***
Индис спустилась с башни совершенно продрогшей и вымотанной ещё сильнее, чем была раньше. Она зябко обняла себя за плечи и неспешно шла в покои принца, чтобы проверить раны. Он шёл на поправку и уже ходил, хотя ведьма ворчала на него, пытаясь уложить обратно. Однако Теодред имел такой же упрямый характер, что и его отец. И он желал, как можно скорее занять место в рядах воинов, а не отлёживаться словно немощная барышня. К наставлениям и предостережениям ведьмы принц был глух. — Индис, — раздалось над ухом, заставив женщину встрепенуться. Она резко обернулась тут же угодив в крепкие объятия конунга. Он возвышался над ней, обжигая страстным, голодным взглядом, улавливая малейшее изменение в мимике лица. Ухмылка искривила губы. Ведьма судорожно выдохнула, вцепившись ледяными пальцами в нагрудник. Обоняние защекотали запахи пота, орочей крови и ветра. Эомер пах сражением и победой. Мужчина склонился так низко, что их лбы соприкоснулись и на долгое мгновение ведьма и военачальник застыли, глядя в глаза. Звуки вокруг словно стихли и люди превратились в чёрную пелену. Они дышали друг другом, трепеща перед лавиной, что замерла над ними дамокловым мечом. — Ты вернулся, — едва слышно прошептала ведьма в губы Эомера. Он крепче обнял чаровницу, бархатная ткань под пальцами затрещала. Больше всего на свете в это мгновение конунг желал прикоснуться к обнажённой коже Индис, вобрать в себя сладость губ. Опьянённый ароматами трав он едва держался на ногах. — Я обещал тебе. А я всегда держу обещания, — пророкотал Эомер, вглядываясь в серые омуты, что посветлели до прозрачного, хрустального цвета, завораживая. Робкая улыбка подёрнула уголки губ, стирая печально-испуганное выражение. Кожа ведьмы будто засияла. Вся она словно неуловимо преобразилась, вновь напоминая Эомеру, что не была простым человеком. Но мужчина был готов принять всё — кем она была, кем станет, её способности и недостатки, боль прошлого. Именно потому что любил он был готов ломать между ними барьеры, возвращаться вновь и вновь. Жить, потому что так она хотела. — Эомер, — с придыханием шепнула женщина. Воин накрыл её губы своими, жадно целуя, будто клеймя. Подхватив чаровницу на руки, устами заглушив вскрик, Эомер усмехнулся, ощущая тонкие пальцы в волосах, наслаждаясь их прикосновениями. И плевать, что люди станут распускать сплетни, плевать на недовольные взгляды короля. Свой выбор военачальник сделал в то самое мгновение, как Индис вошла в тронный зал, устало разминая шею. — Что произошло с Арагорном? — спросила чаровница, когда конунг отстранился, но так и не поставил её на ноги. Он по-прежнему держал её, крепко притиснув к груди. Руки ведьмы легли на широкие плечи, обнимая за шею. Военачальник досадливо нахмурился и поджал губы. — На нас напали орки верхом на варгах. Арагорн бился с одним из них, когда варг потащил их к обрыву, — мужчина нахмурился ещё сильнее, воскрешая в памяти сражение. Он видел, как зверь волок следопыта, но был слишком далеко чтобы помочь. Эомер мчался сквозь сражение, крича, чтобы Арагорну помогли, но противников было слишком много, и они жаждали прорваться к убегающим женщинам и детям. Военачальника воротило от одной мысли, что эти мерзкие твари попытаются причинить вред его ведьме. — Они сорвались, — тихо произнёс конунг. Прохладная ручка легла на небритую щёку, успокаивающе поглаживая. В серых глазах застыло понимание и сожаление. — Мы не успели его спасти. — Арагорн был силён и удачлив. Не верится, что его могла постигнуть такая смерть, — прошептала Индис и прижалась губами к виску воина, даря ласку. Мужчина прикрыл глаза, наслаждая ощущением тонкого женского тела в своих объятиях. — Война забирает лучших из нас. Удачливых, доблестных, молодых, — словно эхо отозвался военачальник. — Ты не умрёшь, — со стальной уверенностью выдохнула Индис и Эомер усмехнулся. — Нет, не умру. Потому что я держу обещания. — Потому что я пойду по трупам и вытащу твою душу даже из Чертогов Мандоса, — отрезала ведьма. Что-то в её голосе заставило военачальника замереть. Глухая боль и уверенность прозвучавшие в словах чаровницы натолкнули мужчину на мысль, что когда-то давно она потеряла близкого человека. Возможно возлюбленного. Ревность к тому, кто уже давно умер, но до сих пор тревожит сердце Индис, заставила Эомера поймать пальцами подбородок и заглянуть в серые глаза. — Я не оставлю тебя, — жёстко отрезал рохиррим. — Я не он. Я обещал, что буду жить ради тебя, и я сделаю это. Индис задрожала, поражённая уверенностью мужчины. Она сама прильнула к губам Эомера, запечатлевая нежный поцелуй. Сердце глухо билось под её ладошкой. Леголас наблюдавший издалека за парой усмехнулся. В конечном итоге Гэндальф оказался прав и Индис нашла утешение в объятиях Эомера. Сердце эльфа было полно горечи, но видя среди хаоса и разрушения эту искру любви и понимания — принц был готов бороться дальше за призрачную надежду.***
Сумрак медленно опускался на крепость, а люди спешили кто куда. Индис взирала на эту толчею с высоты смотровой башни, крепко вцепившись пальцами в каменные стены. Печаль поселилась в её сердце, вытесняя все краски и ощущения. Столько людей погибнет, столько детей останется без родителей. А она вновь будет призраком среди скорбящих людей. Неприкаянной, бессмертной, неуязвимой. Индис взглянула на горизонт. Небо практически слилось с землёй, объятые темнотой. Где-то там шла армия орков. Ведьма опустила голову, сжимая кулаки. Эомер был более чем резок, отказав ей, буквально приказав спуститься в пещеры с другими женщинами, стариками и детьми. Он не желал слышать о её неуязвимости, отмахнулся от целительского дара. — В этой битве не будет раненых. Только убитые, — бросил он, удаляясь спешным шагом. — Спускайся в пещеры, Индис. Женщина хотела было возразить, но Арагорн опустил руку на плечо, привлекая к себе внимание. Он вернулся, словно дух перерождения вырвавшись из тумана чернотой, несущей с собой дурные вести. Увидев его ведьма издала высокий вскрик и бросилась на шею. Ей были чужды такие эмоции, но когда-то она была такой шумной и чувствительной. Обнимая Арагорна, уткнувшись покрасневшим носом в мокрый воротник, чаровница подумала, что военачальник вернул её к жизни, пробудил спрятавшуюся внутри солнечную девочку, которую когда-то полюбил Торин и которой благоволил Гэндальф. — Он хочет, как лучше, — произнёс следопыт, успокаивающе поглаживая по руке. — Хочет защитить тебя, даже несмотря на то, что ты древняя ведьма. Думаю, он лучше всех понимает насколько ты душевно ранима. Эта битва будет мучать тебя в кошмарах, если ты останешься с воинами. Этого Эомер никогда не допустит. — Но я могу помочь, — упрямо произнесла женщина, перевязывая раненую руку, а после поджала губы. — Сожалею, — вздохнул Арагорн. — Но военачальник прав. Будет больше убитых, чем раненых. Мы должны надеяться на лучшее, но нужно признать — Теоден загнал свой народ в ловушку. Индис впилась пальцами в каменную стену и сползла по ней на холодных пол. Чувство собственного бессилия разъедало её. В конечном итоге она была никудышным воином. В прошлом Торин пытался научить её искусству владения меча, но на первом же занятии бросил это дело — клинок для ведьмы был слишком тяжёлым, и она замирала всякий раз, когда нужно было наносить удар. Гном видел, что это шло вразрез с её сутью, подавляло и терзало, потому сразу же вырвал из тонких рук меч. Индис была целителем, созидателем, а не воином. Ей оставалось только уповать на то, что раненные доживут до того мгновения, как армия противников отступит. Тогда она сможет заняться своим делом — спасать и исцелять, нести свет во мрак. — Время пришло, — раздался напряжённый голос, врываясь в спутанные мысли чаровницы. Она медленно подняла голову, пристально глядя на рохиррима. Он был облачён в доспехи, что подчёркивали его мужественную фигуру и защищали от стрел и разящих ударов мечей. Верный меч покоился в ножнах на поясе. Такой же благородный и смертоносный, как и его хозяин. Светлые волосы чуть вились, касаясь плеч. На лице застыло суровое, непреклонное выражение, будто говорящее что спорить с ним бесполезно. Эомер был готов тащить её силком, если женщина захочет остаться на поверхности. Он смотрел на Индис, сидевшую на каменном полу и пытался в мелочах запомнить образ. Чёрные юбки словно цветок раскрылись вокруг неё, алые волосы укрывали плечи и струились до самого пола, украшенные косичками, медными заколками, что звенели на ветру, и пёрышками. В серых глазах клубились тучи. Индис была прекрасна в своей бессмертной скорби, но больше всего на свете военачальник желал увидеть её улыбку. Он собирался сдержать обещание, вернуться к ней живым с этой бойни, но слишком хорошо понимал, что на войне может всякое случиться. Если этой ночью он должен будет умереть последнее что он хотел увидеть — улыбку любимой женщины. — Почти все женщины и дети укрылись в пещерах. Эовин взяла твою сумку, — произнёс мужчина. Индис поджала губы, но грациозно поднялась и замерла напротив военачальника. — Ты помнишь, что обещал мне? — ведьма сделала несколько шагов вперёд. Эомер взирал на неё с высоты рост, поражаясь насколько хрупкой была его избранница. — Я сдержу обещание, — упрямо заявил коневод. Ни тени сомнений не было в голосе, что вновь поразило ведьму. Она прильнула к его груди, прикрыв глаза. Сильные руки обняли за плечи. Индис слышала, как размеренно бьётся сердце в груди военачальника, горячее дыхание шевелило волосы на макушке. Непоколебимая скала — усмехнулась про себя чаровница, наслаждаясь близостью. Поцелуй Эомера отдавал горечью, был крепким, одуряющим. Индис забылась в нём, мечтая отсрочить момент расставания. Судьба вновь вела свои жестокие игры, перекручивая жизни. Ведьма хотела бы по щелчку пальцев стереть с лица земли орков, заточить Саурона, но у неё не было сил и власти. Всё что она могла — лечить воинов. — Пойдём, — поразительно мягко для такого воинственного человека произнёс Эомер, переплетая пальцы. Маленькая ладонь ведьмы утопала в его руке. Индис последовала за ним, крепко сжимая ладонь, стараясь впитать в себя последние мгновения. Мимо них спешили воины, бежали подростки, совсем ещё дети, которые могли поднять меч. Чаровница не смотрела на них, понимая, что если взглянет — расплачется. Так нелепо и ужасно было видеть юных мальчишек в великоватых им кольчугах, бледных и потерянных. Они метались, словно неприкаянные. Страх был в их глазах. Индис сожалела, что им придётся в столь нежном возрасте пройти через такое. Кто знает вернутся ли они вообще к матерям. Эомер остановился у дверей, ведущих в пещеры. Они были огромными, тяжёлыми и непробиваемыми. За ними начиналась лестница, уводящая вниз, откуда доносились женские голоса и плач маленьких детей. Мимо военачальника и ведьмы протиснулась пожилая дама, прижимая к груди свёрток, в котором спал новорожденный. — Пора, — вздохнул Эомер, глядя на чаровницу. Она запрокинула голову, чтобы заглянуть в его тёмные глаза. Холодная ладошка коснулась небритой щеки. Индис привстала на носочках, и военачальник усмехнувшись подался навстречу. Она была слишком низенькой, но это лишь больше очаровывало его. — Только вернись ко мне, — шепнула в губы чаровница прежде чем коснулась нежным поцелуем, вкладывая в него любовь и нежность. Военачальник крепче притиснул тонкий стан, упиваясь сладостью губ, вдыхая ароматы трав и солнца. — Вернусь, — уверенно произнёс мужчина севшим голосом. — Вернусь, моё сердце. Подведя Индис к дверям, он дождался пока она перешагнёт порог и спустится на несколько ступеней. Ведьма оглянулась, на долгое мгновение они замерли, не слыша криков людей. А потом Эомер толкнул двери, лязгнул засов, отрезая чаровницу от надвигающейся битвы. Индис прикрыла глаза, вслушиваясь в звуки. Среди гомона она различила удаляющиеся шаги рохиррима. Свет мерк, армия оков подступала к стенам.