Чекистка

Когда привели Лену, Чибряков энергично шагал по допросной. Его огромная лохматая шуба была небрежно брошена на стул, а на столе лежал его пухлый портфель с золотой пластинкой на уголке. Лена скосила глаза и увидела на пластинке гравировку: «От Волжского пассажирского пароходства» Гравировка ещё раз подтверждала, что практика у адвоката была широкой, серьёзной и разнообразной. — Елена Васильевна, голубушка! — воскликнул Чибряков, увидев свою подзащитную. В первый раз она заметила то, на что никогда не обращала внимания раньше — отец Сойки был до крайности театрален. В прошлую их встречу Юрий Александрович казался ей другим — спокойным, надёжным, знающим. Ни позёрства, ни преувеличенного ажиотажа Лена тогда не замечала. Впрочем, она тогда и сама была другой. Казалось, что между той Леной, которая приезжала домой к родителям на рождественские каникулы, и этой, которая провела несколько дней в тюремной камере, пролегли годы. Как будто ей вдруг открылись в окружающих её людях некие детали, которые ранее были тщательно укрыты. Она уселась напротив адвоката на привинченный к полу стул и поправила волосы. — А ведь предупреждал я вас, Елена Васильевна, лучше сидеть тихо, никуда не вмешиваться, — мягко попенял Лене адвокат, — а теперь вот вам чуть ли ни подрывную деятельность вменяют! Я пока счёл возможным не сообщать о случившемся вашим родителям. Я всё-таки верю, что смогу освободить вас из этого, мягко говоря, неприятного положения. — Вас Гриша вызвал? — спросила Лена. — За мной приехал молодой человек, который представился медицинским студентом Сельвинским. Имя своё он мне не назвал, — с лёгким неудовольствием ответил Юрий Александрович. Лена недоумённо замолчала. Очень хотелось расспросить, как выглядел медицинский студент Сельвинский, но она понимала пока эту тему лучше отставить. Чибряков выложил на стол перед собой толстую пачку бумаги, стальное перо и чернильницу-непроливайку и начал чрезвычайно подробно расспрашивать Лену об обстоятельствах её задержания. — Мне вы можете рассказывать всё, — поучал Лену Чибряков, — чем больше я знаю, тем скорее смогу вас отсюда вытащить. Перед Леной встал выбор — действительно рассказать адвокату всё без утайки или держаться версии, которую она представила следователю. Лена понимала, что адвокат её союзник, и в его интересах освободить её из-под стражи поскорее, но его сегодняшний картинный вид почему-то разрушал доверие. Тем более оставался невыясненным вопрос оплаты. Чибряков не мог не понимать, что денег оплатить его услуги у Лены нет. Вряд ли они есть и у её родителей. Юрий Александрович обычно брал дорого, хотя иногда и вел дела абсолютно бесплатно. Этот случай был вообще особым. Чибряков примчался в Петроград немедленно после того, как его известил об аресте Лены какой-то незнакомый человек. Наверняка ему ради этого пришлось передвинуть текущие дела. «Что ему до меня?» — недоумевающе думала Лена. Она считала, что вряд ли внимание Чибрякова к её персоне вызвано всего одним разговором о деятельности дамского благотворительного комитета города Твери. Возможно, он просто порядочный человек, который бескорыстно хочет помочь однокласснице дочери? Обдумав всё это, Лена решила в разговоре с Чибряковым держаться своей первоначальной версии, разве что с небольшими дополнениями. По её словам, она действительно присутствовала на благотворительном вечере в доме генерала — отца своей ученицы, но никаких подозрительных листков там не видела. Особняк генерала она покинула раньше других, так как у неё от духоты разболелась голова. Что делал в это время лакей, превращённый на время этого вечера в гардеробщика, она сказать не может. Не обратила внимания. Может быть, он спал, а может быть, его на месте не было. Учительницу Гринькову она не знает, так как состоит в комитете недавно, и ещё не до конца познакомилась со всеми его членами. Кстати, деятельность комитета по-прежнему у неё вызывает множество вопросов, и она думала, как восстановить справедливость. Но, конечно, делать это она собиралась совсем не таким детским и глупым способом. В театре она действительно была. Семинаристскиe будни однообразны, очень хочется праздника, а денег на развлечения вечно не хватает. Большим везением явилось то, что у одной из знакомых дядя служил гардеробщиком в театре. Помогать ему, а заодно и бесплатно смотреть спектакли ходили многие девушки. Единственным препятствием был запрет руководства театра на посещение театрального гардероба посторонними. Поэтому, когда после окончания спектакля явился какой-то господин с расспросами, она поспешила скрыться за кулисами, где молодые актрисы, отчасти ради помощи ей, отчасти ради своего развлечения, помогли ей изменить внешность. Эпизод на вокзале Лена категорически отрицала, полагая, что никто из знакомых её там не видел, а на глазах мальчишки-газетчика она была всего пару секунд. На ней была тяжёлая зимняя одежда, волосы были спрятаны под шапочку. Лена справедливо полагала, что при таких обстоятельствах устраивать очную ставку с газетчиком бесполезно. Немного беспокоило то, что следователь может каким-то образом выйти на Соню и начать её расспрашивать о том дне. Честная Соня, не понимая ситуации, может и сообщить про свою просьбу встретить её на вокзале. Но для этого должен быть задан соответствующий вопрос. А для того, чтобы такой вопрос задать, Агуреев должен научиться читать мысли. Поэтому на вокзале её просто не было. Выслушав всё это, Чибряков вздохнул с облегчением, но затем опять вкрадчиво спросил: — Вы уверены, Елена Васильевна, что это всё, о чём вы хотите мне рассказать. — Всё, — ответила Лена, стараясь смотреть в карие глаза адвоката честно и прямо. — Совпадения нехорошие, — опять вздохнул Юрий Александрович, но теперь уже удручённо, — в двух местах, где вы присутствовали, обнаружены эти злополучные листовки! — Но ведь листовки обнаружены и на вокзале, а там я не присутствовала, — упрямо парировала Лена. — Скажу вам больше, — проворчал Чибряков, — похожие листовки принесли на один из заводов города две девушки. Внешность одной из них довольно характерна, и с вашей не имеет ничего общего, а вот внешность второй… Тут могут быть вопросы. Адвокат снова вспомнил, как какой-то незнакомый человек, заявившись в дом, огорошил его известием о том, что его клиентка нуждается в помощи. Лена понимала раздражение адвоката. Тот явно просчитался, уповая на благоразумность своей клиентки, благо хорошо знал её отца — человека упорного и ответственного, да и по рассказам Зои он представлял Лену именно такой. Он рассчитывал собрать нужные документы, после чего поделиться сведениями со своей клиенткой. Юрий Александрович в этот раз не стал распространяться насчёт дела, и на вопросы жены, почему вдруг Лене потребовалась его помощь, отвечал уклончиво, неопределённо. Это порождало у Людмилы Демьяновны подозрения, что её муж завёл любовницу, но вслух она их не высказывала. Адвокатша старалась держать себя ровно и с мужем, и с детьми, и с прислугой. В один из дней, пока адвокатша читала книгу, в гостиную пришла горничная. — Галя, ты? Что случилось? — Людмила Демьяновна, тут пришли — студент-медик какой-то! — известила она. — Оне говорят, до Юрия Александровича. — Пойду-ка гляну на нашего гостя, — сказала адвокатша и, отложив в сторону книгу, последовала за горничной. Галю она недолюбливала: слишком уж глупой она казалась ей по сравнению с Надей, что проработала в доме Чибряковых достаточно долгое время, и воспринималась, скорее, уже как член семьи, нежели прислуга. Но она недавно вышла замуж и уехала из Твери. Пришлось нанять новую. Выйдя в коридор, Людмила Демьяновна с интересом посмотрела на гостя и спросила, по какому он делу. — Здравствуйте, мадам, — вежливо поздоровался он. — Мне надо к Юрию Александровичу. — Мой муж сейчас на приёме, — буднично ответила адвокатша. — Подождите, пока закончится, а потом и запишитесь. Вы по какому вопросу? — Э… Моя фамилия Сельвинский, я — студент-медик. Помощь-то нужна не мне, а давней клиентке Юрия Александровича. Её фамилия Шемякина. Услышав знакомую фамилию, адвокатша аж присвистнула. Вот значит, зачем Лена так настойчиво добивалась встречи с её мужем, а потом ещё несколько дней ходила к нему на приём, как на работу. Значит, связалась с какой-то организацией. Неужели по политической села? — Да уж, вляпалась наша голубушка по самое «не балуй», — продекламировала вслух адвокатша, услышав рассказ этого странного студента-медика, постоянно наклонявшего голову, словно он чем-то озабочен. — Вы разувайтесь и проходите сюда, — она поманила его рукой. — Потом объясните, в чём дело. Дождавшись, пока муж закончит приём, адвокатша позвала его и представила гостю. Как только студент-медик вкратце поведал суть дела, Юрий Александрович побагровел. — Вот как знал же, как знал! Ой, дура… Ну кто её просил, а? Так… Люда, — обратился он к жене, немного переведя дух. — Ты уж извини, мне придётся поехать раньше, чем планировалось. Наскоро собрав вещи, он отправился на вокзал, туда, откуда недавно провожал Сойку в госпиталь, и откуда полгода назад уехал на войну старший сын Андрей.