Историю пишут выжившие

      — Элисиф приняла семя.       — Прекрасно. Как прекрасно иметь вас в качестве хорошего друга, — Алексий достал из ящика стола увесистый мешочек и передал его Сибилле Стентор, придворному магу и личному лекарю королевы, — надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество. Жду вас в скором времени с новыми вестями.       — Непременно, господин Вичи.       — И ещё… возможно ли уточнить отца сейчас? Или это будет затруднительно?       — Вы о Марвине? Нет, слишком рано. Если только ближе к родам. Есть смогу достигнуть каких-либо успехов — сообщу вам первому.       — Благодарю покорно. Теперь же довольно светских бесед: оставьте меня, — и Вичи нетерпеливо махнул рукой. Дверь кабинета отворилась, и Рагнар застыл на пороге, ожидая придворного мага. Стентор, не прощаясь, придерживая край своего плаща, в котором, несмотря на ясный денёк, была укутана с головой, удалилась.       Алексий едва дождался своего сына. Едва Марвин пересёк порог покоев, отец захлопнул дверь и закрыл задвижку. Они обменялись взглядами: Вичи-старшего, как обычно, был остёр и точен, а вот Вичи-младшего маслянист и не определён. Впрочем, Марвин в своё время сильно подсел на скуму и лишь стараниями отца сумел выбраться из выгребной ямы. Теперь же, после кончины сестры, он утешение в выпивке.       Алексий смотрел на своего оставшегося наследника, единственного кто у него остался кроме почившей дочери, и вздохнул. Как же ему далеко до Виттории.       За последние месяцы наследник отсутствовал дома — он не только разъезжал по владениям Вичи, но и гостевал в покоях Синего дворца почти всё лето. Похоже, что он посещал не только званные вечера, но и множество притонов, не считая борделей и таверн. Хотя, учитывая, сколько он мог вливать в себя, бордели можно было вычеркнуть из списка. Как у него сил хватало на Элисиф, было другим вопросом. Глупость и резкость высказываний Марвина не заботила Алексия до поры — слишком уж он увлекался своими просчётами и ходами, перспективой.       Преимущество в этой сложной игре было на его стороне, но вот дальше своей победы Алексий не считал: он забыл про наследство и тот миг, когда его не станет. Виттория и Марвин дополняли друг друга и ему не было нужды думать о чём либо ещё. Минутный просмотр и ошибка стоили жизни его мёртвой дочери. Теперь же оставалось только поставить всё на сына — дурака и тунеядца. Впрочем, он, наверное, слишком сильно переволновался из-за кончины дочери, поэтому и так сильно неприязненно думал о своем сыне, подумал Алексий. Марвин не был безнадёжен, но ему ещё многое следовало передать и многому обучить.       Вновь взглянув на сына, он понял, что до сего мига всё ещё считал его мальчиком — маленьким несмышлёнышем. Но этот «несмышлёныш» уже имел девок и даже пялил саму Элисиф, пил всё, что под руку попадётся и постигал разврат и блуд так, как сам Алексий в бурные годы своей молодости постыдился бы. Слишком сильно он отдалил своего несмышлёныша в детстве…       — Отец.       Алексий раскрыл глаза. Перед ним стоял его сын. Пусть и блудник, пусть и тот ещё засранец, но его сын. Никому более и никогда более Алексий не сможет никогда доверять, кроме сына. Никому. И никогда. Остаётся лишь исправить все ошибки и идти дальше.       — Да?       — Кажется, королева понесла…       — То, что Элисиф готова, я и без тебя знаю. Вопрос в том, кто же батя ребёнка. Ты или какой-то другой смазливый дурачок, а?       — Я… — Марвин покраснел и замялся. — Насколько я знаю, с ней был только я… — сын явно хотел что-то сказать, но никак не мог решиться. Затем он поднял голову и взглянул отцу в глаза. — Я люблю её и буду добиваться её руки.       На этих словах Вичи-старший схватился за голову. Ох, мать-перемать, только этого ему не хватало…       — Помолчи, дурень. Скольких девок ты имел, скажи честно?       — Я? — Марвин опешил от такого вопроса. — Много, всех не упомню.       — Помнишь, первую? Десятую? Пятидесятую? Понимаешь ли ты, что Элисиф только одна из них? Она — средство, а не цель.       — Отец, значит, вот как ты к этому относишься! Я пришёл спросить своего совета — и на тебе! Только критика и непонимание, — Марвин сделал резкий шаг вперёд и сжал кулаки, двинувшись на своего старого отца. Однако не зря Вичи-старший был жив до сего дня — его язык мог и сгубить его, и вытащить из могилы. Пусть бы её и пришлось бы раскапывать тем же языком.       — Понимаешь… ты не сможешь быть с ней открыто… Она владеет положением и весом только в качестве вдовы Торуга и будущей матери-королевы. Что помешает быть вам вместе, но в тени, не открываясь всем? Разве так важно, сколько людей об этом знают? Для меня не важно, имя чьего рода будет носить мой внук (пусть я и душу даэдра продал бы за то, чтобы на троне Скайрима сидел Вичи!), главное, кем он будет. Понимаешь меня, сын?       Марвин помолчал. Затем он взглянул на отца — тот изрядно постарел из-за гибели Виттории; в некогда серой бороде появилась седина; волос на черепе стало ещё меньше; морщины на его лице проявились сильнее, чем когда-либо прежде. Он стал похож на старика — хотя ему нет и пятидесяти! Нет, отец просто переволновался, поэтому и говорит так резко…       — Ты прав, — только и выдавил из себя Марвин и опустил голову.       Алексий с некоторым трудом встал из-за стола и, приблизившись к сыну, обнял его.

***

      Алексий прошёл в гостиную комнату, держа в руке бутылку отменного сиродильского бренди. Там его уже ждали его сын, Орт Эндарио, наёмник Марк Бродиус. Вичи-старший наполнил кубки хорошим, благородным напитком и начал свою речь.       — Дорогие соратники! — из уст Алексия это не звучало непростительной ошибкой: напротив, он мог вполне себе позволить такое изречение. — После непродолжительного приступа я готов к… работе, — алкоголь изрядно пьянил Вичи, но после пары капель живительной настойки в бутыль с бренди он перестал слышать звон в ушах, а в глазах перестало двоиться.       — Хозяин, сочувствую вам. Ваша дочь, она… как цветок, который сорвали раньше срока, — Марк Бродиус был в прекрасном расположении духа. Он любил слегка блеснуть словцом и показать свою удаль, поэтому он не удержался от вычурного оборота.       — Что насчёт господина-наёмника и дальнейших планов? — Орта успокоило лишь появление Алексия. Ему не нравилось ни общество его сына-наркомана, ни это шибко умного наёмника. — План в силе?       — Конечно, ты ещё спрашиваешь! Ты же у руля отделения компании? — Вичи дождался утвердительного кивка. — Значит, всё замечательно. Теперь о наших планах…       — Извините, что перебиваю вас, хозяин, но у меня возник маленький вопрос, — хитро сощурился Марк. Прищур вкупе с его видом выглядел довольно зловеще. — Давно ли вы имеете дела с придворными магами?       — Есть отличная поговорка: много знаешь, скоро состаришься, — неодобрительно ответил Алексий Вичи.       — Так значит, эти слухи от служанок во дворце про излишне чистые простыни — правда? — изобразил удивление Орт.       «Вот скоты», — только и подумал Алексий. Неужели это Орт подбил на это наёмника? Эх, надо было покончить с ним раньше, раздраженно отметил про себя Вичи-старший.       — Да, Элисиф понесла, — только и бросил он. Значит, вести о частых свиданиях сына Алексия и королевы не составляют теперь большой тайны. То, что после этих слов Орт Эндарио мельком бросил взгляд на Марвина, только подтвердило подозрения Вичи.       — Так вы, господин Вичи, метите на престолы? Уважаю. Значит сынок, может быть кем угодно — от сына почившего короля до сына Буревестника или чьего-нибудь внука… — многозначительно протянул Марк. Алексий скрежетнул зубами. — Только вот язык мой очень длинный, ни одна девочка не жаловалась. Я тут подумал о дополнительном вознаграждении…       — Рагнар! — Вичи, вызывая камердинера, раздумывал: «Придётся потом скормить этого ретивого наёмника псам, или троллям, может…». Но Рагнар не явился. Вместо него послышался треск, грохот падающей двери, вскрик и отзвук брошенного тела.       Марк вскочил и кинулся прочь из комнаты, в противоположную от входной двери сторону. Из коридора, куда он выбежал, послышался звон стекла. В комнату меж тем вошёл высокий человек в тёмном, вышитом золотом плаще. Хотя нет — это был не человек, а эльф.       — Господин Алексий Вичи, господин Марвин Вичи, именем Доминиона Альдмери в провинции Скайрим, вы двое обвиняетесь в подстрекательстве и подготовке к мятежу и свержению истинной верховной королевы Скайрима Элисиф Первой! Я, второй эмиссар Рулиндил, беру под арест вас и ваше имущество до суда!       Алексия Вичи неудачно повернулся и задел рукой бутылку с бренди; она упала на пол и разлетелась. Брызги бренди окропили подол плаща эмиссара. Эльф поморщился.       — За это вы ответите лично передо мной, Алексий, при личной и более близкой встрече, — в голосе эмиссара ясно слышалась сталь.

***

      Обычно неторопливая, привыкшая мучить своих жертв ожиданиями и неопределённостями система имперского правосудия сработала скоро и мощно, настигнув Вичи словно тяжёлый и громоздкий паровой центурион. Конечно, немалую роль к этому приложили и эмиссар, и ярл, и внезапно отыскавшиеся свидетели преступлений.       Разбирательство начали в тронном зале Синего дворца. Присутствовала не только знать, но и простолюдины: им позволили стоять в дальнем конце зала, за рядами более примерных горожан и купечества. Не каждый раз давали поглядеть на избиение знатных господ. Что-то подсказывало черни, что в этот раз одним бичеванием на площади дело не ограничится.       — Полный список ваших преступлений, господа Вичи, таков: подготовка к мятежу и свержению истиной королевы Скайрима, Элисиф Прекрасной; оскорбление и клевета оной; подлог, вымогательство и шантаж; убийства рядовых граждан Империи; найм отрядов разбойников, находящихся вне закона и долга чести; и многое, многое другое! — Фолк Огнебород припомнил Алексию Вичи всё, несмотря ни на какие его прошлые заслуги в Солитьюде. Он позволил себе несколько отойти от своего обычно нейтрального отношения к окружающим; невзлюбить Вичи-старшего у него было за что. — Слово передаётся обвинению!       — …Говорит первый свидетель: Сибилла Стентор!       — Господин Алексий Вичи уже давно проявлял интерес к госпоже Элисиф: он хотел знать всё, всё про неё. Он пытался добиться сведений не только словом и золотом: он угрожал мне, грозился расправиться со мной…       — Ведьма!       — Чего злато брала?!       Низы бесновались. Алексий знал, что она выступит в качестве свидетеля. Потому он заплатил нужным людям, чтобы они устроили маленькое представление. Стражникам пришлось поработать дубинками, утихомиривая рьяных. С последним криком Стентор выудила из-под полы тот самый мешочек, который Вичи-старший передавал ей накануне, и метнула его. Алексий, стоявший в одном истёртом рубище с ободранной бородой (детинушка-стражник, по чьей-то указке, проучил «изменника») в кандалах и на руках, и на ногах, скреплённых одной цепью, успел пригнуться, и увесистая маленькая сума прилетела в лицо какой-то почтенной даме, сидевшей далее в зале. Поднялся крик, Стентор поскорее увели.       «Сколько же этой суке переплатили, а?» — рассуждал про себя Вичи.       — …Говорит седьмой свидетель: первый эмиссар Рулиндил!       — После долгой слежки, расследования, изучения этого… субъекта, мы смогли выявить его причастность к богомерзкому культу Талоса. В ходе личных обысков мы нашли два амулета Талоса, затем алтарь сего Талоса и подношения рядом с ним в нижних комнатах поместья Вичи. Слуги уже дали свои письменные признания об этом, — «Ага, — размышлял Алексий, — писать вы их тоже научили», — кроме того, мы готовы предоставить суду останки сего отвратного… предмета, коего мы не могли оставить в сохранности в связи с нашими убеждениями и верой… — пара сопровождающих Рулиндила эльфов приподняла за ручки небольшой увесистый ларь, в котором что-то звякнуло.       — В этом нет нужды, эмиссар, — Элисиф улыбнулась эльфу и бросила мимолётный взгляд на Марвина — тот от одного взгляда впал в дрожь — она едва усмехнулась кончиками губ и перевела взгляд.       Это не укрылось от Алексия: «Никогда более я недооценю женщину. Даже такую, как эта стерва».       За всё время выступления первого эмиссара ни одного крика или оскорбления не донеслось из зала. Дураков не нашлось.       — …Говорит девятый свидетель: Рагнар, камердинер в особняке Вичи!       — Мой хозяин… мой бывший хозяин, — быстро поправился Рагнар. Он дрожал. На лице его, неумело прикрытый слоем пудры, синел крупный след недавнего удара. Пот тёк с него ручьём, размазывая белила на лице, придавая Рагнару ещё более нелепый образ, — толкнул её. Да… толкнул! С лестницы! Она покатилась по ступеням, а он, как ни в чем… да, как ни в чём ни бывало… говорит: «Р… Рагнар, сиродии-и-и… льского!»       — Успокойтесь, Рагнар. Стража, — повысил голос капитан Алдис, сделав акцент на слове «стража», — всегда придёт гражданам на помощь, — командира городской гвардии этот фарс изрядно выводил из себя. Конечно, и Алексий Вичи не без греха, но это не повод устраивать такую комедию. По крайней мере, по мнению самого Алдиса, за такие «прегрешения» любого из знати можно было с лёгкостью вешать, чем, насмотревшись на этот спектакль, капитан бы и занялся, дай только королева своё позволение. Но королева ещё не наигралась со своей добычей.       — …Говорит двенадцатый свидетель: Орт Эндарио!       Алексий Вичи не был удивлён. Орт, скорее всего, тоже приложил ко всему этому свою руку. Похоже, что его партнёры просто сработали быстрее и сделали всё, что он сам планировал сделать. Ну что же, такова жизнь!       — Я знаком с Алексием Вичи долгие годы, и всё это время он представлялся мне примерным семьянином и верноподданным Империи. Я ценил его за честность, прямодушие, верность, благородство и внутреннюю красоту души, — начал свою песню Орт Эндарио.       «Ну надо же, Орт в своём духе, — наслаждался подобными изречениями Алексий. — умудриться высмеять всех этих снобов при всём народе: на это нужно иметь изрядную смелость. Хотя, никто из этих скотов вряд ли способен осознать всю тонкость его манеры говорить».       — Но — увы! — я сам стал несчастной жертвой его подлых интриг! Он убедил меня принять участие в одной акции. Кто бы мог подумать — эта игра была связана со смертью его дочери, переворотом и изменой! Я был поражён и ошарашен его прямотой, когда он раскрыл мне все карты. Я не мог этого вытерпеть и уже было собирался покинуть и Алексия Вичи, и его дом, но меня опередило правосудие в лице эмиссара Рулиндила…       «Явно переигрываешь, Орт, переигрываешь», — подумал Алексий Вичи. Интересно, в качестве торгового представителя Восточной имперской компании в Солитьюде поставят человека Орта или кого-то другого? Теперь ответ на этот вопрос для Алексия был очевиден.       — …Говорит тринадцатый свидетель: наёмник Марк!       На мгновение Алексий замер от удивления. Он не ожидал такого хода, он был уверен, что Марк сумеет оторваться от погони. Но, похоже, он переоценивает людей вокруг себя слишком часто…       В зал прошёл, прихрамывая, глава наёмников. Позади него следовало двое стражников. Половину лица Бродиуса занимало огромное налившееся пятно, один глаз заплыл, вокруг него всё опухло. Одна рука была на перевязи. На целой стороне лица виднелся крупный порез на всю щёку.       — Меня зовут Марк, Марк Бродиус Даггерфольский... Я был нанят этим человеком для… одного дела, — при разговоре Марк обнажил зубы: одного переднего недоставало, — дела стоящего. Насколько вам известно из описи имущества Вичи, дорогостоящего. И, — при этом он скорчил довольную, насколько позволяло положение, гримасу, — пытая меня, вы выяснили, насколько.       — Увести его! — Элисиф была раздражена этой выходкой: она портила весь шарм, всю прелесть публичной экзекуции и втаптывания имени Вичи в грязь.       — …Говорит последний, девятнадцатый свидетель: тан Эрикур.       «Его рук дело, конечно же, говнюка», — за пару дней заточения через тюремщика Алексию удалось выведать, кто был связан с налетевшими талморцами. Этим человеком оказался никто иной, как Эрикур.       — Уважаемая ярл Элисиф, уважаемые таны, я предстал перед вами, вашим честным судом и этим честным людом, чтобы выявить все прегрешения этого мошенника и шарлатана. Со мной находятся купчие, счётные книги и бумаги этого бесчестного человека… нет, не человека. Висельника и подлеца!       «Ты тоже переигрываешь», — Алексий представил себе несколько способов казни для Эрикура и остановился на повешении на его собственных кишках, но, увы, в данный момент это нельзя было осуществить.       После стандартного оскорбления Эрикур положил кипу документов, всех теневых расчётов Вичи, и принялся зачитывать самые, по его мнению, вопиющие нарушения имперских законов. Его выступление затянулось; более часа вдумчивого чтения документов чуть было не усыпили половину зала, и так измотавшегося из-за продолжавшегося следствия. Чернь пришлось выпустить на время канцеляристского монолога Эрикура. Лишь он сам да Алексий, похоже, следили за читаемыми бумагами. Алексий запоминал все подмоченные места в своих книгах, учитывая, каких же промахов в будущем следует избегать. Наконец, Эрикур поставил точку в своём обвинении. Кое-кто из знати облегчённо вздохнул. Простолюдинов опять пустили в зал.       Элисиф с советниками и эмиссаром удалились принять решение. Какое решение они должны были принять, нетрудно было догадаться даже лоточнику.       — Именем Имперской власти в провинции Скайрим, я, Элисиф Прекрасная, ярл Солитьюда и владения Хаафингар, выношу обвинительный приговор Алексию и Марвину Вичи. Подсудимые, вам слово.       Марвин лишь потупил взгляд и ещё сильнее сжался. Алексий же, за время тягостного ожидания составив отличную речь, решил более не разыгрывать комедию и громко произнёс:       — Довольно, Элисиф, тешить твою душеньку. Вы переиграли меня. Мне остаётся только похлопать Эрикуру и эмиссару и признать, моя королева, что у вас большие яйца, — после этих слов Элисиф покраснела, а Фолк Огнебород поперхнулся. — Терять-то мне больше нечего.       — Вы не будете казнены за измену, — после оскорбления Алексия на её губах возникла новая, лёгкая усмешка, от которой Вичи-старшему стало не по себе. — За талосопоклонничество вы передаётесь второму эмиссару Альдмерского Доминиона Рулиндилу.

***

      19-е Последнего Зерна.       За день до суда вечером Орта Эндарио под конвоем сопроводили из таверны «Три кружки», где он находился под домашним арестом, в Синий Дворец. Интересно, что прошли он с его сопровождающими не через главные ворота, а через калитку для прислуги с приказарменного входа. Там окольными коридорами его довели до неприметной двери. В каморке, слабо освещаемой одной лишь свечкой, Орта ожидала сама ярл Элисиф в сопровождении своего личного хускарла, Болгейра.       — Оставьте нас, — по приказу королевы стража закрыла дверь в каморку, оставив фактора Восточной имперской компании одного против двух противников.       — Чем обязан столь великой чести — тайной аудиенции у ярла Элисиф? — обратился Орт к Болгейру.       Оставив без внимания его вопрос, хускарл лишь, хмурясь, взялся за рукоять меча на поясе и кивнул в сторону ярла.       — Эта бумага, — произнесла Элисиф, поднеся некий пергамент к пламени свечи, — может, как лишить вас жизни, так и спасти её. Это — приказ на ваше заточение в подземельях Мрачного замка за пособничество семейству Вичи.       — Но, — подал голос Болгейр, — королева милостива и готова забыть ваши незначительные прегрешения.       — Чем же я могу заслужить прощение? Публичное покаяние, письменное извинение, или быть может, торговые льготы?       — Не паясничай, — просипел сквозь зубы Болгейр.       — Нам, всему честному люду Солитьюду, необходимо знать правду о семействе Вичи. Мы надеемся, вы будете говорить лишь чистую правду перед нами и богами на завтрашнем следствии.       — Всенепременно, моя госпожа.       — Затем, мы заинтересованы в честной, справедливой торговле. Я, как хозяйка нашего славного града, имею интерес в сбыте родных товаров и произведений наших ремесленников. В связи с этим, мы были бы очень рады, если бы вы, основываясь исключительно на понятиях чести и благородства, попросили бы определённые льготы для нас у советов акционеров компании из Хай Рока и Сиродила. Кроме того, мы были бы благодарны вам, если бы вы учредили такой же совет у нас в Солитьюде и вошли в него сами, вместе с лучшими представителями купечества и знати.       — Я буду рад войти в совет и снять с себя полномочия фактора. Мы ведь за честную игру, верно?       — И последнее. Времена в провинции неспокойные. Гражданская война уже была у нашего порога, я не желаю, чтобы моим верноподданным что-либо или кто-либо угрожал. Насколько мне известно, предатели-Вичи имеют определённые, корыстные соглашения с отрядами бретонских наёмников. Мы хотели бы с их помощью обезопасить наши границы и направить их силу и энергию в правильное русло. Вы понимаете мою мысль?       — Ваши помыслы истины и благородны. Вы просите меня выделить ссуду на оплату услуг наёмников?       — Нет, в этом нет нужды. Имущество Вичи перейдёт во владение города моим следующим указом после завтрашнего разбирательства. Я лишь хотела удостовериться, что вы не собираетесь повторять ошибок… вернее, вставать на скользкий путь господ Вичи.       — Я, — Орт Эндарио судорожно сглотнул, — никогда бы не позволил себе такого бесчинства. Я всецело предан Солитьюду и Империи.       — Хорошо, — с этими словами ярл Элисиф поднесла пергамент к огню. Пламя охватило лист, поглощая строку за строкой. Печать с гербом Солитьюда поплыла. Волк, или, вернее, волчица Севера, потонула в потоке ярко-красного сургуча, пролилась несколькими каплями на стол, застыв, словно запёкшаяся кровь. Королева Скайрима бросила пергамент. Скоро и плавно опустился он оземь, разметая вокруг пепел, догорая…