Маркарт — город на западе Скайрима. Он представляет диковинку сам по себе — нечасто увидишь двемерский город на поверхности, да ещё и заселённый людьми. Однако чаще поселение вспоминают не из-за диковинок или частных коллекций артефактов (одной из крупнейших владеет чародей Колсельмо Маркартский), а из-за шахты Сидна. По заверению своих владельцев — клана Серебряной Крови — она является самой надёжной тюрьмой Тамриэля. И верно — за всю историю города не было подтверждено ни одного удачного побега.
Путеводитель по Скайриму, глава VII.
***
31-е Высокого Солнца. Сегодня в страже был десяток Хафора. Как обычно, сам командир расположился в сторожке, а на этот участок стены выставили Норна и Драга. Потом подошли ещё трое парней. Место здесь было знатное, его десятник чудом выбил на сборе. Внизу шумел поток, бурной струёй выбиваясь из стены через узкий лаз, забитый решётками. Как только не исхитрялись использовать жители эту животворную реку: вдоль русла располагались водяные мельницы, пильни, кузни и плавильни; многочисленные акведуки и сливы подводили воду прямо в поместья. Бедняки на помпах качали её куда нужно за гроши. В нижних уровнях, куда сливали помои и сор с верхов, эту воду собирали куда только было можно — погода в Пределе была дикой, как и населяющие его народы. Летом знойные дни сменялись дождями и туманами; никто не представлял, когда же поток иссякнет в следующий раз. Потому низшие слои, проживающие в помойных ямах и муравейниках, набирали питьё без преград. Ведь вода не стоила ничего. Хотя… в Маркарте чья-то жизнь была ещё дешевле. Но вернёмся к посту стражи над потоком. Преимуществом его был малый круг обязанностей. Следовало следить лишь за малым кусочком берега под сторожкой да парой улочек по другую сторону стены. Несмотря на скромный круг обязанностей обзор со стены открывался отличный: низина, смотровая башня, конюшни в тени… И как только Серебряная Кровь не догадалась сдавать этот участок своим любимцам из стражи?***
— Сегодня тихо, да? — подошёл Драг к Норну. Ночь была знойная — середина лета, как-никак, — потому он снял шлем и держал его в руках. Норн уже привык к духоте за годы службы. — А ты успел отвыкнуть от хрипов и стонов, да? — засмеялся Норн. — Помнишь, как командир тех шлюх водил, а? — То-то ты после обхода довольный пришёл, — не удержался Драг от подначки и тоже рассмеялся, задавая товарищу притворную оплеуху. — А ты сник что-то. Что, Клепп в долг уже не наливает? — Куда там. Меня не то что в «Серебряную Кровь» не пускают — уже даже в «Гадюшник» не пройти. Сразу воротят, — приуныл стражник. Товарищ похлопал его по плечу. — Обойдётся. Так и быть, угощу тебя после смены, — расщедрился Норн. Драг неожиданно перестал ухмыляться и указал напарнику на главный въезд в город. Стражников у ворот не было видно. Две большие жаровни освещали лишь пустое пространство — широкую площадку и ступени, ведущие к конюшням. На камне что-то тускло поблёскивало… — Может, отлить пошли? — проговорил Норн, направляясь к сторожке. Драг вставил факел в подходящую щель между плитами, нехотя надел шлем и взялся за рукоять меча. Уже на входе в сторожку Норн краем глаза заметил дозорную башню, ныне опустевшую. «Даэдра! Лишь бы обошлось», — про себя выругался стражник, обливаясь потом, и отнюдь не из-за зноя. Хафор сидел за столом, переписывая что-то в записной книжке. Расписания сходов и разводов стражи, похоже. Рядом на столе была непочатая бутылка вина. Командир ещё не успел приложиться. — Какого рожна ты здесь, Норн?! — заметил Хафор подчинённого. — Там у ворот стражи нет, командир, — услышав это, командующий удивлённо поднял бровь, затем приподнялся, состроив крайне удивлённую мину на лице. Едва он успел сделать шаг, как дверь в сторожку отворилась. На пороге оказался Ингвар Певец, ручной пёс главы Серебряной Крови. Детина заслонил собой весь проём так, что Драга, оставшегося на стене, не было видно. — Здорово, Хафор, — скупо поприветствовал командира Ингвар. Командующий подозрительно оглядел Певца с головы до ног. — И тебе не хворать. Что забыл здесь на ночь глядя? — В гости зашёл от Тонара. Перетереть, — здоровяк, не спрашивая разрешения, отпихнул Норна в сторону и прошёл к столу. Хафор уселся за стол, взял бутыль за горлышко, придвинул другой рукой пару кружек. — Раз пришёл, давай поговорим, — услышав слова командира, Норн уже был готов выйти. Он даже повернулся к проёму, но тут заметил, что Драга нет на бастионе. Факел, который он оставил, продолжал чадить. А вот на всей стене до дальней сторожки было пусто. Хотя, кроме Драга вдоль укрепления должно было быть по меньшей мере ещё пятеро бойцов… От мимолётной мысли Норна отвлёк мягкий звук удара; затем звон стекла. Он обернулся: Хафор неловко осел на стуле, из рассечённого виска потекла кровь. Под ним растекалось вино из разбитой бутыли. Ингвар придержал тело на стуле, а едва Норн попытался дёрнуться к выходу, Певец ринулся к нему и двумя клешнями сдавил его, приподняв над землёй. Треснула шея, Норн захрипел и обмяк. Пёс Тонара аккуратно положил тело, затем достал из-за порога несколько мотков верёвки. Пройдя по бастиону на выбранное место, где между плит было вбиты пара скоб, Певец накрепко затянул несколько тросов и перекинул их за стену. Снизу кто-то троекратно дёрнул за один из них. Ингвар ответил двумя рывками и торопливо покинул бастион. Теперь он двигался в сторону Подкаменной Крепости.***
В Подкаменной Крепости было спокойно. Совет из четырёх человек, оставленный ярлом Игмундом для надзора за городом, собрался вечером, как и каждый день и до этого. В совет входили Тонар Серебряная кровь, как представитель самого сильного клана, Огмунд, как представитель нордской общины в Маркарте, Непус Носатый, как представитель общины бретонов, и Ондолемар, третий эмиссар Талмора в Скайриме. Игмунд, как смог, попытался распределить баланс сил. — Что слышно сегодня? — устало проговорил Тонар. Лысый и хитрый, как даэдра, он всегда знал положение дел в городе. Если ему и могли сообщить что-то новое, он бы никогда не показал бы виду. — На улицах тихо. Разве только, ваши ребята опять разгулялись и проломили кому-то череп у плавилен, — бросил Огмунд. Пожилому, но всё ещё крепкому норду претило общество всех засранцев города, собранных в одной комнате (по его мнению), но выбирать не приходилось. Тонар поморщился и промолчал. Теперь в разговор вставил слово талморец. — У вас опять возносили молитвы Талосу в вашем храме. Не думайте, что если на входе стоит алтарь Дибеллы, то это может кого-то провести. Если вы не прекратите нарушать условия Конкордата, я напишу рапорт в посольство. — У тебя есть доказательства, эльф? Если нет, то тогда будет моё слово против твоего, — твёрдо сказал Огмунд. — Норды уважают Талоса, но, — он сплюнул, поморщившись, — не поклоняются ему. — Да, он прав. Норды поклоняются бочке пива, а никак не Талосу. Их главные святыни — хлев и кабак, — ухмыльнулся Непус Носатый. Носатым его прозвали за большой нос с горбинкой. Поговаривали, что когда-то давным-давно, когда он был ещё молод, какой-то норд испортил ему лицо… — Да я тебя… — вскочил Огмунд, разъярившись. — Я вообще-то тоже норд, Непус, не забывай это, — жёстко сказал Тонар. Он был напряжён, только теперь это стало заметно. Этот хитрец чего-то ждал. И дождался. Прежде чем Огмунд успел распустить руки и намять бока Непусу, двери зала отворились. Все вскочили. В помещение прошёл Тонгвор Серебряная кровь, в доспехе и при оружии. Вместе с ними вошли ещё человек десять, все из его клана. — Изгои в городе. Кто-то открыл им ворота. Они учинили резню на нижних уровнях, — кратко выпалил он. — Даэдра! Пошли моих людей в шахту за Маданахом! — Тонар быстро взял ситуацию в свои руки. — На сегодня собрание совета я объявляю закрытым. В связи с положением, всем его членам нужна охрана. Не беспокойтесь, — ухмыльнулся он, — я выделю для вас своих людей. Они проводят вас до безопасного места в крепости.***
В шахте Сидна едва начиналась смена. Надсмотрщики с кнутами под охраной стражи, по пятеро на каждого, начали понукать особо медливших узников. Те могли разве что огрызаться, ведь руки и ноги накрепко сковывала цепь. Двигались все тоже вместе, шажок за шажком — их держала общая петля. Что мешало им в забоях перебить кайлом оковы и ринуться к свободе, разбивая черепа охране? Тонар Серебряная Кровь предусмотрел всё. При случае непокорного измочалят короткие стрелы из многочисленных арбалетов — новинок, поставленных придворным магом на поток и представленных и страже, и наёмникам. Если выйдут из подчинения целые бригады, на головы непослушных обрушатся горы камня и земли. Наконец, наёмники могут вскрыть вентили и заполнить шахты газом, а при случае и поджечь его, если дело будет совсем худо. Но до того не доходило ни разу. Сегодня, приметил Одд, пленники ведут себя лучше: спины держат прямо, изгибаясь лишь из-за грубых оков, на лицах проступила уверенность и — верно ли? — надежда. Окриков и брани не слышно, идут молча, не вынуждая надсмотрщиков отвечать ни словом, ни делом. Будь он поглупее, он бы похвалил их за смену настроя, поддержал бы общее воодушевление и сам воспарил бы духом. Но от ободрения узников ему сделалось лишь тошно. У них серебряные слитки уже горлом идут, параша раз в день, кое-кто ноги едва волочит; почти все представляют собой обросших, забитых и ослабленных грязных мужиков. Поэтому касательно сегодняшней смены у него только одна мысль — грядёт большая и толстая… — Одд! — рявкнула Мурза. Старшая надсмотрщица, баба с яйцами, да ещё и орчиха. — Да, Мурза? — Пойдёшь со мной. Бери своих дуболомов, да убирай плёточку! Она тебе сегодня не понадобится.***
Они отправились по третьей штольне к пятому забою. Забой тем особенный, что бывшие там каторжане не были под непрестанным надзором. Больше того — там были буйные и изгои. Они отрабатывали смену, оставляли в тамбуре перед своим казематом норму — ящики с серебром — и убирались. Раз в несколько дней приходили стражники и, пользуясь системой решёток, закрывали проход в штольню смертников, брали добытое, оставляя паёк. По пути Мурза таким же образом взяла с собой ещё троих надсмотрщиков с охраной, набрав чуть более тридцати человек. Они миновали тамбур пятого забоя, решётка за ними опустилась. — Слушайте внимательно, хрыщи, — начала Мурза, постоянно оглядываясь на решётчатые ворота, огораживающие их от смерти. — Арбалеты приготовили, тетивы натянули, — с этими словами все как один стражи достали дальнобойные орудия и взвели, наложив болты. — Идём цепочкой, по двое. Ринутся — бьём на поражение. Чуть кого положат — сразу назад. Паники не наводить. Костьми мне лягте, сдохните, но не подставьте никого из нас, понятно? Идём. Мурза махнула рукой, и решётка с омерзительным скрипом начала подниматься. Давно не смазанные цепи и шестерни заскрежетали, привлекая внимание всех обитателей штольни. — Шкуры сдеру всем, — сказала Мурза так, чтобы её слышала стража за первой преградой. Малый отряд двинулся вперёд. Здесь было ещё темнее, ещё душней, чем в основных забоях. Омерзительная смесь дыма и гари витала в воздухе. Одд начал плохо осознавать, где он находится, что происходит. Голова начала кружится, в глазах потемнело. — Держать строй! — рык Мурзы вывел его из оцепенения; он вновь выпрямился и перестал едва волочить ноги. Они вошли в небольшой зал. В нём сильно начадили, настолько, что под потолком витали клубы смога и дыма. На вертеле над костром в центре пещерки шипел брошенный злокрыс, истекая жирком и треща. Из тени рядом с малой решёткой вышел орк. На роже намалёвано мелом какое-то подобие черепа. Он демонстративно хрустнул костяшками, сплюнул и двинулся к Мурзе. — Стой где стоишь, а то сдохнешь, — прорычала орчиха. — Какая ты невежливая сука, Мурза, — также просипел орк, обнажая в уродливом оскале свои ломаные клыки. — Отпирай клеть. Живо. — А ты заставь, — гоготнул он, делая непристойный жест. Мурза не ответила, взяла переданный ей арбалет и спустила тетиву. Болт пролетел в ладони от рожи орка. — Больше спроса не будет. — Я же сказал, сука! Второй болт вонзился ему в грудь, отбросив тело к стене. Орк захрипел, забился в агонии. Мурза приблизилась к нему и одним ударом ноги свернула ему череп в сторону. Тело свалилось. — Одд, Горм, Маренс. За мной. Остальные — следить за каждым коридором, — с этими словами орчиха поманила названных за собой в узкий коридор, куда едва можно было протиснуться боком. Шкуродёр привёл наёмников в каморку, скупо обставленную: кровать, шкафчик, сундук, стол и стул, пара ниш в стене. За столом расположился сухой старик. Когда он поднялся, Одд понял, что это не старик, и не старец. Небольшие, но жесткие мышцы бугрились под арестантским рубищем, жилы вздувались на руках и запястьях, когда он опирался на столешницу, поднимаясь; заросшие волосы и борода были белыми от мела и пыли, они выцвели, как и кожа, представлявшая собой высохший пергамент. — Пришли наконец. Я уже заждался, —вне всяких сомнений, старик был рад их видеть. Одд решил про себя, что будет звать незнакомца стариком, за неимением других вариантов и богатой фантазии. — Руки, — коротко и жёстко рявкнула орчиха. — Да пожалуйста, — сказал старик так, как никогда никто при Одде не давал себя связать. Такого достоинства и самоуважения он не привечал за кем-либо. — За спину, — поправила Мурза пленника. Он вздохнул и повиновался, осознавая, что фокус не удался. Надсмотрщица туго затянула жгуты. Затем прощупала рубище и, выудив из сбитого сапога заточку, кивнула. — Ведите.***
Одд ожидал, что по пути на выход их попытаются хотя бы прирезать. Но нет. Никто не дёрнулся в пятом забое. Миновав заградительный тамбур, Мурза надела на голову старика мешок. «В таких ещё смертников на казни водят. Хм, как будто бы он жилец», — подумалось Одду. К ним подвели ещё двоих смертников, в таких же мешках на головах, в таких же путах и рубищах. Все двинулись к выходу. Уже на подъёме, где чувствовалось свежее, живое дыхание ветра, в глубине послышался гул, крики, звуки боя. — Поздно, дураки, поздно, — едва слышно проговорила Мурза. На поверхности она обратилась к Одду. — Доведи этих ушлёпков до Подкаменной, ясно? Ты понял меня? Повтори! — До Каменной Крепости сопроводить. Живьём и целёхонькими. — Молодец. Слушайтесь Одда. Не то яйца поотрываю, — и, наклонившись к нему, прошептала. — Чтоб ты знал — Маданаха ведёшь. У Одда спёрло дыхание, он подавился слюной и закашлялся. Мурза богатырским хлопком вдарила его по спине и отправилась назад в шахту.***
Уже на подходе к крепости они услышали крики, увидели зарево и всполохи пожаров на нижних уровнях. Затем их взору предстала толпа, ворвавшаяся через главные ворота. Она, беснуясь, сметала всех — стражников и горожан — пытавшихся избежать смерти, сбежав в верхний город. Изгои прорывались в лавки и дома, в таверны и магазинчики, учиняя кровавую баню. Стража торопливо устраивала оборону, на скорую руку слаживая баррикады на подходах к домам знати. Процессия из Сидны завороженно взирала на резню внизу. Они едва не упустили из виду нескольких изгоев, пасших их от шахты. Они вынырнули из бокового хода и сразу ринулись к заложникам. Одд, смекнув что к чему, рявкнул: — Троицу в крепость! — с этими словами стражники быстро принудили пленников двигаться к воротам. Тяжёлую створу приоткрыли изнутри. Ингвар Певец придерживал её, понося стражников, чтоб были быстрей. Из бойниц над воротами стрелки били по изгоям, которые лучше продумали нападение, чем Одд отход до Подкаменной Крепости. Половина стражников уже полегла. Те, что были живы, бросили раненых товарищей на ступенях и ринулись к воротам крепости. Пусть напавших изгоев было меньше, чем наёмников из Сидны, но они были быстрее и решительней. Топорик вонзился в спину стражнику, бежавшему рядом с Оддом. Этот наёмник тащил за собой одного из пленников. Одд перемахнул через падающее тело и подхватил вывернувшегося смертника. Того, кого надо было. Пара бегущих впереди стражников протиснулась в ворота. За ними пошли смертники: первый, второй… Одд через силу пропихнул своего, не переставая придерживать кинжал у его спины, ловко выхваченный на бегу. Это было его ошибкой. Створка ворот резко закрылась, едва не сломав ему руку. Он в ярости ударил по ней, явно не держа себя в руках. Обернулся. К воротам бежали уцелевшие стражники, последних наёмников на ступенях забили изгои. В голову Одду прилетел ещё топорик, запущенный одним из тех дикарей на ступенях, и раскроил лицо.***
— Долгожданная встреча, — Тонар Серебряная кровь лично встретил Маданаха у ворот. Ингвар Певец сдёрнул капюшон с Короля-в-Лохмотьях; тот зажмурился, но, медленно приоткрыв глаз, увидел, что в зале полумрак едва ли светлее, чем в его бывшем пристанище. Давно Маданах не поднимался на поверхность. Тридцать лет после неудачного мятежа Изгоев во время Великой Войны он провёл в шахте Сидна, изредка вырываемый оттуда Тонаром для решения неотложных вопросов. Даже будучи в цепях, вождь Изгоев направлял свой народ, передавая через своих людей и наёмников Серебряной крови весточки на свободу, вселяя надежду в души своих собратьев. И они верили в него, до поры. Со временем образ Маданаха исказился, обратившись в некое подобие живой легенды для молодняка. Истинное имя Короля-в-Лохмотьях позабылось, как и другие свершения и планы, окромя знаменитого мятежа. Перед ним стоял Тонар Серебряная кровь. Он изрядно запустил себя со времени их последней встречи. Чётко очертилось брюшко, пальцы потолстели и отекли. Хотя рожа оставалась такой же: загорелый череп, голая макушка, скудные чёрные волосы на висках, острый взгляд, огрызки бакенбард на щеках. — Серебряная кровь, — продолжая щуриться, высказал это Маданах с желчью. — Что на этот раз, Тонар? — Молчать. Слушай внимательно, Маданах, — влез в разговор Тонгвор, старший брат Тонара. — Сейчас ты выйдешь отсюда и утихомиришь своих потрошителей, не то сдохнешь; и они все сдохнут. А Тонгвор даже не обрюзг. Убить его будет трудно — он такой же поджарый и крепкий как и был. И предпочитает стальной панцирь. И рожа как у брата. Лишь глаз не такой колкий, да нижняя половина лица с щетиной. — Тише, Тонгвор. Боюсь, он неточно выразился. Останови беспорядки. Гибнет твой народ в том числе, ты же помнишь, сколько бретонов населяет Маркарт? Своё дело, придя в город, Изгои уже сделали, — спокойно проговорил Тонар. Он кивнул стражнику. Тот, обнажив клинок, тут же вонзил его в живот одному из невольных спутников Маданаха из Сидны. Маданаха передернуло. Значит, удар достиг своей цели. — Ты же не хочешь больших смертей, верно? Мы поставили несколько двемерских баллист на площадки чуть выше. Ты бы видел их испытания, — снова, негромко, как саблезуб, притаившийся среди листвы, сказал Тонар. — А ты, — обратился он ко второму изгою, остающемуся в мешке на голове, — тоже поможешь нам, чтобы твой вождь не скончался. Изгой дёрнулся, но стражник за спиной крепко удерживал его. — А теперь, Маданах, на выход.***
— Всем стоять! Живо! — рявкнул Маданах. За его спиной стоял Тонгвор Серебряная кровь, удерживая его связанные руки и прижимая лезвие к горлу. Король-в-Лохмотьях дёрнулся, взревев, обращаясь к своему народу. Кинжал слегка порезал кожу на кадыке; по шее вождя потекла струйка крови. Толпа Изгоев, подобравшаяся вплотную к Подкаменной Крепости, замерла, взирая на своего вождя. И тогда стражники перешли в наступление. Баллисты ударили по толпе; перегруппировавшись, отряд стражи атаковал сзади. Несколько щитоносцев выбежало из крепости и закрыло Тонара и Маданаха. Большую группу изгоев рассекли на несколько частей и разметали по уровням города. Постепенно, в течение нескольких часов большую часть вооружённых горцев перебили. Некоторые ушли из города тем же путём, каким заявились. Утром следующего дня Маркарт был под полным контролем Серебряной крови.***
1-е Последнего зерна. — Неплохое начало, да брат? — промолвил Тонар. Они сидели в кабинете ярла Игмунда и перебирали его бумаги — весь компромат на Серебряную кровь. Затем он продолжил. — Скоро ты станешь ярлом. А Игмунд… хотя, какое нам дело до Игмунда? Предел склонится перед нами. И никакой Торуг в Солитьюде будет нам не указ. — Конечно, Тонар. И все же ты недооцениваешь Торуга. Он далеко не дурак и понимает, что он потеряет вместе с Пределом. Ты слишком рискуешь. — А ты не рисковал, придя сюда? Не рисковал, готовя сегодняшний кровавый спектакль? Не рисковал, приведя кузнеца и ломая тот ящичек? — кивнул Тонар в сторону разбитого двемерского ларца в углу, где Игмунд держал столь ценные бумаги, — Мы всегда рисковали и ходили по краю. Сегодняшняя игра тоже риск. В любой миг Изгои могут сорваться с цепи. В любой миг подосланная ими служанка вонзит нож тебе в шею. Однако мы продолжаем рисковать. С этими словами он бросил все подложные накладные и свидетельства, признания и доносы в камин, где пламя жадно пожрало столь ценное подношение. Шансы Игмунда на победу таяли с каждой минутой. — Да-да, я уверен, у Игмунда есть копии. Они у него при себе и у его людей. Но сила за нами, брат, а это главное здесь. Помни, что и у Буревестника были планы на нашего короля; им будет не до нас.А что их будет волновать? Сколько серебра течёт в казну. А уж кто во главе Предела — это мелочи, — продолжал Тонар. — Да, кстати, наших людей вызвал? — Послал и соколов, и посыльных. — Пошли ещё раз. Поставлю сотню септимов, что все соколы сбиты, что посыльным уже вскрыли черепа. Поговори с Колсельмо, не зря же у нас маг кормится? Братьев прервал резкий стук в дверь. Ингвар Певец, кто же ещё? — Господин Тонар, господин Тонгвор, — пробасил он, — прибыл этот, Уракен, нет, Урамин… — Урацен, — твёрдо прозвучало из-за двери. — Впусти его, и входи сам, — молвил Тонар. В кабинет прошёл невысокий бретон, как прочие изгои выделяющийся резкостью черт лица. Немолодой, уже тронутый лёгкой сединой, но крепкий и здоровый. Не чета Тонару, пополневшему и не бравшему уже несколько месяцев меча. Вина да сладкие обеды до добра не доводят. — Дозорные видели Игмунда с людьми недалече от высоты над Драконьим мостом. — Рано он, хотя из-за вестей мог и поторопиться, — заметил Тонар. — Сколько с ним людей, Урацен? — Узнаю. И скоро. — Теперь твой черёд, Тонгвор. Твоё дело не легче моего, но я уверен в тебе. Помни, Игмунд должен выжить. По крайней мере, пока что. Урацен, помнишь уговор? — Главное чтобы вы, сребрекровные, помнили. — Хорошо. Ну что, на охоту за ярлом, да? Отличная добыча будет, брат! — ухмыльнулся Тонар. Тонгвор, конечно, не разделял уверенности брата, в особенности он опасался непредсказуемых изгоев, но что же ему оставалось делать? Без захвата Игмунда всё теряло смысл.