Would I Spend Forever Here?

Обычно, когда Йен только входил в комнату Микки, они сразу же начинали обниматься, жадно целуясь, желая компенсировать время, проведенное порознь. Улыбка напротив улыбки, рука, переплетающаяся с другой рукой. Желание наверстать упущенное заставляло их касаться друг друга интенсивнее, насыщеннее. Эта прелюдия не занимала много времени, почти сразу же переходя в горячие секс — оба парня буквально жаждали почувствовать тепло тела друг друга, нуждались в этой отчаянной связи. Этот день был слишком долгим для Микки — собрание совета, прощание с похотливой принцессой, казнь. Часы, проведенные вдали от Йена, казались днями. Он ждал его. Как только рыжий вошел в его комнату, Микки бросился обнимать его, удивившись, когда парень скользнул мимо его прикосновений и опустился на колени, начав плакать. — Что… Йен? Что случилось? — отчаянно спросил брюнет, присев на корточки, чтобы еще раз попытаться обнять своего чуткого парня. Каждый задыхающийся вдох, исходивший от Йена, заставлял тело рыжего дрожать и буквально задыхаться от эмоций. — Что случилось, малыш? Скажи мне! — брюнет почувствовал гнев, вспыхнувший под кожей. Кто бы ни причинил боль его парню, он обязательно поплатится за это. Никто не имел права вредить Йену. Его любимый и так пережил много чего, просто появившись в Уэльсе. — Детка, ну же, — настаивал он. — Скажи мне, что случилось. Слишком потерянный в своей боли, Йен не сразу понял, чьи руки сомкнулись вокруг его тела. Когда он осознал это, то отстранился, подползая к двери. Его лицо было опухшее от слез. — Ollphéist, — со страхом произнес рыжий, рукой вытирая свои слезящиеся глаза и смотря прямо на недоумевающего парня перед ним. — Ollphéist. — Я не знаю… — начал брюнет, сжимая переносицу, пытаясь понять, что заставляло Йена съеживаться под его прикосновениями, — что это значит. — Монстр, — прошептал Галлагер, в отвращении покачивая своей головой. — Это значит монстр. Они расстроенно смотрели друг на друга, отчаянно пытаясь понять, что происходит. Йен попробовал успокоиться, замедляя свое дыхание и облизывая сухие губы. Он был ошеломлен, увидев, что на лице короля остался озадаченный взгляд, словно брюнет не мог понять его состояния. Сидя на полу, Микки выглядел более хрупким, чем за несколько часов до этого, когда он руководил убийством невиновного человека. — Что я сделал? — мягко спросил он. — Я не знаю, что сделал, чтобы заставить чувствовать тебя таким образом. — Ты серьезно? — сорвался Йен, широко распахнув свои глаза. — Да, я, блять, серьезно, — ответил Микки, раздраженный от такой неопределенности своего парня. — Я избавился от Изабеллы, она на обратном пути в Испанию. Думал, что ты будешь счастлив, что мы будем праздновать. Ее нет! Ты хоть когда-то бываешь счастлив, Йен? Что, блять, я еще должен сделать, чтобы тебе было хорошо? — Ты позволил пьяному палачу порубить парня на куски, — закричал он, все еще поражаясь отсутствию какой-либо человечности у короля в тот момент. — Ты уже забыл? Как его зарубили прямо перед его рыдающей матерью? — Ах это. — Ах это?! — воскликнул Йен, открывая рот в удивлении. — Ах это? Как будто это не большое дело? — Так и есть, на самом деле, — буднично заявил брюнет, сузив глаза. — Ты собираешься притвориться, что твой король не казнит людей? Не по наслышке знаю, что этот уебок может быть тем еще извергом. — Он не казнит невинных людей, — утверждал Йен, не в силах поверить, что между ними происходит этот разговор. — Да? А откуда тебе знать? — с вызовом спросил Микки, приподняв брови. — Он говорит, что человек виновен, и все считают, что он и правда виновен. Это работает одинаково везде, — заявил он. — И кто сказал, что этот ублюдок был невиновен? Он проявил к тебе неуважение. — Ты просто ревновал! — закричал Йен, снова начав плакать, на этот раз и от огорчения, и от разочарования. — Не делай вид, что ты поступил благородно. Это была обычная трусость! Ты не хотел его видеть, поэтому избавился от него. — И? — спросил король. — И это отвратительно! — рявкнул рыжий, поднимаясь на ноги и начиная расхаживать по комнате; его голова продолжала покачиваться в неверии. — Ní féidir liom breathnú ar fiú tú. — Хмм? — Микки поднялся на ноги, пытаясь приблизиться к Йену. — Я даже не могу смотреть на тебя! — выпалил рыжий, его щеки вспыхнули от ярости, когда он повернулся к брюнету лицом. — Но ты… ты же смотришь на меня прямо сейчас… смотришь же, — подметил монарх, скользя языком под нижней губой. — Значит ты можешь. И ты, блять, смотришь, да? Йен стоял там, как статуя, не зная, вызван его ступор самодовольным отношением его парня, или же его собственными эмоциями. — Все еще смотришь, — сказал Микки, сжимая переносицу. Рыжий удивил как короля, так и самого себя, начав смеяться и плакать одновременно, явно демонстрируя этим свое истерическое состояние. Микки боролся с желанием удержать парня, неуверенный, что его возлюбленный примет эти прикосновения в данный момент. Спустя некоторое время Йен несколько раз вдохнул и упрекнул: — Ты — ебанный псих, ты знаешь это? Это единственное объяснение. — Объяснение чему? Тому, что я приказал его убить? — попытался уточнить Микки. — Это не делает меня психом. Это делает меня блядским королем. — Это делает тебя монстром, а не королем, — возразил Йен, подходя к окну. Он потянул тяжелую красную занавеску в сторону и уставился в темноту за стеклом. — Монстром, которого ты любишь, — напомнил рыжему Микки и крепко схватил его за запястье, заставляя Йена содрогнуться под этим действием. — Кем это делает тебя? А? — Я не знал… Я никогда не думал… — Йен спотыкался о собственные слова, когда Микки начал прижимать свои губы к каждому его пальцу. — Чушь собачья, — возразил брюнет. — Ты начал бояться меня по какой-то ебанной причине. Ты знал, во что ввязываешься. Не обманывай себя. То, что ты сделал меня мягким не значит, что я всегда таким был, — он слегка укусил один из пальцев рыжего. — Эти пальцы… — Что насчет них? — спросил Галлагер, чувствуя, как его сердце начинает стучать сильнее. — Они никогда не касались власти, пока не коснулись меня, — сказал Микки. — Ты этого не понимаешь. Я не могу ожидать, что ты поймешь. — Так объясни мне, — с надеждой настаивал Йен. — Заставь меня понять, как ты можешь убить кого-то, кто не сделал ничего, чтобы заслужить это. — Он бы ненадолго задержался в этом мире, мужик. Я видел горстки таких парней, как он. Они никогда не живут долго. — Потому что ты их всех убил, верно? Вот почему они не прожили долго? Микки пожал плечами. — Слушай, я сделал то, что должен был сделать. Я не стыжусь этого. Этот уебок… — Грегори, — подправил его Йен, поджав губы. — По крайней мере, прояви проклятое уважение к мертвым. — Грегори, — повторил король, прочистив горло. — Он бы и далее ходил вокруг, спрашивая у парней разрешение пососать их члены. Как долго, ты думаешь, он делал бы это гнусное предложение всем подряд, пока бы не наткнулся не на того парня, который потом пришел бы ко мне за справедливостью? Хм? И что я должен был бы сделать тогда? Простить его? Быть снисходительным? Что тогда подумали бы люди? Холостой король, который не наказывает содомитов согласно закону. Что они подумали бы? — он наконец отпустил запястье Йена. — Ты всегда подходишь к незнакомым парням на улице и предлагаешь им минет? — Конечно же нет, — ответил Йен, вздохнув. — Почему же? Рыжий не хотел произносить эти слова вслух, но сделал это: — Потому что из-за этого меня могут казнить, — он прикусил свою нижнюю губу. — Я все еще не думаю, что это справедливо. — Ты хочешь, чтобы я начал ебанную революцию, Йен? Для чего? А? Чтобы мы могли обниматься на публике? — возразил Микки. — Не будь идиотом, хорошо? Ты знаешь, как работает этот мир. Что люди думают о таких, как мы... — Значит, это не имело никакого отношения к тому факту, что это я был тем, кому он предложил отсосать? — неуверенным голосом спросил Йен. — Ты, блять, издеваешься? Конечно же, это связано с тем, что это предложение было сделано тебе, — пробормотал король. — Но даже если бы это не был ты, а Томас или Лип, или какой-то другой чувак, со временем получился бы тот же результат. Это просто заставило тебя почувствовать себя виноватым. — А ты не чувствуешь себя виноватым? — спросил рыжий. — Это вообще никак на тебя не повлияло? Микки только покачал головой. — Не чувствую и нет, не повлияло, — он сел на кровать, указывая Йену на то, чтобы тот присоединился к нему, но рыжий отказался. — Похуй, можешь стоять там, — вздохнул брюнет, закатывая глаза. — Это всегда было частью моей жизни — наблюдать за Теодором, а перед этим за его отцом, приказывающих убивать людей. Эти ублюдки казнили бедолаг за то, что суп, который они подавали, был слишком горячим, а ванна, которую они набирали, была слишком холодной. Люди проебываются, и ты наказываешь их. Это то, что приходится делать, чтобы соблюдать порядок. Это то, как ты напоминаешь людям, что они должны бояться. — Почему ты хочешь, чтобы тебя боялись? — спросил Йен. — Почему ты не хочешь, чтобы тебя любили? — Страх — единственный способ удержать людей в строю. Любовь этого не делает, ты только посмотри на себя прямо сейчас. Ты уважаешь меня, потому что любишь? Если люди не боятся тебя, они свергают тебя, и тогда уже ты оказываешься тем, кто боится. И я не хочу, чтобы это произошло со мной. Я буду мягким для тебя, но я не буду таким же для остальных, — сказал он, прикусив внутреннюю сторону щеки. — Сколько людей ты казнил? — Ты не захочешь знать, — заверил его король, с тревогой потирая шею. — Думал, ты понял это. Честно говоря, если бы я знал, что это так подействует на тебя, я бы не приказал его убить сейчас, а дождался бы второго его тупого поступка. — Думаешь, он сделал бы какую-то другую глупую вещь? — мягко спросил Йен, наконец встречаясь с Микки взглядом. Брюнет кивнул. — Он бы это сделал. Не собираюсь притворяться, будто я не получил никакого удовлетворения от того, что он лишился своей головы из-за того, что приебался именно к тебе. Ты можешь называть меня монстром сколько хочешь, но я не собираюсь лгать об этом. Это не меняет того факта, что рано или поздно это все равно бы произошло. — Я просто… — рыжий глубоко вздохнул, засунув руки в карманы. — Не хочу видеть тебя по-другому. — Так не делай этого, — просто сказал брюнет. — Я тот самый парень, в которого ты влюбился. Это не был мой первый раз, и он точно не будет последним. Возможно, созерцания этого изменит тебя... — он поднялся и направился к Йену, — но я надеюсь, что нет, потому что я пиздец как люблю тебя, — он обнял узкую талию Йена, не почувствовав сопротивления со стороны рыжего. — Можно я поцелую тебя? — спросил он, поднося пальцы к подбородку парня, чтобы наклонить его. Галлагер облизнул губы и немного наклонился — безмолвный знак согласия. Поцелуй был медленным и сладким, контрастирующим с печалью и гневом, которые пронизывали их разговор ранее. — Хочу тебя, — прошептал Микки напротив его губ. — Скучал по тебе, — он начал развязывать штаны Йена, но парень оттолкнул его руки и отошел назад, покачав головой. — Я не могу. Не сегодня, — его голос звучал частично извиняющимся, но в основном оцепеневшим. — Ты больше не хочешь быть со мной? Хмм? Это был твой прощальный поцелуй? — Микки попытался скрыть страх, который сжимал его сердце от одной только мысли о предположительной потере Йена. — Нет, — пообещал рыжий, сжав немного руку своего парня, прежде чем отступить к двери. — Мне просто нужно привести свои мысли в порядок, хорошо? Подумать о том, что ты сказал. — Без разницы, — пожал плечами Микки. — Скажешь Томасу или Генри, когда захочешь увидеть меня снова. Я не собираюсь преследовать тебя. Йен прикусил нижнюю губу, кивнул и вышел из комнаты, оставив короля позади. — Вы не останетесь на ночь сегодня? — спросил Генри, быстро вставая прямо перед рыжим. Он попытался осторожно вытащить ватные шарики из ушей. Йен покачал головой. — Нет. Они в тишине проделывали свой путь через двор, хотя мысль, которая посетила Йена уже давно, так отчаянно пыталась быть произнесенной вслух. — Как вы могли позволить увидеть ей это сегодня? — наконец спросил он. — Мэри? — переспросил Генри со смешком. — Она была бы расстроена, если бы я не разрешил ей пойти. Мы не защищаем детей от реалий общества. Если бы мы это делали, у нас было бы невежественное население. Не зная, что ответить, Йен предпочел умолчать. — Вы впервые видели что-то подобное? — осмелился спросить старик. — Мммхмм. — Что же, если бы я мог дать вам какой-то совет, сэр Галлагер, это было бы напоминание о том, что, хоть ваши глаза и были закрыты, это не изменило того, что происходило за пределами их видимости. Следует ли мне прийти за вами завтра или я должен ожидать, что мы больше не будем наслаждаться нашими маленькими прогулками? — Увидимся завтра, — твердо ответил Йен, надеясь, что если его глаза побудут закрытыми несколько часов, он снова сможет видеть ими что-то хорошее.