Чекистка

Лена от неожиданности остановилась и даже подалась назад, но шагавшая позади её надзирательница, толкнула её в спину, неправильно поняв ситуацию: — Шагай, шагай, бессовестная! Ишь, застыдилась жениха! Он там, на фронте воюет, а она в уголовное дело вляпалась! Лена поймала взгляд холодных голубых глаз «жениха» и начала что-то понимать. — Полчаса вам свиданки, — объявила надзирательница и вышла за дверь. Вместо неё в комнату вошёл молоденький конвоир с придурковато важным выражением безусого лица, и закрыл дверь за собой. — Милая, как я соскучился! — громко воскликнул «жених», опускаясь напротив Лены на привинченную к полу табуретку. Затем он, не сделав ни секунды паузы, продолжил: — Как только Гриша сказал мне о твоих неприятностях, так я сразу выпросил у начальства очередной отпуск и поспешил к тебе. Расскажи, любимая моя, как тут тебя содержат, в чём нуждаешься, что передать нужно? Адвокат есть ли у тебя? Лена смотрела на него во все глаза, пытаясь собраться с мыслями. Имя Гриши объяснило многое. Её не забыли. И вопросы, которые задаёт мнимый жених, вполне деловые, не жениховские. Откуда-то потянуло табачным дымом. Лена огляделась. Комнатка была небольшой. В углу возле зарешеченного окна стоял высокий коричневый сейф, посередине деревянный стол с двумя привинченными к полу табуретками — вот и вся обстановка. Оглянувшись на дверь, возле которой застыл с винтовкой у ноги молодой солдатик, Лена ожидала увидеть его курящим, но юный конвойный и не думал курить. Конечно, Лена не могла знать, что за сейфом в углу была неприметная дверца в соседнее помещение, где сейчас следователь Михаил Агуреев назидательно говорил своему коллеге Владимиру Колесникову: — И обратите внимание — к жениху Шемякина тёплых чувств не проявляет! О чём это нам говорит? — Ну, мало ли… — протянул задумчиво Колесников, раскуривая тонкую папироску, — может, отвыкла она от него, сколько не виделись! Да и ситуация, согласитесь, пикантная… — Может быть — может быть…- Агуреев улыбнулся, а всё же кажется мне, что тут совсем другое дело. — И какое же? — поинтересовался Колесников. — А такое, что этот, якобы, жених, не жених ей вовсе. — А кто же он? И какой тогда в таком случае ему резон посещать её в тюрьме, ведь свидание просит с первого дня её задержания? — Приход его и настойчивость говорит, что наша Шемякина совсем не такая уж дилетантка, как можно было бы подумать. Видимо, она состоит в антиправительственной организации. И довольно давно. Иначе никто бы не стал посылать человека, чтобы помогать ей. Если бы её использовали втёмную, не думаю, что её судьба после ареста была бы кому-то интересна. А вот если она что-то знает, тогда наши тайные «друзья» должны испытывать беспокойство. Вот и подослали «женишка». Обычная практика. Правда, в основном, «невесты» ходят. В подобных делах мужчин задерживается на порядок больше, чем женщин. У кого родных нет, к тому и подсылают такую вот «невесту». Смешные бывают случаи! В прошлом месяце задержали агитатора — матёрый провокатор, ещё с пятого года в картотеке у нас. Приходит к нему барышня: «Я невеста его». Ну, хорошо, невеста, так невеста. Так он как её увидел, прямо руками отпихивать стал от неожиданности. А она ему: «Милый, припомните, мы обручены!» Так вот и этот «жених». Я не сомневаюсь, что она его в первый раз видит, и не знает, как его зовут. Хотя выдержка у девки, что надо. Как будто подтверждая размышления Агуреева, молодой человек в допросной произнёс: — А я, как только Гриша меня известил, сказал себе: надо, Ваня, невесту выручать! — Ну вот, — улыбнулся следователь, — теперь она знает, что его Иваном зовут. Лена, вполне овладев собой, перечисляла необходимые ей в тюрьме вещи. Ведь, когда её забрали, у неё с собой не было даже расчёски. Она, как могла, расчёсывала волосы пальцами и заплетала в тугие косы. Ваня старательно записывал всё на листочек мелким бисерным почерком. В конце листка появился и адрес адвоката Чибрякова, с которым Лена просила связаться как можно скорее. — Не изволь беспокоиться, милая, — серьёзно ответил жених, всё сделаю в лучшем виде, а о деньгах не волнуйся, не оставлю тебя, да и друзья помогут. После встречи с «женихом» настроение у Лены кардинально переменилось. Она вдруг почувствовала себя частью чего-то очень большого, серьёзного, важного, целой системы, которая с железной твёрдостью противостоит существующему несправедливому порядку. Она больше не была одна, поэтому вонь и холод в камере, в которую она вернулась, больше не казались ей такими ужасными и не вызывали отчаяния. — Что, простил тебя женишок? — спросила Ирина, удивившись новому выражению лица соседки по нарам. — Да, простил, — ответила Лена, — он у меня самый лучший — самый сильный и умный. Скоро он меня отсюда вытащит. — Ага, вытащит, за шиворот, — хохотнула Ирина не без зависти. К ней, бабе, ненароком убившей сковородкой своего мужа-пьяницу, никто не приходил, и надеяться было не на что. Часа через полтора Лену вызвали к следователю. Вызов на допрос взбудоражил Лену. После нескольких дней тихой жизни в камере, для неё это стало настояей встряской. Она чувствовала в этом какой-то подвох и не напрасно. Агуреева в кабинете не было — на его месте сидел другой человек, и его Лена узнала. Это был тот самый жандарм, что присутствовал как бы фоном на первом допросе, но при том стоял так, что Лене было неудобно: он одним своим присутствием заставлял Лену нервничать. Тот ещё лис, наверняка. И он явно поопытнее Агуреева будет. — Здравствуйте, Елена Васильевна, — поздоровался жандарм с широкой дружелюбной улыбкой. — А куда следователь делся? — неожиданно для себя спросила Лена. — Михаил Семёнович отправился по делам, — кивнул Владимир Корнилович. — Ну, а я решил, что не стоит затягивать с этим… Так, вы, наверное, знаете, в чём вы обвиняетесь? — Знаю, — процедила сквозь зубы Лена. — Безвинно причём. Нельзя было дать Колесникову заговорить себе зубы, иначе непременно он сначала усыпит её бдительность, а потом вцепится острыми когтями в подследственную. — Я тоже так думаю, — нарочито громко сказал Колесников. — Видите ли, у нас с коллегой возникли обоснованные сомнения в вашей виновности. Как и ожидал жандарм, Лена заметно всполошилась, хотя старалась не показывать виду. — Надо же, — продолжила она так же, сквозь зубы. — Года не прошло. Держали меня в камере с какими-то отбросами. А если бы меня там убили? И вообще, отпустите меня уже, я уже сколько пропустила занятий, и родители наверняка уже с ума сошли! «Клюёт!» — радостно подумал Колесников. Шанс на успешную беседу сохранялся. Хвалящийся «своими методами» Агуреев в этот раз пролетел мимо кассы. Нет, он был опытный сыщик с пытливым умом, но увы, он слишком полагался на уже многократно обкатанные методы допросов и психологического воздействия на преступников. — Да, приходится признать, мы напали на ложный след. Особенно хорошо я это понял после допроса вашей подруги, — на миг щёки Лены вспыхнули, но она тотчас нагнулась, сделав вид, что ищет оброненную пуговицу, которую постоянно вертела в руках от вволнения. Девушка чувствовала, что проигрывает эту схватку, но старалась всеми силами сохранить самообладание. Но Колесников не стал ничего уточнять, а просто продолжил свой монолог: — Видите ли, все мы люди и склонны верить расхожим заблуждениям. Например, о том, что яблоко от яблони недалеко падает. Подумать только: основанием для вашего задержания стало дело вашего отца двадцатилетней давности! — Да, я заметила. Он и себя-то над братом превозносить любит. — Бывает всё, я тоже не святой. Кстати, вы не против очной ставки? Проверив показания вашей подруги… Как же её фамилия?.. Как-то на «к», вроде… Лена вновь почувствовала, что её руки предательски дрожат. Они допрашивали Кравченко, это же очевидно! Но почему ей об этом ничего не сообщили? Для чего жандарм теперь мучает её неизвестностью? — С кем? — Да вот, мы сверим ваши показания с показаниями других фигурантов и посмотрим, на сколько они соответствуют версии следствия. — Заявляю сразу: не соответствуют, — отмахнулась Лена. Колесников был готов к такой тактике. Он успел хорошенько изучить Лену и знал наверняка, что Лена из тех, кто до последнего будет всё отрицать. Да и судя по тому, как грамотно она апеллировала к букве закона, и как парировала аргументы следователя, она явно не новичок и пошла в группировку вполне сознательно, предварительно заготовив все варианты отступления. — Об этом я и говорю, — кивнул Владимир Корнилович. — Сдаётся мне, что такое ребячество и дилентантизм у преступника — напускные. А мы после очной ставки найдём все точки несоответствия. Лена заметно повеселела, чего жандарм ожидал вполне. — Может, даже получится оправдать. «А с кем очная ставка? Неужели с Гришей? Или с Алькой? Господи, за что?!» Лена морально готовилась к тому, что её изобличат и спасти её уже будет некому. Колесников выглянул в коридор и произнёс краткое «войдите». В кабинет ввели двух молодых людей. Лена облегчённо вздохнула — она их не знала. Однако здесь, после общего вопроса о том, признаёт ли кто-то из них знакомство с Шемякиной, Немытов неожиданно сказал «да» и рассказал, что они вместе участвовали в разносе листовок. — Это всё наглая ложь! — закричала Лена. — Я этих артистов погорелого театра в первый йраз вижу и вообще… В этот момент вошёл Агуреев. Он решил, что нельзя дать Шемякиной «остыть», тем более, у него был готов уже третий ход — опознание. — Ну что, Елена Васильевна, — проговорил он, — сегодня у вас было приятное свидание? Он подметил, что девушка раздражена. — Да, очень приятное, — подтвердила Лена, не кривя душой. — Жених приходил проведать? — Да, жених. — Серьёзный молодой человек, как я слышал… Как зовут его, я запамятовал?.. — Иван. — Прекрасное имя! А по батюшке? Фамилия его?.. — Какое вам дело! — гневно сверкнула глазами Лена. — Чистое любопытство! — так же добродушно воскликнул следователь, но внезапно сменил тон: — Фамилия этого человека? Отчество? Живо! Лена вдруг расслаблено улыбнулась: — Отчество у него Матвеевич, наверное. Так как отчим у него Матвей. А как звали отца, и как его была фамилия, я и не интересовалась. Мать у него вдова была, второй раз замужем. «Вот девка — пройда», — восхитился про себя Агуреев и продолжил допрос: — Итак, у вас было время всё припомнить и хорошо подумать. Так поведайте мне, дорогая Елена Васильевна, откуда у вас взялись эти опасные листовки, которые вы с такой фантазией распространяли в общественных местах? Не от жениха ли вашего? — Не знаю я никаких листовок, а жених мой только что с фронта, грех вам на него наговаривать! — с прежней твёрдостью отвечала Лена. — И вообще, вы право изучали?! — вдруг повысила голос Лена. — Вы что-нибудь слышали о презумпции невиновности?! «Погоди ж у меня, — подумал следватель. — Сейчас всё и выясним». — Вы хотели очную ставку, — внезапно сменил тему следователь, — что ж, извольте… Всё будет…