Ликорис

Осторожно дотронуться рукой до мягких волос. Прикоснуться к щеке. Со всей нежностью провести кончиками пальцев по шее. Скрипнула кровать. Пришлось немного приподняться на локтях, чтобы иметь возможность укусить ямочку между ключицами. Просто так. Просто захотелось. Никто ведь не говорит, что так делать нельзя. —Правда, Сакагуучи?—немного хрипло протянул Дазай, оторвавшись наконец от тела молодого человека, свернувшегося в своеобразный клубочек. Анго недовольно зажмурился и попытался приподняться, но тут же был заключен в горячие объятия холодного человека. —Анго, ты хочешь ответить на мой вопрос? Юноша с растрепанной челкой попытался вырваться. —Ангоо...—Дазай Осаму, юный граф двадцати двух лет, отпустил своего узника и откинулся на подушки.—Забирай свои одежды и иди вон. Дождавшись хлопка двери, Дазай стянул с себя улыбку. Начинало вставать солнце. Оно осторожно проникало сквозь мутные стекла, мягко огибало кресла и письменный стол. Раздражает. Почему так медленно? И так невыносимо. Но еще невыносимей цвет рассветного неба. Такой гадкий, такой восхитительный... Если бы его можно было бы попробовать на вкус, оно наверняка было бы похоже на сладкое мороженое. Приторное мороженое. Липкое мороженое. Слишком яркие цвета, слишком плохо от этого всего. Человеку, желающему скрыться в глубинах своей тьмы, нет нужды в глупом свете... —Эй, Рюске, пошевеливайся, нам сегодня предстоит долгий путь, сволочь ты недобитая, поднимайся, кому сказал!—постепенно переходя на крик, взывал мужчина средних лет к казалось бы бездыханному телу в черном тряпье, лежащему на соломе. Наконец, не выдержав такого издевательства над собой, мужлан выдернул худого юношу из сна, уцепившись за его волосы и дернув со всей силы. "Меня зовут Рюноске". Только эта мысль позволяла жить этому худому, измученному болезнями и холодом юноше. Только это держало его, давало разрешение дышать. Его зовут Рюноске Акутагава. Не Рюске. Не Рёске. Рюноске. Он шел вместе с гружеными товаром ослами в город, раскинувшийся совсем недалеко от его деревни. Нет, он не родился там. То место ему принадлежало. Эти смертельно опасные горы. Эти пыльные дороги, так и норовящие завести тебя к обрыву. Это небо, поливающее зеленую, ужасно зеленую траву своими слезами... Все это принадлежало, нет, могло бы принадлежать ему, если бы не игры графов и князей... Караван подходил к городу. Солнце садилось, но некогда было глядеть на закат. Необходимо было занять свое место на рынке, чтобы завтра подняться с зарей и начать продовать товар, попутно оказывая услугу доставки покупок на дом. Именно эта услуга позволяла таким скромным торговцам с таким скромным товаром оставаться востребованными в городе... ...Дазай притянул к себе Анго и усадил его на колени. —Есть одна вещь, которую я хотел бы сказать тебе... Анго не мог ничего сказать. Не мог оттолкнуть от себя этого человека. Ему же так плохо... Всем уже, наверно, известно, как и при каких обстоятельствах мальчик с бинтами и со слезами на ладошках стал ужасающим монстром, не жалеющем ни о чем. Не каждый смог бы такое пережить, поэтому Сакагучи позволит играть с собой, позволит кусать себя до крови, позволит творить самые грязные вещи со своим телом... —Не смей думать, будто я нуждаюсь в тебе. Не вздумай думать, будто ты что-то значишь. Ты хорошо меня понял, Ангоо? Юноша буквально упал на плечо хозяина. Очки, правда, сильно вдавились в лицо, но скоро будет гораздо больнее. Дазай криво ухмыляется и мягко проводит рукой по волосам своего советника. И так же мягко говорит в звенящую пустоту два слова. —Иди вон. Сейчас Сакагучи хотелось бы остаться и разделить боль на двоих, но он послушно встает с колен графа и, слегка поклонившись, уходит. Потому что так лучше. Потому что любое неповиновение причинит господину боль. Анго знает это очень хорошо. Даже цвет салфеток может стать причиной плохого настроения графа. Поэтому остается лишь терпеть. Терпеть эти слова и рассвет.