Ведьмины песни

      В комнате царил приятный полумрак. Свеча, стоявшая на тумбе освещала бледное лицо молодого мужчины, что крепко спал после того, как чаровница помогла выпить ему зелье, а после обработала и перевязала раны. Лицо его выражало умиротворение, но на гладком лбу поблёскивали капельки пота, что тряпкой смахивала Индис. Склонившись над принцем, она поднесла руку к его лбу и чуть хмурясь, поджала губы. Теодред был слишком слаб для путешествия, но король был настойчив и не собирался больше медлить. На восходе они отправлялись в Хельмову падь и за ночь Индис пыталась сделать всё, чтобы Теодред пережил путь.       Дверь позади скрипнула и в комнату тихо шагнула Эовин. Она не первый раз справлялась о здоровье принца. Робко замявшись девушка всё же шагнула ближе. До Индис донёсся запах еды и рот невольно наполнился слюной. Кажется, в последний раз она ела ещё утром, а было уже давно за полночь.       — Я принесла вам поесть, — тихо произнесла Эовин. Чаровница оглянулась, одарив её взглядом серых глаз, под которым светловолосая красавица вздрогнула. Ничего человеческого не было в этих глазах, в которых на фоне бури плясали алые языки пламени.       — Благодарю, — сдержанно кивнула ведьма, вновь поворачиваясь к раненому. Эовин поставила поднос на тумбу и вновь замерла, не зная, как начать разговор и стоит ли вообще это делать. Девушке было неуютно оттого как началось их знакомство, когда она в страхе за принца нагрубила чаровнице, а после смотрела немного свысока.       — С ним всё будет хорошо? — осторожно произнесла она, наблюдая за тем, как женщина ловко укрыла дрожащее от озноба тело молодого мужчины плотным покрывалом и склонилась над тумбой, где тихонько зазвенели сосуды с зельями.       — Будет, — коротко бросила чаровница. — Теодред силён духом, и он жаждет жить, не смотря ни на что. Такие раны, как у него, нельзя исцелить за пару дней, но через несколько лет он будет полностью здоров.       — Это хорошие новости, — улыбнулась Эовин. — Вам стоит отдохнуть. Скоро рассвет, а впереди нас ждёт долгий путь.       Индис лишь отмахнулась. Склонившись над Теодредом, она приподняла его голову, вливая в рот очередное зелье. Мужчина тяжело сглотнул, слегка закашлялся, но тут же вновь провалился в оздоровительный сон.       — Леди Индис, — вдруг тихо начала Эовин, привлекая к себе внимание чаровницы. В её глаза по-прежнему плясали буря и огонь, от чего девушка вновь вздрогнула. — Ваши глаза. Они…       — Знаю, — оборвала женщина, мысленно вздыхая на то, что племянница короля никак не желает её покинуть. Весь вечер она крутилась где-то рядом, наблюдая и помогая по мере сил и возможности. Не то чтобы это напрягало Индис, просто она отвыкла от общества людей и была вполне счастлива работать в одиночестве. — В моменты колдовства сила во мне ищет выход. Но я не эльф, что позволяет магии течь по венам и сливаться с природой, и не маг, как Гэндальф, без препятствий высвобождая силу или же сохраняя её. Моё тело человеческое. Оно слабо и неприспособленно под такую силу, потому отражается в глазах.       — Но вы ведь ведьма, — чуть нахмурилась девушка, невольно приблизившись к Индис, что смочив ткань положила на разгорячённый лоб принца. — Я думала, колдовство вам подвластно, как и Гэндальфу.       Чаровница одарила её мягким взглядом, которым мать смотрит на несмышлёного ребёнка, умиляясь его наивности и простоте. Эовин едва не вспыхнула. Странно было смотреть на молодую красивую девушку и видеть в её глазах отпечаток вековых знаний. Невольно племянница короля забывала, что Индис куда старше чем выглядела.       — Я родилась в семье кузнеца и крестьянки. Обычных людей, не одарённых ни долголетием, ни силами. Так получилась, что я родилась ведьмой. Неприкаянной огненной душой. Для многих из нас остаётся загадкой, как мы выбираем для себя семьи, чтобы родиться, — Эовин тихо присела на стул, внимательно слушая мягкий, далёкий голос Индис, наблюдая за тем, как чаровница заготавливала снадобья в дорогу. Её лицо было умиротворённым, хоть и бледным. — С малых лет, такие как я, растут среди людей или эльфов, ощущая себя чужими, другими. Пока на зов не приходят сёстры. Я познакомилась с ними, когда мне исполнилось семь. Они же рассказали мне о даре, о том, кто я. Мы ведьмы, души, запертые в бренных, людских телах, проклятые на жизнь. Создавая нас Валар забыли придать нам телесный облик, соткав лишь дух, что парит над землёй. По легенде, первая созданная ведьма туманом стелилась над Средиземьем, любуясь красотой природы. Она была беспечна и легка, наблюдала за людьми и эльфами, подшучивала над гномами и с каждым закатом возвращалась в чертоги Валар, чтобы рассказать им как красив, созданный ими мир. Но однажды она встретила юношу, чей образ завладел ею. Не понимая своих чувств, она в испуге бросилась к Йаванне. Валиэ выслушала дух и поведала ей о любви. С тех пор она не находила покоя. Дух следовала за юношей, помогая ему, напутствуя и защищая. Она любила его, как ни одно живое существо. Но для юноши она была всего лишь туманом с прекрасным голосом и однажды он влюбился в простую девушку, а о спутнице позабыл. Опечаленный дух вернулся к Валар и взмолился о смерти. Жизнь бесплотной была для неё наказанием. Она не могла прикоснуться к тому, кого любила, не могла разделить с ним счастья рождения ребёнка и простую жизнь. Валар хотели бы даровать ей облик, но песнь сотворения была уже спета и нельзя было ничего изменить. Тогда Манвэ предложил ей воплотиться в младенце, что должен был родиться у юноши, которого она любила. Они предупреждали духа, что человеческое тело не приспособлено под силу магии, внутренняя искра не позволила бы ей умереть и назад в Валинор она бы не вернулась. Но ведьма была полна решимости и не пожелала слушать мудрых Валар.       Индис умолкла, задумчиво глядя на бледное лицо юноши. Раны затягивались медленно, но конунг больше не стремился в Чертоги Безвременья. Чаровница ощущала усталость, но взглянув на маленькое окошко под потолком, решила, что ложиться спать уже поздно.       — А что было потом? — вырвал из задумчивости нетерпеливый голосок Эовин. Взглянув на девушку, Индис с удивлением отметила неподдельный интерес. Она, как маленький ребёнок, слушала страшную сказку о сотворении ведьм. Точно также когда-то сама Индис слушала старших сестёр.       — Она родилась, — вздохнула чаровница, присев на стул у кровати принца. — Яркие краски, запахи и боль человеческого тела настолько поразили духа, что она позабыла о своей прежней жизни, о чувствах, что толкнули её на этот поступок. Она росла среди людей, любя отца и мать, но всегда чувствовала себя другой. Ей казалось, что в шёпоте ветра она слышала голоса Валар, в каждом цветке ей чудились лики, а вода словно стремилась унести её в неведомые дали. С раннего детства она научилась слушать лес и животных, легко находила тропки и почти никогда не болела. Ветер был ей подвластен. Люди прослышав о даре девушки стали бояться её и прозвали ведьмой. Долгое время они угнетали её, и девушка сбежала, оставив любимых родителей и поселение, в котором родилась. Много лет она скиталась, перешёптываясь с ветром и животными. Так прошли века, и жизнь стала тяготить ведьму. Она пыталась умереть, но не смогла. Валар не приняли её дух обратно, путь в светлые земли был отрезан. Одинокая, отвергнутая, поддавшаяся безумию она скиталась по Средиземью, неся с собой разрушение. Валар встревожились за своё творение и послали ей навстречу мужчину. Они влюбились друг в друга, но прежде принесли с собой много разрушений, ища взаимопонимания и ответных чувств. Век мужчины был короток, в то время как ведьма жила целую вечность. И тоска вновь начала съедать красавицу. Тогда Валар сделали ей подарок. Они сотворили обряд, что привязал бы её к супругу, тем самым позволяя разделить одну жизнь на двоих. Они прожили простую человеческую жизнь, скрывшись от посторонних взглядов высоко в горах, спрятав свой дом в тумане. И умерли в один день, в окружении детей и внуков. Но даже после смерти их души остались связанными и по сей день живут в согласии.       — Красивая легенда, хоть и печальная, — тихо произнесла Эовин. — Значит все ведьмы — это духи, заключённые в людских телах? Вы на самом деле не можете умереть?       Индис покачала головой, взглянув на девушку. Её глаза приобрели обычный серый цвет. Она была почти похожа на человека, если бы только не плавные движения и грация зверя, будто она была соткана из чего-то невесомого. Эовин в который раз поразилась тому как она отличалась от обычных женщин.       — Не можем. Лишь встретив возлюбленного и связав с ним жизнь, мы можем уйти на покой.       — Вы ещё не нашли его, — скорее констатировала факт, чем спросила девушка. Она заметила, как печальная улыбка подёрнула нежно-розовые губы и вопросительно вскинула брови. Индис задумчиво смотрела на племянницу короля и не знала почему решила открыться этой воительнице. Уже давно она не разговаривала с кем-то о своих чувствах. Эта девушка была посторонней, неизвестно что она могла наплести о ней своему народу и сохранила бы тайну. Но, наверное, Индис просто устала хранить чувства, потому решила поведать Эовин свою историю.       — Я встретила своего мужчину много лет назад, но он умер на войне. Считается, что ведьмы любят лишь раз, как эльфы, и свой шанс я уже использовала.       — Но ведь первая ведьма вновь полюбила, когда обрела тело. Возможно судьбой было уготовано, чтобы вы встретили кого-то ещё? — осторожно произнесла девушка. Индис тихо рассмеялась и смех её был похож на звон колокольчиков. Эовин словно заворожённая вслушивалась в тихий смех чаровницы, глядя в светлое лицо женщины. Казалось будто она сияла изнутри, когда смеялась и в комнате стало легче дышать.       — Ты так непосредственна, словно дитя, — мягко произнесла ведьма, одарив девушку благосклонным взглядом. — Возможно ты права. Но такие сильные чувства трудно отпустить.       — Понимаю, — серьёзно кивнула Эовин, ничуть не обидевшись на снисходительные слова ведьмы. Всё же та была куда старше и знала о жизни больше, даже если большая часть этой жизни прошла в лесах. — Я никогда ещё не была влюблена. Но мне кажется, — девушка тряхнула головой, отчего светлые волосы разметались по плечам. — Мне кажется, что я встретила мужчину, что запал в сердце.       Индис склонила голову набок с улыбкой глядя на девушку. У неё впереди была целая жизнь. Ещё ни раз она будет ошибаться и ругать себя. Столько откровений и таинств ждало её впереди. Первая любовь, как первые шипы. Индис не знала принесёт ли она ей разочарование и печаль или счастье. Протянув руку, она коснулась светлой ладони длинными, тёплыми пальцами и заглянула в глаза.       — Люби, Эовин. Ошибайся, становись сильнее. Ты не ведьма, чтобы тратить вечность на прошлое. Живи одним днём, — девушка покорно кивнула.       — Знаете, — тихо произнесла она, — мне кажется мой брат испытывает к вам чувства. Я видела, как он смотрит на вас. Это больше, чем просто увлечение. Никогда раньше он так пристально не следил за женщинами, хотя они всегда искали его расположения. Может быть это знак?       Индис вновь поразилась тому, как аккуратно её подводят к мыслям об Эомере. Хотя, какое тут аккуратно, напролом скорее. Что Гэндальф, что Леголас, с его многозначительными взглядами, что Эовин. Это было бы смешно, если бы не пугало так сильно.       — Поживём — увидим, — туманно отозвалась Индис, а потом качнула головой в сторону двери. — Иди. Тебе нужно поспать до рассвета. А я останусь здесь.       — Подумайте о моих словах, — произнесла девушка, поднимаясь с жёсткого стула. — Спасибо за разговор. И за Теодреда спасибо. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, — задумчиво произнесла Индис в закрытую дверь. Потом тряхнула головой и прикрыла глаза, отталкивая мысли. Усталость накатила внезапно, поманив разум за собой во мрак.

***

      Для перевозки Теодреда была выделена отдельная телега, над которой Эомер растянул полотно, сделав что-то наподобие шатра, что бы раненного не тревожил припекающий солнечный свет и не был страшен ночной холод. Принца вынесли на жёстких носилках под пристальным взглядом Индис и погрузили в телегу. Мужчина даже не застонал от боли, когда один из воинов случайно споткнулся и носилки пошатнулись, потревожив раненного. Теодред крепко спал, не ощущая боли и не осознавая происходящего.       Эомер, что командовал переносом брата в телегу, сразу отметил не выспавшийся, утомлённый вид чаровницы. Она была бледнее обычного, под глазами проступили едва заметные синяки, но это не сделало её менее прекрасной. Придерживая свою кожаную сумку, она остановилась на ступенях и запрокинула голову, глядя в небо. В свете солнца её волосы полыхали багровыми, алыми и ржаво-рыжими языками пламени. Тонкая фигура, утянутая в неизменное чёрное платье, придавала женщине особую хрупкость. Конунг не смел отвести от неё глаз, запоминая каждое движение, любуясь развивающимися волосами. Подле него остановился Арагорн, который так же смотрел на женщину, и это вызвало жгучую ревность в груди военачальника.       — Она провела всю ночь у постели принца. На рассвете Индис клялась Гэндальфу, что в пути о ней не стоит тревожиться. Но я беспокоюсь как бы она не уснула в седле, — Эомер вскинул бровь, взглянув на следопыта, взглядом спрашивая, что это значит. Тот усмехнулся в ответ. — Присмотри за ней, если меня не будет рядом.       Рохиррим мог бы спросить с какой стати ему снисходить до чаровницы, но в груди его полыхали чувства, которые казалось замечали абсолютно все, кроме ведьмы. Поэтому он лишь кивнул головой.       Закрепив сумку на седле, накинув на плечи плащ и покрыв капюшоном голову, Индис вскочила на коня и замерла в ожидании, когда двинется колона. Телега с раненым принцем была ближе к середине, под присмотром воинов, спутники чаровницы ехали во главе вместе с королём и его племянником. А Эовин пристроилась неподалёку от Индис, явно надеясь на рассказы из прошлого и байки. Но ведьма этим утром не была склонна к разговорам.       Её тревожило решение Гэндальфа, как и смутное будущее народа. Майа был уверен, что на Хельмову падь нападут, а Теоден был слишком уверен в том, что ни одно войско не сможет взять крепость. Предчувствие подсказывало чаровнице что грядёт беда. Холод сковал грудь, и женщина с затаённым сожалением поглядывала на людей, что беспрекословно вверили свои жизни правителю.       — Вперёд! — скомандовал король и колона двинулась. Дети бежали рядом с обозами, в которых помещались пожитки коневодов или сидели старики и калеки. Многие тащили сумки на себе, кто-то вёл на привязи коз или коров. Люди переговаривались между собой, кто-то в конце даже затянул песню. Громко переругивались женщины и плакали младенцы. Индис ниже надвинула капюшон. Не для неё были такие походы. Не для неё.       Над головой раздалось сиплое карканье и женщина, как и другие, запрокинула голову. Высоко в небе парила чёрная птица, кружа над колонной, оглашая округу своим зовом. Вскинув согнутую руку, Индис принялась ждать. Ворон мягко спикировал вниз и острыми когтями обхватил тонкую женскую руку.       — Феху, — ласково поприветствовала птицу чаровница, погладив по смоляным перьям. Ещё воронёнком она нашла его в лесу, такого же одинокого и брошенного, как и она. Индис приютила его, а когда пришло время отпустила на волю. Но ворон всегда возвращался к ней. А теперь, видимо в очередной раз вернувшись домой, и не найдя её, пустился на поиски. Достав из кармана плаща хлеб, ведьма протянула его ворону и тот тут же выхватил его. — Грубиян, — ласково пожурила птицу. Тёмные глаза ворона блеснули, в них сиял ум и понимание. Чаровница как никто другой знала насколько умён был ворон. Он понимал её, и не только потому что это был дар ведьмы — разговаривать с животными и птицами, а потому что был способен понимать людей.       — Красивая птица, — раздался голос со стороны, и женщина тут же впилась взглядом в суровое лицо военачальника. Он свысока рассматривал ворона и казалось был даже не удивлён, что ведьма дружит с падальщиком. Ворон весь собрался, словно перед броском. Он сипло, предупреждающе каркнул на мужчину. Эомер вскинул тёмную бровь, выразительно взглянув на чаровницу. В уголках розовых губ притаилась улыбка и ведьма качнула головой.       — Чуть больше уважения, мой военачальник. Вороны умные птицы, а ещё злопамятные, — мягко произнесла чаровница, гладя подушечками пальцев по смоляным перьям. — Феху понимает вас, а также всё то, что вы о нём думаете, но не говорите.       — Феху? — переспросил коневод.       — Так его зовут, — качнув рукой, Индис отправила ворона в полёт. Взмыв в небо, он сделал несколько кругов над головами притихших людей, огласил округу сиплым карканьем и устремился вдаль. Чаровница провожала его взглядом, ощущая тоску по полёту. Что-то внутри неё просилось на волю, мечтало также распахнуть огненные крылья и парить в лазури небес, касаясь алыми перьями облаков. Полёт был несбыточной мечтой Индис, как и смерть.       — Вы выглядите уставшей, — произнёс Эомер, глядя на женщину, даже не скрывая взора. Он всегда был прямолинеен, не был склонен к интригам и шёл напролом, хотя и не был лишён умения обходить препятствия, чтобы избежать потерь. И скрывать привязанность к Индис он не собирался.       — Как и многие, — отозвалась женщина, взглянув в ответ из-под широкого края капюшона. Её глаза были почти прозрачными, словно хрусталь. Эомер вновь отметил, что его завораживают эти глаза.       — Однако они не провели всю ночь у постели раненого принца.       Индис хмыкнула, глядя на людей. Истощённые, взмокшие, но жаждущие жить — они вызывали восхищение и грусть. Неизвестно куда заведёт их тропа войны. Возможно многие из них погибнут. Если Гэндальф прав и Хельмову падь попытаются взять, то многие мужчины не вернутся в семьи.       — Судьбы у этих людей куда тяжелее моей, — Эомер смотрел на свой народ. Эта колона не была воплощением величия предков. Он видел уставших, измотанных крестьян, которыми долгое время правил обезумевший старик. — Передо мной всё время мира. Я познаю уроки судьбы размеренно и не спеша. Время человека слишком коротко. Вы постоянно учитесь жизни, для вас она яркий короткий миг. Порой настолько тяжёлый, что даже мне с многолетним опытом, кажется непосильным.       — Вы выглядите юной, — хмыкнул Эомер, — не смотря на мудрость в глазах.       — Единственный из присутствующих кто может соперничать со мной в возрасте — Леголас. Если меня не обманывает чутьё он прожил целое тысячелетие. Мы все по сравнению с ним неопытные дети, — лёгкая улыбка подёрнула губы Индис, и она чуть прищурилась глядя в спину эльфа. Казалось бы, уж она-то не должна была удивляться не соответствию внешности и возраста, но каждый раз поражалась. Даже глядя на себя в зеркало она чувствовала неправильность юного облика и мудрости взора. Индис всегда хотела жить как люди. Медленно стареть рядом с любимым мужчиной, касаться седин в волосах и морщин на руках и лице. Она хотела встретить старость в мягком кресле, положив голову на плечо такому же седому, постаревшему супругу. И умереть в своей кровати, просто уснув однажды ночью.       Это заветное желание стало недостижимым в то мгновение, когда погиб Торин. Многое оборвалось со смертью Торина. Одна из сестёр-ведьм, с которой женщина поддерживала общение, как и Эовин твердила, что есть ещё шанс любить и быть любимой. Но Индис боялась. По правде, она не понимала, как люди на протяжении своей короткой жизни способны вынести столько потерь. Наверное, именно поэтому их сердца ожесточились — думала ведьма, глядя как женщина колотила непослушного сына.       Покачиваясь в седле, созерцая одинаковые пейзажи, согретая солнцем, чаровница не заметила, как задремала и стала заваливаться. От падения её спас Эомер, который подставил плечо, а после и вовсе пересадил на своего коня, крепко обхватив за талию. Индис откинулась на широкую грудь, положила ладошку на грубую мужскую руку и забылась в спокойном сне. Глядя на женщину в своих объятиях, военачальник ощущал трепет. Хрупкая статуэтка эльфийской работы — так можно было описать Индис. От неё пахло травами, маслами и мазями. А ещё солнцем, если этот запах можно было описать. Что-то неуловимое, тёплое. Её кожа пахла именно солнцем. Кроваво-алые пряди разметались по его плечу и кончики мелких косичек щекотали руку, даря своеобразную ласку.       Во сне чаровница крепче притиснулась к груди рохиррима, и Эомер выпрямил спину, подстраиваясь под женщину. Проскакавший мимо Арагорн одарил его понимающей усмешкой, на что конунг едва не зарычал, осторожно придерживая чаровницу. Она казалась ему слишком хрупкой. Мужчина боялся невольно причинить боль или нарушить покой. Но несмотря на все свои опасения, он наслаждался близостью Индис. В какой-то момент ему подумалось, что он был бы счастлив всегда держать её в своих руках. Ему нравилось наблюдать за ней, слушать тихий далёкий голос и ловить редкие улыбки. Чувство, родившееся в его груди было безусловным. Он понимал, что чувствовал к Индис нечто большее чем симпатию или интерес, это было глубже. Сам того не осознавая он влюблялся в неё всё сильнее. Ни за что-то, а просто так. Не имело значения, что она была ведьмой. О возрасте он думал в последнюю очередь. Ему было всё равно если бы она лупила его сковородкой или сквернословила. Он просто любил.       Осторожно, стараясь не нарушить покой чаровницы Эомер коснулся алой пряди, что упала на бледную щёку, заправил за аккуратное ушко. Про себя отметил, что Индис не носила серёг и мочки не были проколоты. Волосы ведьмы на ощупь были словно шёлк, они медленно проскользнули сквозь пальцы, будто вода. В хитросплетении прядей мелькали мелкие косички, украшенные бусинами и пёрышками, были вплетены бронзовые и медные украшения, которые переливчато звенели, ударяясь друг о друга.       Не удержавшись конунг провёл по светлой щеке большим пальцем, ощущая нежность кожи. Искушение прикоснуться к губам было настолько велико, что мужчине стоило неимоверных усилий сдержаться. Глядя на горизонт, где возвышались холмы, между которыми пролегала узкая дорожка и маленькой точкой удалялся ворон, Эомер думал, что когда война закончится он бы хотел видеть подле себя именно Индис.

***

      Пробуждение было приятным. Чаровница медленно распахнула глаза, ощущая под щекой метал нагрудника, а под ним билось сердце. Этот звук поглотил Индис, заставив замереть, вслушаться. Уже давно она не просыпалась под звук биения сердца, ощущая крепкую мужскую хватку на талии, чувствуя, как дыхание шевелит волосы на макушке. Ведьма чувствовала себя абсолютно умиротворённой, что давно с ней не случалось.       Резко вскинув голову, Индис устремила затравленный взгляд в лицо конунга. Ей не нужно было на него смотреть, чтобы понять кто держит в объятиях. От Эомера пахло степью и сражениями. Также как от Торина пахло кузницей и битвами.       — Ты так сладко спала, что я не смел разбудить тебя, чаровница, — с хриплыми нотками в голосе произнёс рохиррим глядя свысока на женщину. Она невольно задрожала, чуть сжимая кольчугу на предплечье, ощущая звенья под пальцами. Ведьма приоткрыла рот, чтобы что-то ответить, но так и замерла, заворожённая тьмой глаз.       — Привал! — скомандовали впереди и женщина словно очнулась от наваждения. Она резко отпрянула и покачнулась, но сильные руки Эомера удержали. Конь послушно остановился, и военачальник мягко соскользнул на землю, а после нежно обхватив Индис за талию, опустил на землю. Огненог, верный спутник рохиррима, был мощнее и выше, чем тот конь на котором ехала чаровница. Для такой невысокой женщины он был слишком велик.       — Благодарю, — сдержано произнесла ведьма и спешно направилась прочь, к телеге, где под навесом был принц. Отвязав от седла сумку, женщина осторожно поднялась внутрь и склонилась над раненым, стараясь избавиться от ощущения тепла тела конунга. Воспоминания о его объятиях были слишком свежи и причиняли практически ощутимую боль. Любовь, всё чего так желала Индис, была в глазах военачальника. Впереди была война и Эомер мог погибнуть точно также как Торин, и точно также как гном, рохиррим ни за что не связал бы судьбу с ней, зная, что она умрёт, если он падёт в битве. Индис понимала, что просто сойдёт с ума, если история повторится. Как в той легенде о первой ведьме она принесёт в мир хаос. Люди не без основания боялись таких как она.       Осторожно размотав бинты, смоченные снадобьями. Индис осмотрела рану и удовлетворённо хмыкнула. Рваные края чуть стянулись, сошла отёчность, не было гноя. Чаровница могла гордиться своей работой. Осторожно протерев раны новым зельем из заготовленных сосудов и сменив бинты женщина взглянула в лицо мужчины. Совсем ещё молодой, во сне он казался особенно юным. Веки затрепетали и Индис задержала дыхание. Мутный взгляд Теодреда уставился на неё.       — Воды, — проскрипел он непослушными губами, и ведьма тут же бросилась к бурдюку. Теодред был слишком слаб чтобы глотать, потому Индис обмакнула тряпку. Конунг жадно припал к влажной ткани. Чаровница ещё несколько раз помогала принцу напиться прежде чем он удовлетворённо вздохнул и более осмысленно взглянул на женщину.       — Я жив? — тихо просипел он.       — Более чем, — улыбнулась в ответ Индис. — Сейчас мы на пути в Хельмову падь. Я могу позвать вашего отца. Думаю, он был бы рад наконец встретиться.       Теодред смог лишь моргнуть. На большее просто не было сил. Индис одарила принца ещё одной улыбкой и высунулась наружу, чтобы тут же столкнуться нос к носу с Эомером. Но даже это не смутило и не убавило счастливого настроя. Рохиррим оторопел, глядя в улыбающееся лицо ведьмы. Казалось будто её кожа сияла изнутри, а глаза были такими ясными. Она будто была облачена в солнечный свет с этой широкой, задорной улыбкой.       — Теодред очнулся, — выдохнула чаровница и Эомер ощутил, как тёплое дыхание коснулось губ. Мурашки побежали по спине, и мужчина едва не поддался соблазну сократить расстояние и ощутить вкус губ Индис. — Эомер, — мягко позвала она. — Теодред очнулся.       — Я позову короля, — только и сумел выдавить мужчина, нехотя разрывая незримую связь, близость. Он поспешил к спешившемуся Теодену. — Мой Государь. Ваш сын пришёл в себя.       — Теодред, — выдохнул мужчина. Он поспешил к телеге, откуда мягко выскользнула Индис. Она чуть склонила голову, но тот даже не взглянул на неё, слишком обрадованный вестью о сыне. Улыбнувшись в спину короля, ведьма повернула голову и столкнулась со взглядом Эомера. Тяжёлым, жарким, внимательным. Казалось он ловил каждое движение чаровницы, запоминал образ улыбающейся женщины.       И Индис не сдержалась. Радость переполняла её. Она ведь почти забыла каково это, дарить спасение людям и видеть, как встаёт на ноги больной. Бросившись вперёд женщина крепко обняла воина и тихо, счастливо рассмеялась. Поражённый Эомер осторожно обнял Индис в ответ, зарылся носом в густую копну алых волос, пахнущих травами. Никогда раньше он не был настолько неловок и смущён. Возможно потому что никогда не был по-настоящему влюблён.