Чекистка

Лена больше ничего не сказала отцу. Она молчала, обдумывая дальнейшие действия. Вроде сегодня подруги будут свободны и можно будет их повидать. Заодно напроситься в гости к Зое Чибряковой, хотя Лена редко бывала у них дома. Нельзя сказать, чтобы с Зоей они были неразлучны — долговязая Чибрякова была дружелюбна и общительна, хорошо ладила с классом. При том она водила дружбу с Аршиновой и Жуковой, но если первую Лена недолюбливала за то, что у неё рот никогда не закрывался, то с Жуковой они долго были соперничали, а Зоя считала, что Зинка хоть и не лишена тщеславия, но в целом, приятная в общении. ЖУчку поражала открытость Зои: вроде тоже из обеспеченной семьи, тоже под неусыпным оком гувернантки, а росла куда более свободной. Правда Зоя чаще проводила время в саду, лазая по яблоням, а уж после знакомства с Леной регулярно оттачивала свои навыки. Да, кто бы узнал барышню в этой чумазой девчонке с длинными, как у гориллы, руками? Гувернантка порицала Зою за такое поведение, но Чибрякова не хотела даже слушать её. Когда ей надоело каждое утро расчёсывать сбившиеся в колтуны волосы и заплетать потом косу, Зоя просто взяла и самовольно обстриглась. Лену тоже привлекала эта девочка с живым характером — она видела в ней много общего с собой. Конечно, Зоя завалит вопросами о том, зачем Лене потребовался её отец, и что такого она натворила, что стала нуждаться в услугах адвоката, но Лена была готова к подобному развитию событий. По крайней мере, не придётся распинаться, как перед отцом. Лене повезло: подруги сегодня освободились довольно скоро. Все пятеро наперебой стремились рассказать свои истории. Морда, как всегда, была немногословна и чересчур серьёзна, Мурка над ней всячески подшучивала, а Заика стремилась рассказать о своих таманских приключениях. — Как же тебя приняли с заиканием? — спросила Лена. — Д-да я ж с-с-скр-рывала это! — похвасталась Заика. — Н-нараспев говорила, на вы-выдохе и н-начальница н-н-ничего не зап-подозрила! — Да и я за тебя замолвила, — напомнила Наташа. — Начальница сперва говорила, что ты малорослая, вероятно, белоручка и не сможешь перевязывать. А это ж тебе не по деревьям лазать, верно? Заика из всех была самой низкорослой. Сейчас она выглядела свежей, отдохнувшей и бодрой. Кто бы признал в этой юной особе ту болезненную девочку с землистым цветом лица, какой она была несколько лет назад? Света родилась последней в семье. Раньше в семье Заикиных была ещё одна дочь — Алёна. Родители не могли нарадоваться на неё: со всеми вежлива, умна. Алёну даже собрались за казённый счёт пристроить в гимназии. Света когда услышала об этом, сама стала мечтать о том, что вырастет и будет учиться, как Алёна. — Подрастёшь, выздоровеешь, и непременно будешь учиться, — ласково говорила ей сестра. Света была бледной и болезненной девочкой, но до поры никто не обращал внимания ни на заикание, ни на её восприимчивость к болячкам. Заикины считали, что со временем Света окрепнет и перестанет заикаться. Потом на семью посыпались несчастья. Однажды Алёна тяжело заболела. Несколько дней она пролежала в кровати. Лекарства не давали эффекта, и в один из дней она умерла. Света навсегда запомнила тот день: она проснулась от крика и рыданий матери. Не решившись выйти, она прислушалась. — Нет больше нашей Алёнушки! — разобрала она из того потока рыданий матери. Света весь день не решалась выйти из комнаты. Лишь однажды, перед похоронами, она подошла к накрытому телу умершей и приподняла простыню. Ей навсегда запомнилось бледное худое лицо умершей. Света не могла поверить, что её сестры больше нет. Кажется, на ней хуже всего отразилась такая утрата. Ей не хватало ласк Алёны, её смеха и тех игр, что она неизменно придумывала, дабы развлечь Свету. Сама Света с тех пор стала совершенно другая: молчаливая, тихая, неподвижная. Она часами могла просидеть в тёмной кладовке, не шевелясь. Вскоре случилась новая напасть: Света, кажется, разучилась ходить, да и сутулилась всё время. Света быстро выдыхалась при ходьбе, а вскоре и совсем перестала ходить. Вызванный врач тогда сразу сказал: рахит. Вызвано это было недостатком движения и солнечного света. К счастью, тогда у Заикиных гостили родственники — двоюродная бабушка, приходившаяся тётей Порфирию Заикину — отцу Светы. — Варюш, отпусти её к нам, — предложила тогда бабушка. — У нас, на Тамани, солнца в достатке, заодно Света повидает мир. Мы живём одни, давно у нас уже не было гостей. Егорка уже года два как не приезжал, пусть теперь Света поживёт у нас. Так для Заики начались её ежегодные поездки на Тамань. Небольшая рыбацкая деревушка располагалась на берегу Азовского моря и песчаной косы. Света довольно быстро встала на ноги, хотя по-прежнему плохо росла и мало ела. Она подружилась со многими деревенскими детьми и охотно играла с ними. Неудивительно, что после первой поездки Свете хотелось вернуться туда, на жаркий юг. Теперь она предпочитала проводить время на улице. Но недуги полностью не исчезли — Света по-прежнему сутулилась, сильно заикалась и часто болела. Родители и старший брат Егор стали тяготиться ею — болезненная девочка требовала постоянного ухода. Света чувствовала это, и теперь у неё зарождалось внутреннее негодование, когда о ней говорили, как о беспомощной калеке. До поры это носило скрытый характер, Света держала свой гнев при себе, но потом случилась последняя капля: когда Свете было семь лет, дети заболели скарлатиной. Егор, крепкий здоровьем, быстро поправился, но y Светы и младшего двухлетнего братца ее болезнь приняла серьёзный оборот. Малютка не вынес ее и умер. Света же продолжала медленно восстанавливаться, в бреду поминая старшую сестру, как они встретятся там, на небесах. Лежа на одной из полок, служивших заместо кровати для неё, с закрытыми от слабости глазами, девочка слышала, как в соседней комнате мать рыдала над телом своего младшего любимого сына. — Полно, не сокрушайся так, — утешал ее отец: — мы должны радоваться, что хотя бы остальные дети живы! Надо держаться ради них. — Но почему именно он? Сперва наша Алёнушка, а теперь и он! — плакала мать, — он был такой славный, так радовал меня! Уж лучше бы Света умерла: она все равно вечно больна и хлопот с ней выше крыши! Эти необдуманные слова, нечаянно вырвавшиеся y огорченной матери, резанули по сердцу Свету. С тех пор она мало общалась с родителями, и стремилась во что бы то ни стало доказать, что она не хуже остальных. Слова сочувствия вызывали у неё бурю негодования, которую она теперь не сдерживала. Родители теперь старались лишний раз не затевать с ней разговоры. Света никому не сказала о причине такого поведения. Мать не понимала, как раньше спокойная девочка стала вдруг раздражительной и крикливой. До того времени, как Света не поведала своему репетитору, готовившему её к школе о произошедшем. Нанимать учителя было дорого, поэтому Заикины, поспрашивав, с радостью ухватились за рекомендацию Ядвиги Казимировны Кравец, будущей наставницы класса, в котором и училась Заика. Та порекомендовала в качестве репетитора свою подопечную — старшеклассницу Сашу. Нанимать гимназистку в качестве репетитора было намного дешевле. Саша явилась тогда, когда Заикины уселись ужинать. Егор пропустил гостью на кухню, после чего Саша, обменявшись с хозяевами приветствиями, спросила: — А… Где ваша дочка? Заикины огляделись. Светы не было за столом. — Светка, ну-ка вылезай из-под стола! — строго крикнул отец. — К тебе учительница пришла. Света послушно вылезла и, отряхнув колени, произнесла: — Зд-здравствуйте! Вы бу-будете з-заниматься со мной? — Если родители согласятся, — отвечала девушка. — Тебя как звать? — С-с-света. — А меня — Саша. Читать, писать и считать умеешь? — Д-да! Я училась! — не без гордости произнесла младшая Заикина. Долго торговаться не пришлось, и уже со следующего дня Саша занималась с Заикой подготовкой к школе. Света училась старательно, но говорить ей по-прежнему было трудно — она обрывалась на полуслове, у неё сбивалось дыхание. Она была не виновата в своём заикании, но какая разница, если ты не можешь нормально сказать простейшую фразу без того, чтобы не запнуться на полуслове? Саша долго думала, как с этим справиться, но решение вскоре нашлось само собой. — Света, — сказала она однажды. — попробуй говорить на выдохе, нараспев. Заика повиновалась и надо же — сработало! Света теперь уже с нетерпением ждала Сашу, они подружились, и однажды Света, проникнувшись доверием к своей учительнице, поведала обо всём, в том числе и о том, почему постоянно ссорится с родителями. Саша была в шоке. Она понимала боль и горечь этой маленькой калеки. Она тотчас при удобном случае поведала всё старшим Заикиным. Мать схватилась за голову. Могла ли она тогда подумать, как эти слова заденут её дочь? Почему она раньше не догадалась? Как-то вечером она пришла в комнату и попросила Егора выйти пока. — Света, — обратилась она к дочери. — Я знаю, что тебя гложет. Ты, верно, думаешь, что я тебя не люблю? — Света молчала. Она не знала, что сказать матери. — Я прекрасно тебя понимаю. Саша всё рассказала мне. Началась долгая душеспасительная беседа, под конец которой Света крепко обняла свою мать. — Я люблю тебя. И всегда буду любить, — приговаривала Заикина-старшая. — Что бы ни случилось. Так для Заики началась новая жизнь. Отношения с родителями стали гораздо лучше, но Свету не покидал азарт, желание доказать, что она не хуже других. Благодаря ношению ранца в гимназию заместо сумки, спина её со временем выровнялась, а ежегодные таманские каникулы вскоре не оставили и следа от её болезненности. В классе она считалась самой низкой после Ники Аршиновой, и на фоне Зои, прозванной жирафом, выглядела просто мышонком.

***

— Зоя, скажи, а отец твой дома? — неожиданно спросила Лена. — Э… Зачем тебе мой отец? — удивилась Сойка столь нежданной просьбе. — Видишь ли, Сойка, — замялась Шемякина. — У меня возникла ситуация, где потребуются его познания… Не могу сказать, зачем, но он мне нужен. — Он завтра вернётся поутру, — пояснила Зоя. — Думаю, ты его застанешь. Как раз в непринуждённой обстановке и поговоришь с ним. приходи завтра к четырём, ты у меня редко бывала, насколько я помню. Ага, значит адвокат явится только к завтрашнему дню. Вот и отлично! Можно сколько угодно времени провести рядом с подругами! День обещал быть долгим, поэтому все пятеро, не сговариваясь, устремились на набережную. Сойка весь день с любопытством и подозрительностью поглядывала на Лену, но задать вопрос пока не решалась, зная, что Шемяка сегодня не будет с ней откровенничать. Да и отец не посвящал никого из домашних в свои служебные дела.