. — Вы бледны, — Леголас осторожно придержал целительницу за плечи. Она благодарно взглянула на него, привалившись к крепкой груди. — Я действительно устала. — Тебе следует отдохнуть, Индис. Такое не проходит даром, — женщина кивнула на слова Гэндальфа, позволяя эльфу усадить себя на скамью, недалеко от Гимли. Леголас заботливо укутал ведьму в плащ, видя, как её колотит озноб от усталости и потери сил. — Немного сна и пищи, и я буду здорова, — улыбнулась ведьма, откинувшись на замершего позади эльфа. Ей было тяжело держать спину прямо, а глаза закрывались, утягивая разум в спасительный мрак. Индис слабо реагировала на людей, практически ничего не видела за пеленой усталости. Внутренний огонь больше не бушевал. Она исчерпала себя, вытаскивая конунга со смертного одра. — Я распоряжусь, — тихо произнесла Эовин, глядя на бледное лицо ведьмы с заострившимися чертами и залёгшими тенями под глазами. Её поражали те изменения, что произошли с ведьмой за несколько часов, проведённых у кровати Теодреда. Как и поражало трепетное отношение эльфа к человеческой женщине. Она слышала, что эльфы редко снисходят до смертных, но то как вёл себя золотоволосый красавец потрясало. Он будто окутал ослабшую ведьму заботой, поддерживая её, подмечая малейшее желание. Про себя Эовин подумала, что возможно эльф был влюблён в чаровницу. Однако чувства Леголаса были далеки от любовных. Он восхищался чаровницей, как святыней, был очарован светом и теплом, что были сокрыты в хрупкой человеческой оболочке. Для него она была сравнима Олорину, такая же непостижимая и чуждая земным метаниям. Конечно же эльф прожил куда больше зим, чем ведьма, но она видела иной мир, спрятанный даже от взгляда бессмертного мужа. Индис положила холодную ладонь поверх руки эльфа, лежавшей на её плече, прижалась щекой, мысленно благодаря Леголаса. Ей было так необходимо чьё-нибудь тепло, чтобы не затеряться в боли конунга. И принц, словно ощущая её нужду, позволил почувствовать себя живой. Возможно, именно в это мгновение между ними зародилась дружба. — Теперь я понимаю почему ты пришёл ко мне, Гэндальф, — тихо произнесла женщина, однако её голос эхом раздался в зале. — Людской род не справится в одиночку. Маг хмыкнул, глядя на усталую ведьму с прищуром и отческой нежностью в серо-голубых глазах. Он медленно кивнул, без слов соглашаясь с чаровницей. Эомер нахмурился, наблюдая за молчаливым диалогом, что несомненно имел место между майа и женщиной. — Нас ещё не представили друг другу, — произнёс конунг, привлекая к себе внимание серых глаз. Жар скользнул по позвоночнику в то мгновение, когда ведьма заглянула в его глаза. Эомер ещё не встречал настолько выразительных, неземных глаз. Серых, словно небо перед грозой, окаймлённых алыми всполохами ресниц. Они были большими, нечеловечески яркими, приковывающими внимание. Дыхание спёрло в груди мужчины. Лишь благодаря невероятной силе воли конунг смог преодолеть внезапно накатившее смятение. — Меня зовут Эомер, сын Эомунда. Племянник короля Рохана — Теодена. Слабая улыбка изогнула нежно-розовые губы, женщина чуть выпрямилась, отстранившись от эльфа. Однако сил на реверансы и почтительные поклоны у неё просто не было, да и не стремилась она угождать правителю. Всё это было чуждо ей. — Индис. Алая чаровница из леса Фангорн. А так же старая знакомая сумасбродного мага, — недовольное пыхтение раздалось со стороны Гэндальфа. Эомер выразительно взглянул на женщину, чуть приподняв бровь. Он слышал о ней, в народе ходило поверье, что глубоко в непроходимом лесу Фангорн живёт ведьма, чьи волосы были похожи на языки пламени, а сила была дарована самими Валар. Однако он всегда считал это лишь сплетнями. Были смельчаки, что пытались отыскать колдунью, но они всегда возвращались ни с чем, а те, кто находил, не смели заговорить о таинственной чаровнице. — Значит все истории правдивы? — произнёс мужчина. Индис склонила голову набок. Было в этом жесте что-то от птиц. — Смотря о каких историях вы говорите. Возможно конунг поведал бы ей те байки, что слагал народ, но в зал вошла Эовин. Следом за ней спешили две женщины в чистых передниках поверх грубых платьев из тёмных тканей. Такие же светловолосые, как и племянница короля, с острыми чертами лица и голубыми глазами, в которых плескался неподдельный интерес к путникам. Их взгляды задержались на статном эльфе, а потом перескочили на ведьму, что по-прежнему удерживала руку Леголаса на своём плече. Расторопно расставив тарелки с едой и чаши с напитками, они поспешили прочь, однако у двери оглянулись одарив завистливыми взглядами утончённую женщину. Индис даже не сомневалась, что среди народа пойдёт молва об эльфе и его возлюбленной с волосами цвета крови. Такова была природа людей — болтать о том, что для них неведомо. — Прошу к столу, — произнесла Эовин, отвлекая чародейку от мыслей. Запах горячей пищи заставил желудок сжаться, а рот наполниться слюной. Индис не помнила, когда в последний раз была так голодна. Возможно, в тот день когда Торин явился к ней на порог весь в ранах, но с горящим страстью взором. Болезненные воспоминания сдавили грудь, мешая дышать и Индис невольно крепче сжала руку эльфа, прикрыв глаза. — Вам плохо? — тихо прошептал ей на ухо принц, изучая пристальным взглядом слишком бледное лицо. Женщина качнула головой, но позволила Леголасу позаботиться за столом. —Ты ж смотри как вьётся, — ворчливо произнёс гном, набивая трубку и наблюдая за эльфом. — Хвост-то как распушил. Индис тихо рассмеялась с прищуром глядя на достопочтенного гнома и недовольно нахмурившегося Леголаса, который казалось из последних сил пытался сохранить надменное выражение лица. В глаза лихолесского красавца мерцали смешинки. Он мог бы настойчиво объяснить Гимли что ни о каких чувствах речи просто не могло быть. Леголас не искал сердечных привязанностей, особенно сейчас во время войны, да и Индис скорее всего была последней женщиной на которую он обратил бы внимание. Несомненно, она была прекрасна как заря или рассвет и каждое движение завораживало, но она воскрешала болезненные воспоминания о той, что покинула его давным-давно. Юношеская влюблённость давно прошла, но всё же при взгляде на чаровницу сердце эльфа сжималось. Индис была совершенно не похожа на Тауриэль, возможно лишь волосами, да и те были насыщенного кровавого цвета. В то время как Тауэриэль была воином, Индис была мягкой и чуткой. Эти женщины были как ночь и день. Вот только в глазах Леголас видел одинаковый отголосок боли. Но если Тауриэль опустила руки, угасла следом за возлюбленным, то в Индис ещё теплилась жизнь и робкая надежда. Сам того не понимая принц желал сделать всё, чтобы заставить ведьму жить заново. Возможно таким образом он пытался искупить вину за смерть первой любви. Женщина принялась за еду, отрешившись от всего мира, а эльф присел неподалёку, задумчиво наблюдая за людьми. Несколько стражей стояло у стен. Не смотря на то какое чудо сотворил Гэндальф, не без помощи Индис, они по-прежнему выглядели настороженными. Собственно, абсолютного доверия Леголас от них не ждал, но то как мужчины хмурились, глядя на чаровницу, его беспокоило. А вот поведение Эомера сказало принцу о гораздо большем, чем конунг пытался показать. Косые взгляды, резкие движения, когда чаровница смотрела на него. Эльф усмехнулся, одновременно сочувствуя и забавляясь. Индис умела очаровывать, и королевский племянник пал жертвой её обаяния. Правда Леголас думал, что у человека нет шансов. Чаровница была бессмертна, к тому же боль потери ещё жгла её душу. Но возможно человек мог бы стать таким необходимым для неё спасением. Леголас искоса взглянул на Эомера, что пристально разглядывал женщину, будто забывшись. В его взгляде был неприкрытый интерес и задумчивость. Эльф видел, чувствовал, как чувства зарождаются в груди конунга. Он взглянул на Индис, что забывшись в усталости не замечая и не ощущая вкуса пищи наполняла желудок. Мыслями она была далеко от этого места и принц не сомневался, что она вновь думала об ушедшем возлюбленном. Такая тоска во взгляде могла быть только по любимому человеку. Едва заметно хмурясь, принц подумал, что было бы лучше если бы однажды Индис ответила на чувства Эомера. Он подходил ей, был достаточно упрям и силён, чтобы отвлечь от мыслей о прошлом. — Моя благодарность, чаровница, — раздался приглушённый голос короля. Он вошёл стремительно, хотя едва заметно прихрамывая. Индис взглянула на него, и пелена перед взором рассеялась. Слабая улыбка коснулась губ. — Думаю, ни один целитель не смог бы спасти жизнь моему сыну. Благодарю вас, — сухая ладонь коснулась груди, где билось сердце, выражая почтение. Женщина кивнула в ответ. — Лишь потому что ваш сын хотел жить я смогла вернуть его. Колдовство бессильно, если человек сам не желает возвращаться к жизни. Теоден резко кивнул на слова чаровницы и взошёл на трон, окидывая присутствующих острым взглядом. Прошло всего несколько часов с тех пор, как спали чары, но мужчина был полон решимости и внутренней силы. Прошло слишком много времени, как он отошёл от дел. Народ нуждался в нём, а мрак всё сгущался. Теоден стоял перед тяжёлым выбором и пугающими решениями. Он желал процветания своему королевству, искал славы, но всё же не был готов к тому, что поджидало его за порогом. — Сегодня отдыхайте и набирайтесь сил, — провозгласил король. — А завтра мы решим, что делать с распростёршейся над землёй дланью Сарумана. Индис тревожно взглянула на Гэндальфа, предчувствуя беду, ощущая, как холодок пополз по спине. Роковые решения всегда сопровождались холодом. — Да будет так, — тихо, но отчётливо произнёс маг, выпуская серебристый дым, окутывающий его словно в кокон. Звенящая, напряжённая тишина нависла над тронным залом. Чаровница тревожно поджала губы и невольно взглянула на королевскую чету. Уставший от жизни король, готовый воевать за свой народ и свободу, бледная как первый снег женщина, что едва не потеряла дядю, брата, а вместе с ними право на счастливую жизнь, и гордый воин, в чьём взгляде поселился сумрак войны. Они были словно напоминание угасающего величия человеческого рода. Истерзанные, но не сломленные. Индис столкнулась взглядом с Эомером, что смотрел на неё внимательно, подмечая малейшее изменение в тонких чертах. Тёмные глаза казалось пытались заглянуть в самую душу, и Чаровница невольно улыбнулась, не подозревая о том, что сердце гордого воина дрогнуло. Он любовался едва заметной улыбкой женщины и ощущал, как в груди стало жарко, как по позвоночнику побежали мурашки. Ему казалось, что тёплый ветерок коснулся волос, огонь в чашах дрогнул, словно его коснулась невидимая рука. А Индис смотрела на него своими колдовскими серебряными глазами, окаймлёнными всполохами алых ресниц, и не было зрелища прекраснее и желаннее. Арагорн тронул женщину за руку, и магия мгновения растаяла. Внезапно стало холодно и неуютно. Чаровница что-то тихо отвечала на вопросы следопыта, рядом пыхтел гном, стуча ложкой по тарелке, а эльф беззвучно скользнул за дверь, покинув своих спутников. Маг и король о чём-то советовались, а Эовин отдавала новые приказы по размещению гостей, и лишь он, Эомер, стоял среди этого оживления словно оглушённый, ища взгляда холодных серых глаз. Но Индис больше не смотрела на конунга, забывшись в разговоре с Арагорном, то и дело проваливаясь в болезненные воспоминания, тупой болью бьющей по сердцу. Когда-то она точно также сидела окружённая мужчинами, говорящими о войне и битвах, нежась под горячим взглядом хрустально-голубых глаз гнома, в чьём сердце пылала любовь. Кутаясь в плащ, словно прячась от всего мира, Индис в который раз прокляла Гэндальфа и его компанию за то, что лишили хрупкого покоя, вырвали из объятий тёмного леса и вновь разбередили старые раны. Она была лучшим целителем в своём угасающем роду, но даже она была не властна над душевными ранами. А время не спешило подарить забвение.Глава 2. Снадобья и кровь
5 июня 2017 г. в 18:31
Примечания:
Анна Пингина – Ласточка
Ólafur Arnalds – Right By You
Вороной конь мчался по полю. Чёрная шкура блестела на солнце, ветер развевал густую гриву и хвост. Мышцы сокращались под ухоженной шкурой. На коне, обхватив круп ногами восседала женщина, укутанная в чёрный плащ. Алые волосы огненными языками развивались за спиной. Она запрокинула голову, подставляя бледное лицо солнцу, раскинула руки, словно крылья. Глаза были закрыты, на лице замерло выражение спокойствия, и лёгкая улыбка изгибала полные губы. Женщина была воплощением свободы.
Её спутники ехали чуть позади, стараясь не нарушать уединения девы. Она словно луч света освещала их путь в тёмные края. Гэндальф пришпорил коня, вырываясь вперёд. На горизонте в окружении белоснежных гор возвышался Эдорас. Женщина накинула на голову широкий капюшон скрывая алые волосы.
— Тьма витает над этим местом, — произнесла Индис, остановившись подле майа. Возле неё замер белоснежный конь на котором восседали Леголас и Гимли. Эльф украдкой взглянул на светлое лицо. Даже скрыв волосы она выглядела необычно, не так как люди. Сквозь тонкие черты прорывалось бессмертное создание. Принц мечтал однажды взглянуть в глаза этого создания, первобытного огня, не сокрытого человеческой личиной.
— Она повисла над всем Средиземьем, — недовольно произнёс старец и тронул коня, пуская того шагом. Ведьма сокрушённо покачала головой, но последовала за майа, сильнее натянув капюшон. Не хотелось ей привлекать к себе излишнее внимание. Особенно когда воздух пропитался гнилью, едким духом болезни. Воспоминания вскружили голову женщины, отбрасывая в далекое прошлое, где она совсем ещё юная и неопытная бегала босая по деревне с выпученными глазами и трясущимися руками. Болезнь сразила селян и ничто не могло их спасти. Лишь она, словно под знаменем смерти, бегала от дома к дому, полная жизни и сил. Была готова отдать всю себя без остатка за других, да только там, наверху, никому не нужна была такая жертва. Люди умирали, а она осталась, проклятая бессмертием.
Женщины, укутанные в чёрные саваны, словно статуи, замерли у своих домов, мёртвыми глазами глядя на всадников не ожидая от них добра и скорее всего готовясь к очередным гонениям. Дети молчаливой серой стайкой сгрудились у одного из покосившихся крылец. Необычайно тихие, запуганные. В их глазах ведьма с ужасом заметила смирение перед смертью. Мужчины мрачные, потерявшие надежду сжимали в руках оружие. Они были готовы отразить нападение, да только не было больше того огня в груди. Устали от битв и бесконечной борьбы за существование.
Индис поёжилась, сжимая пальцами чёрную гриву любимого скакуна. Отвыкла от людского общества, от запаха эмоций и чувств, что витали в воздухе, от хрупкости человеческих тел и душ. Она забыла, оставила позади весь мир с уходом возлюбленного и теперь с трудом делала робкие шаги в новую жизнь. Тишина царившая в Эдорасе поражала её. Там, где она была до того, как поселилась в Фангорне, всегда царила смута, были слышны голоса женщин, смех детей. Из распахнутых окон пахло домашней едой и выпечкой. Мужчины ходили сытые, довольные, зачастую пьяные в обнимку с дорогой сердцу зазнобой. Здесь же словно в братской могиле. Холодно, голодно, беззвучно.
— Не нравится мне это место, — тихо произнесла чаровница, спрыгивая на землю следом за спутниками. Леголас остановился подле неё, словно защищая от внимательных, недружелюбных взглядов. Она бы поблагодарила его, да только Гэндальф уже спешил вперёд, гонимый предчувствием. И женщине не оставалось ничего как следовать за ним, держась в тени фигуры эльфа. Привыкшая к уединению, она терялась от посторонних взглядов, словно ребёнок, покинутый родителями на шумном базаре.
— Сдайте оружие, — раздался грубый голос рохирима. Индис вздрогнула, воскрешая в памяти как однажды она и Торин попали в лапы разбойников. Они поставили её на колени, удерживая клинок у тонкой шеи и приказали гному бросить меч, отдать всё золото и молить о пощаде, хотя в мыслях уже давно убили его, а её, ещё невинную, использовали и продали в рабство. Индис помнила, как гордо расправил плечи её возлюбленный. Синие глаза словно сковал лёд, превратив в холодные осколки. Как бы жизнь его не гнула, Торин всегда шёл с гордо поднятой головой, не на мгновение не забывал о царской крови. В тот день он не склонился и ей не позволил унижаться за них двоих. Он убил их всех, чтобы потом поднять на руки дрожащую ведьму и отнести в свой временный дом, где любил её долго и страстно, распалённый битвой, смердящий кровью и азартом сражения. Она была его трофеем, самым желанным сокровищем.
Индис качнула головой, отгоняя воспоминания, не желая воскрешать боль в сердце с удвоенной силой. Леголас придвинулся к ней, возвышаясь изящной статуей, с прищуром глядя на воинов, что впились взглядами в тонкую фигуру, укутанную в плащ. У Индис не было оружия. Она лишь развела руками, показывая свою безобидность. Один из коневодов хотел схватить за капюшон, стягивая с головы, но эльф перехватил его руку, твёрдо сжал запястье.
— Не стоит этого делать, — неприкрытая угроза звучала в мелодичном голосе. И страж отступил, позволяя Леголасу увести за собой Индис. Её маленькая изящная рука утопала в его ладони. Кожа женщины была мягкой и нежной под огрубевшими от лука и меча пальцами эльфа. Она шла быстро, но плавно, словно пританцовывая. Леголас ещё в первую встречу с целительницей отметил походку, будто она жила и двигалась под одну лишь ей слышимую мелодию. Бесспорно, Индис завлекала своей необычностью, обезоруживала женственностью. Леголас испытывал потребность защищать хрупкую чаровницу, но он никогда не забывал о древних знаниях в её взгляде, о печальной улыбке и беззвучном плаче по мужчине, покинувшем её слишком давно чтобы не сойти с ума от тоски. Хотя что для эльфа время? Что для других целая жизнь для эльфа лишь миг.
Двери с грохотом закрылись за их спинами и Индис вздрогнула, сильнее сжимая тёплую ладонь спутника. Леголас бросил на неё косой взгляд и покровительственно притянул к себе, показывая ей и другим, что она под защитой. Индис расправила плечи и улыбнулась кончиками губ, взглянув на принца из-под капюшона, блеснув серебром глаз, окаймлённых ало-золотыми ресницами. Другие не видели, но Леголас прекрасно различил её мягкую улыбку. Нежность по отношению к женщине нахлынула на него, смывая напряжение. В тёмном зале словно стало легче дышать.
— Держитесь ко мне ближе, — тихо шепнул эльф, наблюдая за мужчинами, что кружили вокруг них. Чаровница кивнула в последний раз чуть сжимая его руку и тут же выпустила, чтобы не мешать вести бой.
— Всенепременно, — и шагнула ему за спину. Разум прострелило новое воспоминание, как Торин прятал её себе за спину от взглядов неприятелей. Люди свысока смотрели на неё, связавшую судьбу с гномом. Многие презирали её и смеялись в лицо, другие желали причинить физическую боль. Подгорный Король неоднократно заступался, пытаясь оградить Индис от злословия и людских предрассудков. Женщина едва не застонала, прикусив пухлую нижнюю губу. Призраки воспоминаний кружили вокруг неё с тех пор, как пожаловали путники. Их движения, слова, взгляды воскрешали болезненные воспоминания, разрывая сердце в клочья. Ведьма начинала ненавидеть их за эту боль.
— Взять их! — завизжал мужчина в чёрных одеждах. Бледный как смерть, со слипшимися волосами, сгорбленный с водянистыми глазами — он вызывал отвращение. Индис скривилась бы, глядя на него, но хорошо помнила, что под мерзкой личиной может скрываться самородок. Правда разглядывая мужчину из-за спины эльфа она была склонна считать, что ничего хорошего и выдающегося в этом человеке не было. От него несло страхом, алчностью. Чаровница не любила таких людей, готовых нажиться на чужом горе, хотя и поражалась их умению изворачиваться.
Один из конунгов попытался схватить ведьму за мантию, но почувствовав его приближение, будто танцуя женщина ушла в сторону, поднырнув под рукой Леголаса. Принца обдало ароматами трав, на мгновение одурманив разум. Он заметил, как из-под широко капюшона выскользнула алая прядь, вспыхнули серебром глаза лесной девы, будто она уловила ритм сквозняка и подчиняясь его порыву, понеслась прочь, как листок на ветру. Откинув в сторону неудачливого нападавшего, эльф спешно двинулся за женщиной, прикрывая её, позволив без труда добраться до Гэндальфа.
Маг скинул мантию, ослепляя светом. Тронный зал погрузился в тишину и лишь переливчатый смех мягко взвился к высоким сводам. Индис, как и майа, скинула тяжёлый плащ, являя окружающим лик. Её волосы багровой кровью переливались в сиянии мага, сквозь тонкие черты проступило бессмертное, прекрасное создание, а в глазах плясала буря.
Чаровница, будто сотканная из огня и крови, замерла позади мага, раскинув руки. Алые языки пламени, заструились по её рукам, обнимая Гэндальфа, будто пеленая в кокон. Вместе они направили силу на старца, брызжущего слюной с трона. Казалось воздух в зале раскалился, обжигая лёгкие. Леголас поражённо смотрел на тонкий стан ведьмы, любуясь пляской огня в её алых волосах. Он чувствовал давление силы на грудь, ощущал звон в ушах, будто далёкий отзвук колокола.
Старец на троне кричал, извиваясь, окутанный светом и огнём. Гэндальф шагнул вперёд и Индис, последовала за ним, будто привязанная. Теоден запрокинул голову, издав хриплый крик, вместе с которым из его тела был выжжен Саруман. Свет мягко померк, унося с собой пламя. Индис отступила, обхватив себя тонкими руками. На мгновение Леголасу показалось что она рухнет. Принц стремительно шагнул вперёд, обхватив женщину за талию, прижав к своей груди. Она тяжело дышала, на висках выступил пот, глаза были прикрыты, но даже истощённая она была прекрасна, как ясное утро.
— Гэндальф? — раздался хриплый, надорванный голос в тишине тронного зала. Индис приоткрыла глаза, в которых до сих пор словно клубились тучи. Она внимательно взглянула на старца, ища признаки болезни и недугов, но он был здоров, хоть и слаб.
— Дядя! — девушка с золотыми волосами осела перед королём, целуя руки. Мужчина склонился над ней, будто ища знакомые черты, узнавая. Индис сомкнула веки, отгораживаясь от мира. Под щекой уверенно билось сердце эльфа, его сильные руки не давали упасть. Огонь клокотал в солнечном сплетении, согревая женщину и силы медленно возвращались, а вместе с ними возможность осязать мир. Перед внутренним зрением женщины возникли тонкие белоснежные нити. Они тянулись к людям, окружавшим её. Индис могла прикоснуться к ним, пропустись сквозь пальцы, как пряжу. Одни были ослепительно белыми, что говорило о крепком здоровье. Другие тусклыми — человек страдал от какого-то недуга, но лишь одна, будто выжженная, привлекла её внимание.
Индис потянулась к тёмной нити, коснулась невидимыми руками, словно спрашивая — ты жив? Слабый отклик заставил всё внутри затрепетать.
«Ты хочешь жить?» — поглаживая нить, мысленно спросила ведьма. Пламя заплясало вокруг неё, подстёгивая к действию, но женщина стояла. Она не собиралась тратить силы на того, кто не желал возвращения. Нить в её руках словно зазвенела, умоляя спасти. Индис распахнула глаза.
— Что с вами? — тихо шепнул Леголас, ощущая нетерпение ведьмы. Она взглянула на него и в серебряных глазах будто отголоском на мгновение блеснули языки пламени.
— Гэндальф, — тихо произнесла чаровница, шагнув к майа. — Я чувствую нуждающегося в помощи.
— Иди, — с полуулыбкой на губах согласно кивнул маг. Сорвавшись с места, Индис легко понеслась по тёмным каменным коридорам. Леголас, бросив взгляд на Олорина и получив молчаливое согласие, поспешил следом за женщиной. Петляя по коридорам, они вышли к тяжёлой деревянной двери.
Распахнув её, Индис шагнула во мрак, окунаясь в зловоние болезни и агонию смерти. На кровати лежал молодой мужчина. Его лицо перекосилось от боли, грудь едва заметно тяжело вздымалась. Дыхание было сиплым и прерывистым. Он был на волоске от смерти.
— Принеси мою сумку, — бросила эльфу ведьма, склоняясь над мужчиной. Тёплая ладонь легла на лоб, отгоняя болезненные видения. Откинув пропитавшиеся потом и кровью простыни, она взглянула на рану. Её пытались сшить, но края разошлись слишком далеко. Удивительно было то, что конунг продержался так долго и до сих пор цеплялся за жизнь.
— Что ты делаешь? — взвился женский голос позади, но Индис не оглянулась, пристально рассматривая рану, размышляя что предпринять вначале. — Отойди от него!
Девушка с золотыми волосами метнулась к ведьме, стремясь схватить её за волосы и оттащить от брата, но Арагорн схватил её раньше, не позволяя прикоснуться к чаровнице. Эовин забилась в руках следопыта, пытаясь вырваться. Страх за жизнь любимого брата и наследного принца Рохана раздирал грудь.
— Успокойся, — слегка встряхнул её Арагорн, наблюдая за тем, как Индис ловко распорола ножом нити, раскрывая рану. Кровь слабыми толчками заструилась по посеревшей коже. — Она не враг вам. Индис лекарь.
В то мгновение, как женщина затянула странную монотонную песню и с её бледных кончиков пальцев скользнули алые языки пламени, в комнату шагнул Леголас, огибая пару. Он опустил объёмную сумку из кожи на деревянную тумбу. Индис запустила в неё руку, вытаскивая на свет стеклянный сосуд в котором плескалась янтарно-зелёная жидкость.
— Вон, — хрипло произнесла ведьма, смачивая ткань снадобьем. Леголас, бросив внимательный взгляд на профиль женщины, стремительно покинул комнату, за ним последовал Арагорн, утягивая за собой упирающуюся Эовин. Дверь со скрипом закрылась, отрезая невольных зрителей от колдовства, что творилось в стенах спальни.
— Пойдёмте, — произнёс эльф. Он чувствовал, как магия покалывает кожу, вдыхал искрящийся ароматами зелий в воздухе и чувствовал, что не стоит находиться рядом. Магия, к которой взвывала Индис, не была предназначена для живых. Для них она несла отраву.
Эовин пыталась воспротивиться, желая присутствовать при лечении Теодреда, но Леголас строго взглянул на неё, покачал головой, и Арагорн крепче сжал тонкое запястье, не позволяя ступить за порог спальни.