Чекистка

Лена встала поздно — в десять часов. Переутомление и страх за жизнь матери буквально вымотали её. За завтраком она почти ничего не съела — всё смотрела в одну точку, вспоминая вчерашний разговор с отцом. — Лена, пойди, может, развейся? На учёбу тебе в твоём состоянии сейчас нельзя. — Да, папа, — вздохнула девушка. — Только смотри, аккуратнее будь! — Да, что мне сделается… Через силу прикончив завтрак, она вышла в город, где после вчерашнего мороза стояла оттепель, но от промозглости было ещё холоднее. С крыш капала капель, оставляя следы на снегу.В будний день на улицах было не так много людей, и Лена надеялась, что никто не помешает ей привести в порядок мысли. Однако когда она проходила мимо почтового отделения, кто-то её окликнул. Девушка встала и с трудом заставила себя повернуть голову. О, нет — это была та, которую Лена меньше всего хотела бы встретить! И надо же именно сегодня и именно сейчас было столкнуться нос к носу с адвокатшей Чибряковой! Лена оглядела худощавую фигуру Людмилы Демьяновны, и, обречённо вздохнув, решила поговорить с ней, раз уж этого не избежать. — Здравствуйте, — кивнула она. — Что-то неважно выглядишь ты, Лена. Может, пойдём, согреешься у меня? — Нет-нет! — затараторила девушка, прекрасно осознавая, что адвокатша просто ищет предлог, чтобы расспросить Лену о том, что за дела у неё к её мужу, и почему тот подорвался в Петроград, едва услышав, что она попалась. — Ну, я же имею право знать, что произошло с подругой моей дочери? — Я хотела Заику встретить, — отнекивалась Лена. — Я сегодня пригласила её зайти на огонёк, — парировала адвокатша, и Лена нехотя согласилась. Проследовав за Чибряковой в особняк, Лена сняла ботинки и бекешу и медленно прошла в комнату, не дожидаясь горничной. Та, в свою очередь, помогла адвокатше снять шубу и прошла вслед за гостьей. — Галя, — спросила адвокатша. — Как ты себя чувствуешь? — Кашляю, — ответила горничная. — О, господи… Как бы не пришлось доктора звать. Ты хоть бы оделась, прежде чем высовываться из окон. Адвокатша отыскала в письменном столе рецепт и стала думать, кого бы послать в аптеку. — Давайте я сбегаю! — вызвалась Лена, решив оттянуть время разговора. — Ну, раз уж хочешь, иди. Адвокатша прекрасно понимала, в чём причина такого рвения Лены, и потому поспешила её успокоить: — Не волнуйся, Ленка, ничего из того, что я знаю, дальше этих стен не уйдёт. Лена поизнесла равнодушное «спасибо» и, застёгиваясь на ходу, пошла в аптеку. Как назло, она располагалась через дорогу от дома Аршиновых! Сегодня как будто всё играло против Лены! Мысленно успокаивая себя тем, что никого, кроме приходящей прислуги Аршиновых сейчас дома нет, девушка зашла в аптеку, молча отдала провизору рецепт и стала ждать приготовления лекарства.За это время она успела немного успокоиться. Всё же адвокатша — женщина порядочная и лишнего никому не взболтнёт. Сжимая в кулаке пузатую бутылку тёмного стекла с микстурой, Лена вернулась в дом Чибряковых. С порога её встретил необыкновенно вкусный запах пирога с мочёной брусникой. На глаза навернулись слёзы. Запах этот был такой домашний, такой… довоенный… У них дома уже давно не пекли таких пирогов. На краю подсознания мелькнула мысль о том, что быт Чибряковых не слишком изменился с началом военных действий. — Проходи, проходи! Что ты там топчешься в передней? — раздался голос Людмилы Демьяновны, — принесла лекарство? Лена торопливо разделась, стянула влажные боты и вошла в гостиную, протянув хозяйке микстуру. Слегка презрительно покосившись на толстую бутыль, Людмила Демьяновна крикнула в сторону кухни: — Галя, иди, тебе лекарство принесли! И чай подай нам! Лена рассеянно оглянулась по сторонам. Да, в этом доме ничего не изменилось — ни обстановка, ни запахи, ни сами хозяева. Разве что сейчас, надеясь удовлетворить своё любопытство, хозяйка обращалась с Леной более предупредительно и внимательно, чем раньше. В младших классах, бывало, когда она забегала к её дочери после уроков, хозяйка едва удостаивала Лену взглядом. Боясь расспросов, Лена неумело перевела разговор на болезнь горничной, но Людмила Демьяновна её перебила: — Ничего там страшного нету. Девица сама виновата — разговаривала с кавалером, высунувшись в форточку, вот и застудила горло. Ты лучше расскажи, как мама. Лена вздохнула и начала рассказывать, опустив глаза, о тяжёлой болезни матери. Наводящие вопросы Людмилы Демьяновны были так участливы, а тон её был так ласков, что постепенно Лена полностью раскрепостилась и сама не заметила, как разговор перешёл на её петроградские приключения. Мимоходом она подумала: «Почему я так неприязненно и настороженно относилась к этой женщине? По всему видно, что она может быть настоящим другом — опытным и внимательным». — Бедная девочка! — мягко говорила хозяйка, подливая Лене сливки в чай, — то-то я думаю, что это мой благоверный сорвался так внезапно в Петроград? Тебе надо быть осторожней в своих знакомствах… Хотя я тебя понимаю, в юности всегда хочется на всём свете восстановить справедливость? Да? Она резко заглянула Лене в глаза, и в этих глазах был неподдельный острый интерес. Взгляд Лене не понравился. Он в одно мгновение разрушил тот приятный образ старшего опытного друга, который вдруг возник у Лены в голове часом ранее. Но Лена встряхнула головой и подумала, что слишком большое внимание уделяет мелочам. Адвокатша продолжала качать головой и вздыхать: — Бедная девочка! Как много пришлось тебе пережить! Хорошо, что всё так удачно закончилось! В профессионализме своего супруга я никогда не сомневалась, но тебе всё-таки нужно быть очень осторожной впредь. Я вот и своей дочери говорю… В прихожей раздался звонок, и через несколько секунд на пороге гостиной появилась Заика. Лена с большим удовольствием всматривалась в некрасивое, но такое родное лицо подруги. Это же сколько они не виделись! Заика расплылась в улыбке и бросилась к Лене с поцелуями. Она тоже начала расспрашивать о здоровье Лениной матери, и встревоженный тон подруги показал, что об этой новости разговаривает большинство общих знакомых. Лену это неприятно поразило, она и забыла, с какой скоростью распространяются слухи в родном городе. Людмила Демьяновна незаметно вышла из комнаты, деликатно дав подругам возможность пообщаться наедине. Лена оценила такт адвокатши и то, что она не стала при гостье продолжать тему Лениных злоключений в Петрограде. Лена боялась Заикиных вопросов о последних месяцах собственной жизни, но Заика была увлечена сейчас совершенно другим предметом. К ней, наконец, пришла первая любовь. Алексей попал в Тверь вместе с эшелоном раненых. Но встретились они не в госпитале, а на улице, где выздоравливающий поручик, хромая и увязая в сугробах давно не чищеного снега, разрабатывал свою раненую ногу. Неизвестно, что он нашёл в неказистой заикающейся Лениной подруге, но это была взаимная любовь с первого взгляда, и теперь Заика могла говорить только об этом. Скажи ей Лена для смеха, что в Петрограде она вышла замуж и родила пятерых детей, Заика бы наверняка отреагировала на это невнимательным кивком и торопливыми словами «Вот и молодец» и продолжила бы рассказывать о том, как храбро воевал её Алексей в Галиции, какой он интересный собеседник, какие у него нестандартные умные высказывания, и какие у него чудесные чувственные глаза, а уж какие музыкальные руки!.. Подивившись такому неожиданному изменению своей школьной подруги, Лена через некоторое время засобиралась домой. Но тут вернулся сам адвокат и увёл её в кабинет для разговора тет-а-тет. Этот разговор начался для Лены неожиданно: — Надеюсь, ты в Твери никому не рассказывала о том, что с тобой произошло в Петрограде? — спросил хозяин дома. — Нет, никому, — недоумённо протянула Лена, — вот только с Людмилой Демьяновной только что поделилась, но она, наверное, и так была в курсе?.. Чибряков досадливо поморщился: — Я никогда не обсуждаю с близкими дела, которые веду, — насупил он брови, — ну да ладно. Всё-таки, должен тебя предупредить, чтобы ты лишний раз не болтала об этом, для спокойствия тебя и твоих родителей. Отказавшись от настойчиво предлагаемого хозяйкой дома обеда, Лена вышла на улицу. Заика осталась у Чибряковых, так как Людмила Демьяновна попросила её помочь подрубить шторы. То, что в этом доме во время войны меняли шторы вместе с другими предметами обстановки, ещё раз подтверждало то, что хозяева отнюдь не бедствуют. На душе у Лены было намного легче. Это была обычная, знакомая с детства, мирная жизнь, приятные люди, а любовная история Заики, хотя и носила в сознании Лены некоторый юмористический характер, была ей интересна. Домой она вернулась совсем с другим настроением. Ещё одной радостью явилось известие о том, что её матери стало лучше. Гром грянул через два дня. В эти дни Лена не выходила из дому, находясь рядом с постелью матери. На третий день отец вернулся домой хмурый и молчаливый. Глядя на Лену исподлобья, он резко сказал: — Мало того, что ты наворотила в Петрограде дел, так теперь ты этим ещё и хвастаешься! — Чем я хвастаюсь? — недоумённо спросила Лена, глядя на отца с полным непониманием. — И она ещё спрашивает! Отец ушёл в свой кабинет, резко хлопнув дверью. Видимо, он встретился с Чибряковой, и она выразила ему нечто вроде сочувствия, подумала Лена, надеясь, что эта мысль соответствует истине. Но всё было гораздо хуже. Когда под вечер она решила прогуляться в булочную, попавшаяся ей навстречу соседка не ответила на её приветствие. Это было очень странно, так как соседи Самарковы были людьми крайне общительными и любезными. Если не учитывать того, что их малолетний сын-оболтус Петька однажды попал в участок за оскорбление городового и избиение извозчика, во всём остальном соседи были образцом порядочного поведения. Пожав плечами, Лена продолжила свой путь до той поры, пока в спину её не ударил мокрый снежок, а сзади раздались мальчишечьи голоса, выкрикивающие в её сторону «Каторжанка! Каторжанка!». Лену прошиб холодный пот. Единственным человеком, который, кроме отца и адвоката Чибрякова, знал её историю, была Людмила Демьяновна. Женщина, которую Лена уже готова была считать своим лучшим, опытным взрослым другом. Ну неужели?!. Не может быть!.. Может быть, это какое-то недоразумение? Войдя в булочную, она поздоровалась с толстой дочерью булочника Маруськой, которую знала всю свою сознательную жизнь. Рыжая конопатая Маруська всегда светилась улыбкой, но в этот раз она испуганно вздрогнула, на приветствие не ответила, а булку ситного и связку баранок подвинула Лене так, как будто это была связка гранат. Всё было ясно. Эти два дня Чибрякова времени не теряла. В Лене поднялась волна гнева. Оказавшись снова на улице, она увидела стайку мальчишек, которые явно поджидали её, налепив новых снежков. Снег был мокрый, и лепить из него снежки было одно удовольствие. Не обращая ни малейшего внимания, как на их оскорбительные выкрики, так и на обстрел снежками, Лена быстро двинулась в их сторону и, рванувшись, успела схватить за шиворот самого маленького. Мальчишки явно не ожидали, что эта барышня, которая, как говорят, была на каторге, но всё же выглядела вполне барышней, будет производить такие странные действия… Тем временем Лена подтащила паренька к большому грязному сугробу, где снег мешался с лошадиным помётом, собранным с мостовой, и стала методично тыкать мальчонку головой в этот сугроб, приговаривая: — Да, каторжанка! Каторжанка! Будешь знать, как снежками в порядочных людей кидать! Вот тебе! Вот тебе! Нравится? А вот тебе ещё! Друзья несчастного порскнули в разные стороны. Пострадавший мальчишка истошно вопил. Заметив, что сцена привлекает внимание прохожих, Лена брезгливо оттолкнула его от себя и продолжила свой путь. Баранки в результате схватки рассыпались по грязному мокрому снегу, но злость её прошла. Однако история этим не закончилась. Уже часу в десятом вечера перед уходом домой приходящая кухарка с недоумённым и заинтересованным видом позвала Лену: — Барышня, тут Вас спрашивают! На лестнице чёрного хода Лена увидела какую-то бабу в мокрых валенках и пахнущем козлом тулупе, явно не по погоде, которая держала за руку давешнего мальчишку, имевшего несчастье быть засунутым головой в смесь снега и конского навоза. Но сейчас лицо маленького безобразника украшали огромные багровые синяки! Не здороваясь, баба дёрнула мальчишку за руку и кивком показала на Лену, спрашивая грозным голосом: — Она? Паренёк ничего не ответил, только зарыдал и затряс головой утвердительно. Посетительница громко запричитала, набирая обороты: — Ах вот оно как! А ещё порядочная! А ребёнка избила, ты не смотри, что мы не высокого звания! Я сейчас к околоточному! Да я сейчас…! Напустив на себя свой самый доброжелательный светский вид, Лена спокойно и участливо спросила, улыбаясь: — Кто тебя обидел? Мальчишка ничего не отвечал. — Видите ли, голубушка, — обратилась она к посетительнице, — я этого мальчика вижу в первый раз, но может быть, его обидел кто-то другой? Кто-то из товарищей по играм? — Тебя побили другие мальчики? — спрашивала она, наклоняясь к ребёнку с улыбкой, а он ничего не говорил, а только продолжал утвердительно трясти головой. — Ну, вот видите, — благодушно произнесла Лена, обращаясь к его матери, — это бывает между мальчиками, ничего страшного, всё заживёт. Больших повреждений здесь нет. Приложите медный пятак, поможет. А вот у меня, кстати, есть и пятак. А вот и второй. Держи, малыш, приложи к синякам. Баба удивлённо смотрела на добрую ласковую барышню, и в голове у неё никак не помещалась мысль, что эта особа могла как-то обидеть её сына. Взяв оба пятака и пробормотав благодарность, баба попятилась вниз по чёрной лестнице.