Болей лишь только мною

      После дождя воздух становится таким чистым, что жадно вдыхаешь его так, будто тебе дают последний день для наслаждения природой, а потом отправят обратно в душную комнатку без шанса на очередную вылазку. Но на самом деле тебе просто жизненно необходим именно такой воздух, и поделать с этим желанием ты ничего не можешь.       На улице было темно, и лишь фонарный столб, что стоял рядом со скамейкой, освещал маленький кусочек земли. Его свет заключал в свои круглые объятия всё, до чего мог дотянуться. Прохладный ветер гулял по дорожкам, вымощенным каменной плиткой, и случайно задевал декоративные кусты, отчего лёгкий шелест листочков недовольным эхом следовал за нарушителем спокойствия. Чтобы избавиться от невидимого преследователя, ветру приходилось теряться среди крон деревьев, создавая ещё больший шум.       Сидя на мокрой траве, отчего мурашки пробегали по всей спине, заставляя вздрагивать, парень отрешённо смотрел куда-то вдаль, даже не пытаясь вглядеться в эту кромешную тьму. Чьи-то шаги стали приближаться к нему, но он не обращал внимания, стараясь вслушиваться в отчаянные попытки ветра слиться с ночной музыкой тишины. Монотонный стук каблуков дорогих туфель отдавался в ушах молоточками, и пришлось всё-таки бросить затею воссоединения с природой, подняв свои мокрые от слёз глаза на того, кто широко улыбался и уже входил в жёлтый круг света от фонаря.       — Не подходи ко мне, — обхватив свои ноги руками, парень уткнулся подбородком в колени. — Ты мне разрешил гулять тогда, когда я захочу этого.       — Чиминни, сладкий мой, я не за тобой, не бойся. Я тоже вышел погулять, — вдохнув полной грудью свежий воздух, Джин прикрыл глаза и перестал улыбаться. — Сегодня определённо был лучший день.       — Для тебя.       — Прости, — сев на скамейку, доктор почувствовал, как брюки стали быстро впитывать в себя всю воду, что крупными каплями задержалась на деревянной поверхности, но лишь покачал головой, мысленно ругая себя за неосторожность. — Ты точно не хочешь домой?       Разглядывая пепельную макушку, Джин хотел уже потрепать его по голове, взять на руки и крепко прижать к груди, целуя в висок и успокаивающе шепча слова в местечко чуть выше уха. Однако сидел на месте, изредка вздрагивая из-за неприятного ощущения, которое маленькие дети обозвали бы «пора менять памперс». Ухмыльнувшись пришедшей в голову мысли, он удостоился непонимающего взгляда в свою сторону от Чимина.       — Ну, не подумав сел на скамейку, а она мокрая после дождя, и…       — У меня тоже, и что? «Пора менять памперс»? — перебив объяснение спонтанной ухмылки, парень внимательно разглядывал спокойные черты лица доктора.       — Ты читаешь мои мысли, — хохотнув, Джин похлопал по своим коленкам, как бы приглашая присесть. — Холодно же.       — А потом укол в плечо? — обиженно надув губки, Чимин всё же встал на ноги и, отряхнувшись, аккуратно присел на колени доктора. — Только перед этим расскажи мне сказку.       Уткнувшись холодным носом в шею Джина, он прижался к его груди со всей силы и стал шумно вдыхать сладковатый одеколон.       — Сказку?       — Сказку, — прошептав, обдавая горячим воздухом шею человека, который был готов вот-вот задрожать, Чимин засмеялся и приложился пухлыми губами к пульсирующей вене. — Ты слишком вкусно пахнешь.       — Чиминни, я твой родственник, и связь между нами непозволительна. Ты так быстро забыл про Хосока? — поглаживая по спине сильно похудевшего парня, Джин про себя отметил, что его следовало бы откормить.       — Хосока? — отпрянув от заманчивой венки, которую так и хотелось поцеловать, а затем чуть прикусить зубами, Чимин вопросительно посмотрел прямо в тёмные глаза своего лечащего врача.       — Его настоящее имя не Хоуп, а Хосок. Чон Хосок, — улыбнувшись, Джин позволил себе потрепать по голове застывшего парня, заботливо перебирая длинными пальцами пепельные прядки.       — Он такой же. Они все такие же. Джин, скажи, что любишь меня. Скажи, — прозрачные капли слёз медленно скатывались по щекам, где румянец из-за долгого нахождения на улице только начал появляться. — Ты единственный, кто меня любит, — ладони заключили удивлённое лицо Джина в свои объятия, и парень вдавливал в его кожу короткие ноготки. — Я тебя люблю.       Прошептав в чуть приоткрытые губы, Чимин поцеловал его и, не чувствуя сопротивления, по-хозяйски положил руку на затылок доктора. Обоим не хватало кислорода, но они не желали отпускать друг друга, попеременно кусая за пухлые губы и чуть оттягивая их на себя.       Ветер перестал прятаться за кронами деревьев, он давно исчез в кромешной тьме ночи, оставив после напоминание о себе в виде отдалённого эха шелеста листьев. Небо, без единого намёка на звёзды и луну, было похоже на чёрную дыру, которая засосала в своё бесформенное пространство абсолютно всё, что могло бы запечатлеть эту неправильную картину происходящего на мокрой скамейке.       — Прости, — оторвавшись на секунду от медовых на вкус губ Чимина, доктор быстро вколол в его плечо дозу снотворного, при этом обцеловывая линию челюсти парня.       Чимин не сопротивлялся, лишь улыбнулся, медленно опуская свои ладони на шею Джина. Он вцепился в него мёртвой хваткой, сильно сдавливая пухленькими пальчиками горло до тех пор, пока мог находиться в сознании.       — Прости, — прохрипел доктор, когда постепенно кислород стал поступать в лёгкие. Джин успел поймать парня за талию и прижать к своей груди, где сердце было готово выпрыгнуть в любую минуту из тесных объятий рёбер. — Прости.       Достав из кармана халата рабочий телефон, он, зайдя в список контактов, какое-то время не мог выбрать между строчками «Ким Скала» и «Новичок». Закрыв глаза и прокашлявшись, парень приложил к своему уху аппарат. Трубку взяли только на пятом гудке.       — Забери нас из парка, где растут фруктовые деревья. Мы сидим на скамейке под номером… — повернув голову вправо, Джин увидел на фонарном столбе красиво выведенные цифры 1 и 8. — восемнадцать.       

***

      Переодеваясь в своём кабинете, Джин устало вздохнул и, вешая на вешалку халат, зачем-то вспомнил, когда предстал впервые перед Чимином в обличии лечащего врача, но не друга, а уж тем более родственника.       В белоснежный воротник вцепились маленькие и пухленькие пальчики, а в глаза смотрели так, будто готовы были разорвать на части, но в то же время во взгляде читалась некая забота и любовь. Маленький двоюродный братик, с которым Джин играл каждый день и у кого гостил так часто, что его родители умоляли остаться на ночь, в один миг превратился в психа с раздвоением личности. Он до сих пор не понимает, как такое могло случиться, ведь всегда был рядом с Чимином, и хоть какие-нибудь отклонения да смог бы выявить ещё в раннем возрасте, однако получилось так, что опыта не хватало на тот момент или кто-то слишком искусно играл личностями.       Сначала всё было как обычно: он приходил к нему в гости, трепал по тогда ещё каштановым волосам, и они вместе уплетали вкусные булочки жены дяди Джина. Уже тогда это «обычно» превратилось в странность, не свойственную Чимину. Мальчишка любил, когда его обнимали, но не слишком долго, иначе начинал больно бить по спине. А тут он сам прильнул к груди лежащего на кровати Джина, который решил тогда немного расслабиться и отдохнуть после тяжелого рабочего дня.       — Чиминни, ты чего это? Не заболел, случаем? — лениво растягивая слова и не собираясь даже приоткрывать глаза, парень аккуратно зарылся пальцами в его густую шевелюру.       — Ты меня любишь? — странный вопрос от того, кто терпеть не мог телячьи нежности, заставил Джина всё-таки выйти из состояния полудрёмы и приподнять обеими руками покоящуюся на его груди голову Чимина. — Скажи.       — Температуры нет? — всматриваясь в блестящие глаза от выступивших слёз, а затем прикладываясь губами ко лбу мальчишки, парень ничего не мог понять. — С чего это ты решил меня спросить?       — Я тебя люблю, — слова были спокойно произнесены прямо в серьёзную линию пухлых губ Джина.       — Чиминни, ты чего плачешь? Что случилось? — привставая и подтягиваясь к изголовью кровати, парень тихо подтянул к себе плачущего Чимина.       Тот устроился под боком, при этом сильно обнимая за талию Джина. Красное лицо из-за слёз он поспешил спрятать, уткнувшись носом в грудь парня. Его всего трясло, руками Чимин крепко прижимал к себе ничего не понимающего брата и поскуливал в место на груди кузена, где сердце человека отбивало беспокойный ритм.       — Эй, я тебя люблю, слышишь, люблю. Успокойся, кто тебя обидел? — пытаясь как можно мягче гладить по спине Чимина, Джин поцеловал его в макушку. — Тише, я рядом.       Вдруг всхлипы прекратились, крепкие объятия за талию ослабли, и в один миг мальчишка оказался сверху на парне, опустив голову так, будто пытался не встречаться взглядом с ошарашенным такой резкой сменой настроения Джином. Он почему-то улыбался, однако слёзы продолжали скатываться по красным щекам, и, собираясь на подбородке, они одной большой каплей падали вниз на тяжело вздымавшуюся грудь парня.       — Не смей ко мне прикасаться, — прохрипев, Чимин схватился за шею Джина и стал сильно стискивать её своими руками. — Не произноси эти слова. Ты лжёшь. Ты меня не любишь. Только Он меня любит.       — …хён. Джин-хён, с Вами всё хорошо? — чьи-то ладони крепко сжимали плечи доктора, но тот не откликался, продолжая смотреть на висящий в шкафу белый халат. — Джин-хён.       Джин испуганно отскочил в сторону, будто опомнившись.       — Гук?       — Да, я. Я хотел сказать, что Чимин быстро очнулся и немного меня потрепал, и ещё хотел спросить, где находится аптечка, — охранник нервно почесал свой затылок и даже предпринял попытку улыбнуться.       Джин быстро направился в сторону своего стола и, отодвинув верхний ящик, достал оттуда маленький красный чемоданчик с белым крестом посередине. Открыв, он стал копаться среди разного рода таблеток, коробочек и пузырьков, отыскивая бинт, йод, мазь от синяков и перекись водорода с ватными дисками. Затем также молча подошёл вплотную к удивлённому и слегка испуганному парню и без вопросов толкнул того ладонью в грудь, отчего бедный Гук не удержался на ногах и тяжело приземлился на откуда-то появившееся сзади него кресло.       — Снимай рубашку, — приказав, Джин вопросительно уставился на еле дышащего парня перед тем, как зубами разорвать шуршащий пакетик бинта. — Я что-то не так делаю? Или тебе помощь не требуется?       — Вы…       — Я.       — Ничего, просто, откуда знаете, что именно… ну, — щёки Гука стали постепенно багроветь, а сам он, кажется, готов был выпрыгнуть в как раз открытое окно.       — Думаю, ни для кого не секрет, что Чимин мой брат, хоть и двоюродный, — небрежно кинув на колени парня медикаменты, Джин наклонился к нему слишком близко, отчего чужое тяжелое дыхание он чувствовал макушкой головы, но всё так же без церемоний продолжал шокировать своими действиями, быстро расстёгивая пуговицы рубашки. — И уж все его приёмы насильственного характера заучил наизусть. А теперь будь добр, ответь на такой вопрос: он тебя душил? — подняв голову, доктор бесстыдно посмотрел прямо в глаза Гука, находясь на непозволительно близком расстоянии. — Хотя, если ты говоришь и не хрипишь, я мог бы и догадаться, что не душил. Странно, на него это не похоже. И да, прости, это я его пожалел и вколол меньшую дозу снотворного, чем надо было. Вот тебе и влетело.       «У кого ещё раздвоение личности, хотел бы я знать…», — взмолившись, парень нервно заёрзал на кожаном кресле, отчего в кабинете раздался характерный звук трения об искусственную кожу.       — Не ёрзай, я ещё даже не приступал к обработке ран, — смочив диск перекисью, Джин аккуратно приложил его к красной и уже набухшей царапине, медленно вытирая выступившие маленькие капли крови. — Напомни мне потом постричь ему ногти.       — Х-хорошо, — пытаясь выровнять дыхание, Гук закрыл глаза и позволил длинным пальцам едва ощутимо касаться его боевых ран.       — Кстати, зачем надел эту рубашку? Пришёл бы в таком же виде, в каком нас с Чимином забирал на улице. Такую фигуру лучше не прятать за этой дешёвой тканью рубашек, тем более, они же тебе ещё и малы. Как ты вообще дышишь? Обмороки не мучают? — нахмурив брови, Джин выкинул использованный диск в сторону и стал проходиться пальцами по рельефному и напряжённому прессу парня, изредка поднимая глаза на его красное лицо и отмечая про себя, где больно, а где ему приятно.       — Зачем Вы это д-делаете? — заикаясь, Гук мысленно ругал себя за то, что не послушал мать и пошёл работать охранником в эту психбольницу.       «Все психи, даже врачи!».       — Проверяю, где появятся синяки, он же наверняка тебя сначала ударил коленом в живот, а когда ты согнулся из-за резкой боли, зарядил локтем меж лопаток. Но ты оказался крепким орешком и не вырубился, зато потерял равновесие и упал на пол, тем самым позволяя тому делать с тобой всё, что угодно, — рассказывая так, будто он там присутствовал, доктор уже выдавливал на свои пальцы холодную мазь от синяков, а затем внимательно посмотрел в глаза охранника, ухмыльнувшись. — И не пытайся оправдываться, почему на тебе не было рубашки. Думаешь, я поверю в то, что ты спал в кресле без верхней одежды в связи с тем, что в твоей душной каморке сломался кондиционер? И волосы взъерошены совсем не из-за ветра, когда бежал к нам. Ветра вообще не было, к твоему сведению. Попробуй впредь не позволять уборщику садиться на стол и увлечённо перелистывать записи в журнале.       С последними словами Джин, не желая ждать, когда Гук придёт в себя и перестанет изумлённо хлопать глазами, при этом открывая и закрывая рот в попытке хоть как-то возразить, и без предупреждения приложился к намечающимся синякам на подтянутом теле, заставляя бедного парня зашипеть и покрыться мурашками.        — Одевайся, зря только бинт открыл, эх, — похватав с коленей неиспользованный пузырёк йода, открытую перекись водорода и бинт с дисками, доктор устало вздохнул и выпрямился в спине, прикрывая глаза от уходящего напряжения мышц.       — Спасибо, Джин-хён, — пробормотав, Гук быстро стал застёгивать рубашку.       — И хватит со мной общаться официально, достаточно Джин-хён, а эти «Вы» припаси для своего старшенького, он тащиться от этого, считай, я разболтал его кинк.       — Что?       — Что? — передразнив охранника, Джин, уже давно всё сложив обратно в аптечку и убрав в ящик стола, скрестил руки на груди — Всё?       — Джин-хён, а Вы… ты уверен, что раздвоение личности не передаётся воздушно-капельным путём и не только?       — Если бы и передавалось, ты бы уже был прижат к стенке не только Чимином, но и мною, — скептически хмыкнув, доктор устало опёрся обеими руками о твёрдую поверхность своего стола и перенеся вес на них, давая ногам немного отдохнуть от напряжения. — Я нормальный, просто… просто такой вот человек. Пойми, я беспокоюсь за всех, и не думай, что мне всё равно было на тех, кого Чимин убивал. Я соучастник, я тоже к этим убийствам причастен, ведь это я к нему подсаживал новеньких, я! — делая акцент на слове «я», Джин повышал голос и еле держался, чтобы от собственного бессилия не застонать. — Иди. Если что, звони.       Парню не нужно было дважды повторять, и он, поспешно поклонившись в знак благодарности за оказанные услуги, ускорил шаг в сторону выхода из кабинета, даже не оглянувшись, когда тело доктора с шумом упало в кресло на колёсиках, откатившееся с грохотом к стенке.       Джин готов не то, что застонать, а зареветь; его сердце избивает грудную клетку нещадно, горло дерет чувство скорых слёз, но он пытается держаться изо всех сил. Узнай кто-нибудь о таком маленьком секрете психиатра, его быстро отправят за решётку, ведь он допускает полнейший беспредел, пренебрегая своими должностными обязанностями. И никто не посмотрит на тот факт, что такие методы тоже имеют место быть во врачебной практике. Есть же прогресс, найден идеальный тип больного, а значит, можно вылечить, пусть не до конца, но заблокировать, запечатать внутри него монстров, что решили управлять бедным пациентом, заставляя его создавать личности, которые несвойственны ему, стирая границы настоящего Я и давая спрятаться за ними от травмы детства.       Работая в месте, где собраны все психи в одну кучу, невозможно оставаться самим собой. Ты рано или поздно будешь перенимать их привычки, подстраиваться под определённое поведение, даже если ситуация этого не требует, а также стараться стать косвенно на них похожим. Всё происходит автоматически, ты просто не успеваешь заблокировать внутри себя добрую натуру, сочувствующую и всем пытающуюся помочь.       Психологи, психиатры, психотерапевты — все они чуточку, но кажутся свихнувшимися, однако никто не хочет принимать во внимание то, что такая работа не предполагает сохранение себя, как человека общества, она жаждет индивидуума, который бы понимал пациента, но не пропускал его проблемы через своё сердце, руководствуясь лишь чувствами. Тут сложно быть на одной волне со своими больными, при этом оставаясь в себе.       Джин забрался на дорогое кожаное кресло с ногами и, обхватив их руками, уткнулся лбом в колени. В кабинете было тихо, даже настенные часы решили остановиться. Батарейки ли сели, или это было стечение обстоятельств, говорящее, что парень давно запутался в своих собственных целях, медленно умирая с каждым провалом, когда вроде получалось, но потом резко всё обрывалось, и цель попросту испарялась, а перед глазами появлялась ярко-красная строчка «неудачник».       «Хосок тот, кто ему подходит. Я столько искал среди наркоманов именно того, кто бы заставил Чимина воспротивиться своим личностям, дать им отпор и, пока ещё не поздно, восстановить своё Я. Чего ему ещё не хватает? Почему он продолжает разрешать третьей личности завладевать его телом? Чиминни, помоги мне, дай подсказку», — предаваясь размышлениям, парень качался взад и вперёд, при этом не слыша, как дверь в кабинет открылась, и кто-то вошёл внутрь.       — Попробуй объясниться. Какого чёрта ты взял под свою опеку наркозависимого, при этом подселив его к душевнобольному, который убивает всё живое на своём пути? — мужчина небрежно бросил папки на стол Джина и грузно уселся на кресло, где до этого сидел Гук. — Снова своевольничал, думая, будто начальство слепая скотина. Так вот, я не слепой.       — Юнги? — подняв голову, Джин через силу рассмотрел сквозь пелену слёз знакомые крашеные в белый цвет волосы. — Я как раз хотел тебе всё рассказать.       — Угу, так хотел, что уже за моей спиной два трупа куда-то испарились с фальшивой отмазочкой вместо настоящих причин смерти. Тебе уже давали понять, что ты должен прекратить экспериментировать и обратиться к тем методам лечения, которые проверены временем.       — Послушай, у меня наконец-то получилось найти того, кто идеально подходит Чимину. Того, кто напоминает ему прошлое, и он впервые отказал своей личности в попытке убить его. Это прогресс, больше не будет смертей, я обещаю, — чувствуя, как сердце готово разорваться на части, Джин сел нормально в кресло и пододвинулся к своему столу, пытаясь выровнять своё дыхание. — Юнги, прошу, просто пока не лезь. Только ты же знаешь? Да? По старой дружбе, умоляю, разреши продолжить лечение, сейчас пока некоторые проблемы возникли, но мы скоро всё уладим.       — Да, знаю только я. И я категорически против. Точка. Прошу передать историю болезни Хосока в руки того, кто учился специально на нарколога, то есть Намджуну. Теперь ещё и под моим чутким руководством будет проходить его лечение. Чимина оставляю на тебя, хотя мог бы… — устало зажав пальцами переносицу, Юнги на секунду замолчал, уставившись на свои колени. — Мог бы, да не буду. Это в последний раз, когда я прикрываю твой зад.       — Юнги, не делай этого, не надо, — схватив со стола ручку с гравировкой его имени, Джин стал нервно крутить её в пальцах. — Хочешь сдать меня, так давай, прямо сейчас позвони… ну, там… ай, кому угодно, скажи им, что я всё объясню. А хотя, если тебе мало моих слов, а доказательств ты не собираешься дожидаться, то смысл вообще мне уговаривать тебя?       — Прекрасно, — ни единый мускул на лице мужчины не дрогнул, он спокойно вытащил из кармана брюк телефон и стал набирать какой-то номер, а затем вопросительно посмотрел на опустившего голову парня, задержав свой большой палец на кнопке «Вызов». — Тебе ещё не доложили? Или ты действительно не знаешь, что случилось и по какому поводу я сюда приехал?       — Что? — устало вздохнув, произнес Джин, еле шевеля губами.       Юнги наконец нажимает на «Вызов». Спустя какое-то время ему отвечают.       — Намджун, вы его успели откачать?.. Да ты грёбаный везунчик, — безо всякого энтузиазма процедив сквозь зубы, Юнги наклонился чуть вперёд к столу Джина и, продолжая держать одной рукой телефон возле уха, второй принялся искать нужную ему папку. — Ну…— найдя, он перелистнул страницы на другую сторону и быстро прошёлся глазами по неровным строчкам. — Да не тараторь, я не настолько страшная шишка, как, кхм, не суть… Понял, услышал, передам, — заблокировав экран телефона после того, как по ту сторону отключились, мужчина явно злился, играя желваками и прожигая взглядом съёжившегося в кресле парня. — Чёртов засранец.       — Что с Хосоком? Юнги! Что с ним?! — вскочив на ноги, Джин обогнул свой стол и подошёл вплотную к мужчине, который тоже встал с кресла. — Да не молчи ты!       — Папки не забудь и за мной хвостиком, быстро.       Путь от кабинета до лифта и от лифта до тесной каморки охранника оказался самым длинным в мире, что вообще существовал. Джин проклинал про себя строителей, которые удосужились согласиться на проект такого огромного здания с кучей лабиринтов вместо коридоров. Каждый поворот заставлял до боли сжать челюсть, чтобы не сорваться на всё это время молчавшего Юнги. Мелькающие и сменяющие друг друга как под копирку двери в палаты или кабинеты для медперсонала вызывали лёгкое головокружение.       «Я не выдержу ещё один поворот, меня сейчас стошнит. Что с Хосоком? Почему Юнги злится?», — пытаясь зациклиться на этих вопросах и мысленно повторяя их, парень старался не обращать внимания на эмоциональное истощение с расшатанными нервами. — «Ты же, чёрт тебя подери, психиатр, какие нервы? Скоро придём, успокойся».       Увидев знакомую открытую дверь, Джин рванул к ней, будто спасался от кого-то бегством. Юнги даже не успел что-либо крикнуть ему в спину и, плюнув в сторону, ускорил шаг, приговаривая: «Придурок, я уже стар для этого дерьма».       — Что с Хосоком?! — вовремя затормозив туфлями по линолеуму, парень просто ввалился в тесную каморку и чуть не свалил на пол Намджуна. Тот молниеносно среагировал и поймал Джина. — Что с ним?       — Да успокойся ты, Мать Тереза. Лучше бы точно так же реагировал на смерть предыдущих ни в чём не виноватых парней, которых отправил твой Чимин на тот свет, — засунув руки в карманы брюк, Юнги тяжело вздохнул и тут же поморщился, показывая всем своим видом, что ему тут не нравится.       — Простите, — виновато опустив голову, уши и щёки охранника отчего-то стали красными.       — Я входить не буду, тут и так без меня мало места, поэтому будьте добры успокоить истеричку и объяснить ей, по какой причине я вас тут собрал, — облокотившись плечом об косяк двери, мужчина лениво обвёл взглядом каждого и, фыркнув, покачал головой. — Идиотизм, серьёзно. Я на это не подписывался. Ты псих, Джин, знай это. Я тебя упеку как-нибудь сюда же, будешь под моим неусыпным контролем.       — Что с Хосоком?! Хватит молчать, только хуже делаете. Говорите всё, как есть, — Джин выпутался из объятий Намджуна и, присев на корточки рядом с Гуком, который уже почти отошёл от спонтанного смущения, аккуратно положил свою ладонь ему на колено, заставив того поперхнуться слюной. — Гукки, я уже себя чувствую попугаем, повторяя одну и ту же фразу. Ты почему мне ничего не сказал? Не знал? Или чья-то любопытная задница, что работает на два фронта, загородила тебе обзор на монитор, а также связала тебя по рукам и ногам, не давая прибежать ко мне и отрапортовать о состоянии пациента, так?       — Джин, тут ты уже перегибаешь палку… — попытался спасти бедного охранника Намджун. — Для начала возьми себя в руки, и давай спокойно выслушаем меня, хорошо? — мягко коснувшись плеча Джина, мужчина сжал пальцы.       — Давайте ещё станцуем «Чунга-чанга» или паровозик устроим, — плюнув в сторону, Юнги устало поднял глаза вверх, внимательно изучая потолок.       — Кхм, Джин-хён, простите меня ещё раз, я только узнал про это… Это всё моя вина. Были кое-какие проблемы с другими пациентами — их не могли санитары успокоить — вот и потребовалась моя помощь, таким образом, мне пришлось покинуть пост. Как только я вернулся, то всё, что увидел, так это лежащего Хосока на полу рядом с кроватью Чимина и… — Гук запнулся, но вдруг не стал продолжать, лишь испуганно наблюдая, как лицо парня, сидящего на корточках перед ним, стало бледнеть.       Сердце Джина пропустило удар, затем больно ухнуло куда-то вниз. Внутри все органы, и так скрученные в жгут из-за нервов, резко завязались в узел, за который кто-то мучительно медленно, до тошноты тянул на себя.       — Джин, с тобой всё хорошо? — голос невозможно было различить среди появившегося шума в голове. — Джин.       — Нам, я снова ошибся. Снова, — сев на пол, парень схватился за голову и стал мотать ею из стороны в сторону. — Юнги, ты прав, я псих. Грёбанный псих.       — Розовая фея, хватит убиваться. Господи, да что же всё так сложно. Вы, идиоты пустоголовые, до чего доводите бедного человека, выпороть бы вас, — сощурив глаза из-за накатывающей злости, Юнги потёр виски. — С Хосоком всё хорошо, не знаю, как так получилось, но он не принял наркоту, которую ты, придурок, оставил ему, думая, будто наркоман не накинется на такую заветную вещицу, однако, ты везучий придурок. У него просто после лихорадки и бунта привыкшего к наркотическим веществам организма защитная реакция от перегруза сработала, вот и вырубился, но успел взять в руки таблетку и кинуть её куда-то в сторону.       Проговаривая чётко каждое слово, чтобы его услышали все присутствующие в комнате, мужчина вздохнул и внимательно стал разглядывать выражение лица Джина. Радость, усталость, почти безумная полуулыбка — куча эмоций, в том числе и облегчение.       — Вторая новость. Вот скажи, что было бы, если бы Чимин не успел вовремя вызвать санитаров?       — Что? — уставившись на прищуренные глаза Юнги, Джин улыбнулся скорее на автомате, чем осознанно.       — Твоя ошибка заключается в том, что ты разрешил Чимину спокойно бродить по зданию, в том числе и по коридорам, которые, вообще-то, служебные. Он воспользовался случаем и зашёл в оставленную без присмотра каморку охранника. Отыскал ключ от палаты Хосока, — Юнги перевёл взгляд на нервно перебирающего в руках подол рубашки Гука, но продолжил: — и отправился к своему ненаглядному, чтобы его убить. Однако, вовремя, как ты и говорил, смог себя остановить, хотя тут жертва даже не сопротивлялась, было бы легче его придушить, но он убрал с шеи Хосока руки и стал звать на помощь. Отвечу сразу на волнующий тебя вопрос: почему Гук не доложил тебе? Всё просто: я приказал ему молчать.       — Зачем? — голос Намджуна дрогнул, отчего ему пришлось сделать вид, будто он горло не успел прочистить, кашлянув в кулак.       — Часов в восемь вечера Хосок отключился от этого мира, а в десять подоспел ему на помощь Чимин, — игнорируя вопрос, Юнги нервно кусал нижнюю губу. — Всё. Историю болезни двух парней передать лично мне в руки завтра, и чем раньше, тем лучше.       Развернувшись на пятках, мужчина сморщил нос и быстро исчез за дверью.       — Гукки, почему? — взмолившись, Джин встал на колени и уставился на охранника, ожидая ответа.       — Я не успел, а потом… забыл. Юнги-хён мне позвонил тогда, когда я уже хотел тебе набрать, он узнал каким-то образом про случившееся и приказал молчать.       — Ещё бы, с таким концентрированным запахом вишни что угодно можно забыть, — хмыкнув, Джин похлопал по ноге Гука, который поспешил спрятать вспыхнувшее словно спичка лицо руками, а затем, не без помощи Намджуна, встал на ноги. — Я не виню тебя, просто… Я устал, очень сильно устал.       Ноги не слушались, но он через силу заставил себя добраться до выхода из этой воняющей лубрикантом каморки. В голове все мысли разбежались по углам, ни одна не желала собираться с другими для обсуждения вопроса, ответ на который напрямик зависел от будущего. Что делать дальше? Всё обрушилось за один день, моментально и неожиданно. Несколько несостыковок в речи Юнги всплыли на поверхность мутного разума Джина, но потом точно также исчезли, не давая возможности зацепиться хотя бы за одну из них.       В комнатке воцарилась тишина, никто не желал что-либо говорить. Намджун нервно почесал затылок, шумно вздыхая, и собирался уже уйти, но вдруг передумал, посмотрев в монитор.       — Гук…       — Простите, я не… — перебив, парень запнулся и ещё сильнее зарделся. — Простите.       — Да не мне это надо говорить, и вообще, я не про то. Как он там оказался? — тыча пальцем в картинку, где палата Хосока была видна как на ладони, мужчина вопросительно уставился на чёрную макушку.       Гук придвинулся как можно ближе, чуть ли не впритык к экрану, а затем резко развернулся к висящему на стенке ящику, где по ту сторону стекла ключи разных размеров одиноко смотрели на него. Одного не хватало.       — Вопрос. Как? — охранник ничего не ответил Намджуну, упершись локтями в стол и схватив голову руками.       

***

      — Солнце, пожалуйста, очнись. Я без тебя не могу. Они все врут, что любят меня. Только ты меня любишь. Только ты можешь меня трогать. Только ты можешь меня спасти. Прошу, открой глаза, — заботливо очерчивая губами линию челюсти Хосока, Чимин аккуратно придвинулся к парню и закинул на него ногу, при этом примостив свою голову на мирно вздымающуюся грудь. — Пожалуйста, вернись ко мне.       Прикрывая глаза, слыша, как чужое сердце спокойно отбивает свой ритм, Чимин как можно сильнее прижался к своему любимому. Ему ещё никогда не было так тепло и хорошо, он впервые чувствовал себя свободно, без ощущения кого-то в своей голове. Он хотел слиться воедино с этим парнем, забрать его боль себе, впитать все его страдания и полностью занять место в сердце этого человека.       Чимин впервые по-настоящему погрузился в сон без помощи лекарств, что ему кололи. Однако не ожидал, что всё начнётся с кошмара, который переживать приходилось на протяжении пяти лет.       В нос ударяет противный запах перегара, а тело и вовсе резко тяжелое, даже придавленное к холодному полу. Мышцы ужасно ноют и с каждой попыткой пошевелиться содрогаются от режущей боли. Он снова избит, ребра еле успели срастись, что чувствуется прекрасно из-за огромного мужского тела, навалившегося всем своим весом на маленького Чимина. Мужчина храпит ему в ухо, заставляя болезненно морщиться и пытаться с новой силой скинуть с себя эту тушу. Но не выходит, и он уже собирается закричать от собственного бессилия, как слышит чьи-то шаги, которые медленно подходят к нему.       Вспышка, она ослепляет его на секунду, а может и на целый час, однако это не так важно, когда он видит перед собой лицо улыбающегося Хосока. Тот счастливый, и его заразная радость передается даже ему, отчего Чимин тоже улыбается, протягивая руки к парню. Его обнимают крепко-крепко, а он в ответ пытается прижаться максимально к груди, прикрывая глаза от волны спокойствия. По позвоночнику пробегают мурашки истинного наслаждения, чувство лёгкости и воздушности полностью завладевает каждой клеточкой тела, и становится сложно не заплакать.       Всё не так, как было обычно. Это другой сон, точнее другая часть сна. Приятная и успокаивающая.       Совершенно не хочется просыпаться, наоборот, этот сон единственный, в котором Чимин с удовольствием бы остался навсегда, если бы не реальность, куда более соблазнительная, чем собственная фантазия. Фантазия ли? Каждый день он борется с кошмарами, пытаясь перед сном придумать свой мир, где обязательно всё было бы хорошо, но, когда он закрывает глаза, это куда-то испаряется, предоставляя право страшным картинкам из прошлого пугать парня.       Его гладят по голове, периодически нежно зарываясь в волосы и перебирая пальцами прядки, а он уже готов просто раствориться под обычными движениями. В макушку дышат, к ней прикладываются губами и её целуют, и в это время по спине пробегают мурашки. Мысль «не открывай глаза» кажется такой правильной, что парень решает зажмуриться, сильнее обнимая Хосока, чувствуя, как в ответ прижимают к себе.       «Не открывай глаза».       Но почему, он же проснулся, или это всё ещё сон?       «Не открывай глаза».       Снова обман. Снова не любят. Снова.       «Не открывай глаза».       Рука сама слепо нащупывает шею, большой палец точно находит пульсирующую вену, остается лишь надавить, и всё закончится. Почему ты так спокоен? Твоё сердце бьётся так, будто не чувствует опасности, ты же скоро не будешь дышать. Смирился? Что это значит?       «Не открывай глаза».       Чимин не послушался. Он открыл глаза и увидел свою заправленную постель. Его голова покоилась на груди парня, еле ощутимо покачиваясь в такт чужому сердцебиению. Он ослушался приказа собственного тела, которое призывало сомкнуть пальцы на шее Хосока, не открывая глаз, и покончить с этим ходячим кошмаром. Никто не сопротивлялся, даже не убирал его руку. Он чувствовал, как кончики пальцев подрагивали из-за напряжения, ведь он всё ещё боролся со своим внезапным желанием убить.       — Чиминни, ты меня любишь?       Вопрос, который заставил паренька вздрогнуть и испуганно поднять голову. Что?       — Скажи.       — Нет, — холодно ответив, Чимин быстро убрал руку с шеи Хосока и попытался привстать на локтях.       — И я нет, — прохрипев, парень улыбнулся, совсем как во сне. — Я тебя не держу.       — Не смей ко мне прикас… Что?       — Иди сюда, — заключив лицо Чимина в свои ладони, он мягко погладил его щёки большими пальцами.       — Руки убрал, — злобно прошипев, Чимин попытался вырваться, что не увенчалось успехом, или же кто-то даже не собирался сопротивляться, смотря прямо в глаза Хосоку. — Я закри…       Его грубо прервали поцелуем, в который вложили столько испытываемых чувств, что он неосознанно застонал.       — … чу, — на секунду прервав поцелуй, Хосок только и смог услышать незаконченное слово, однако не успел даже нормально вдохнуть, как горячие губы вцепились в его.       

***

      — Не смотри, — закрывая рукой глаза Гуку, Намджун встретился с сопротивлением. — Эй, это кино не для маленьких.       — Кстати, Вы уже посмотрели тот фильм? — победно ухмыльнувшись, когда он смог нормально продолжить просмотр нехилых таких поцелуев, где с остервенением выражали своё «соскучился» друг другу, Гук боковым зрением заметил, что мужчина в явном ступоре.       — Только не говори, что ты тоже его смотрел… — схватившись за карман халата и нащупав там завибрировавший телефон, Намджун махнул рукой на охранника и принял вызов. — Что? Доложить обстановку? Юнги, ты хоть знаешь, который час?       — Знаю, поэтому прошу тебя, проследи за Джином, а то мало ли, ещё грохнется где-нибудь по дороге домой или не дойдёт даже до кабинета, — послышался уставший голос по ту сторону провода. — И ещё…       — Намджун-хён, тут начинается самое интересное.       — Что за?.. Интересное? — Юнги что-то уронил на пол. — А ну быстро рассказал.       — Гук, хочешь опробовать всё то, что было в том фильме? — раздражённо проговорив, мужчина потёр лоб, повернувшись спиной к охраннику, и, уже обращаясь к собеседнику по телефону, произнес: — Юнги, прошу меня извинить, но тут ничего интересного нет, просто наш новенький осмелел, почему-то находясь наедине со мной.       — Фильм? Что за фильм? — не унимался Юнги. — Слушай, я ведь всё равно узнаю, лучше скажи сейчас.       — Гук, вишнёвый лубрикант ещё остался?       — Так вот чем там воняло… твою мать. Да вы там сдурели, что ли?!       Повернувшись лицом к столу, Намджун хотел было дать подзатыльник охраннику, но его и след простыл.       — Юнги, давай ты оставишь меня и Джина в покое, а возьмёшься лучше за Чонгука, хорошо? — не дожидаясь ответа, мужчина нажал на кнопку «Завершить» и устало вздохнул.       «Новая заноза в заднице успешно получена, прошу расписаться», — хмыкнув, его всё-таки одолевал сон и, не оставаясь ни минутой дольше в этой душной каморке, Намджун поспешил выйти вон.