Born ready

Эти блядские огни клуба, в который Микии всё уговаривал себя не соваться последние пару недель, видны за несколько кварталов, и это жутко раздражает. Раздражают и стоящие на входе шкафы, смотрящие на посетителей а-я-натурал взглядом. Раздражают жмущиеся друг к другу в тесном коридорчике пидоры, которые пытаются еще и мимо проходящих зацепить. Нет, Микки, конечно, больше по душе мужчины, но он гей, а не пидор, и он четко разграничивает эти понятия. Бармен, который был за стойкой и в прошлый раз, приветствует Микки бесплатной рюмкой водки и следом наливает еще несколько, видимо, решив, что понял голубоглазого брюнета. Не тут-то было, блядь. Микки опрокидывает в себя только первую, вытирает губы тыльной стороной ладони и, скинув куртку на стул, отходит от стойки. Народу сегодня больше, чем в прошлый раз, а танцующие на подиумах мальчики одеты по минимуму. Кроме этого рыжего уебка. Микки почему-то чувствует себя лучше от того, что на пацане надета черная майка, скрывающая острые соски, всё равно проступающие сквозь ткань, и то тату, разглядеть которое Микки так и не смог в прошлый раз. А вот почти-нахождение его члена, скрытого блестящей тканью плавок, в глотке седовласого подтянутого мужика Микки совсем не впечатляет. Он водит бедрами из стороны в сторону и вроде бы по диагонали, – Микки в душе не ебет как – а этот седой ублюдок с открытой пастью раскачивается перед ним, уже готовый насадиться горлом. Эта картина отвратительна. Фу, сука. Микки даже сплевывает на глянцевый пол. Он крутит головой, выхватывая взглядом голубых глаз какого-нибудь танцора, к члену которого этот старик мог бы присосаться, находит, – какой-то намасленный блондин, тут же решивший схватить Микки за задницу, пидор, – тянет за шкварник к подиуму с рыжим любителем минетов от стариков, одергивает старика за плечо и пихает в него блондина. Мужик что-то возмущенно выкрикивает, Микки похуй. У рыжего брови чуть ли не до линии роста волос на лбу подлетают. Ухмылка растягивается на лице. Это, блядь, жутко бесит. Ловко соскочив с подиума, рыжий оказывается в опасной близости от Микки, тот чувствует его запах: немного парфюма, алкоголя и сигарет. Рыжий выше и наклоняет голову каждый раз, когда говорит, из-за этого Микки ощущает себя шестнадцатилетней школьницей перед капитаном футбольной команды. – Рад, что ты вернулся, – лыба становится шире. – Не хочешь потанцевать? – Может, ещё с тобой на подиум залезть? – возмущается Микки. – Какие нахер танцы? Рыжий ублюдок усмехается. – Зачем же ты тогда пришел? Отвадить от меня моего постоянного клиента? Микки оглядывается, находит взглядом старика и приподнимает брови. – А не противно с пенсионером? Рыжий уже откровенно смеется, качая головой, и приближает лицо, чтобы спросить, – почему-то надо это сделать именно приблизив свои губы к уху. – Как тебя зовут? Микки отскакивает как от огня, стряхивая нервную дрожь с плеч. – Микки. – Пугливый, как кролик, – улыбается рыжий. «Заебал лыбу давить», думает Микки. – Йен, – говорит через минуту рыжий. – Выпьем? Микки как-то запоздало кивает, когда они уже почти возле бара, где на стуле висит его куртка, где на стойке стоит его водка. Йен перегибается через стойку – Микки делает вид, что не замечает, как ткань блестящих плавок облегает зад плотнее, – и машет бармену, который уже через пару-тройку десятков секунд ставит перед парнями начатую бутылку виски. Подхватив бокалы, Йен движется куда-то в дальний угол, усаживается на крутящийся стул, описывает два полных круга и расставляет на стойке бутылку и бокалы. – За знакомство? Они чокаются, опрокидывают в себя почти синхронно, Йен сразу же наливает следующую порцию, и алкогольный туман накрывает Микки так сильно, что в себя он приходит, только когда чужие ладони скользят по его бедрам. Это очень приятно, на самом-то деле, Микки следит за ними пьяным взглядом голубых глаз, а потом поднимает голову, и в его рот врывается чужой язык. Сука, либо водка была паленой, либо в клубе внезапно перестали работать кондиционеры, либо это самый грязный и жаркий поцелуй, когда-либо случавшийся с Микки. Он даже не сразу отталкивает рыжего, наслаждается касаниями горячего языка, его ладонями на заднице, его длинными ногами и... просто каменным членом между ними. Микки толкает Йена в грудь, рвано дышит, а тот – ублюдок – всё так же широко ухмыляется, хватает Микки за руку и тянет за собой. В кабинке, куда его приводит Йен, тёмно-красные обои с золотистыми узорами, деревянные панели, в тон обоям плафоны на люстрах и приглушенная музыка, ласкающая слух. Йен прижимает Микки к стене спиной, вновь целует, жестко, грубо, с зубами, руками спешно расстегивает ремень, пуговицу и молнию и опускается на колени, своими серо-голубыми глазами, почерневшими от похоти, глядя прямо в глаза Микки. Первое касание языка и плоти заставляет Микки закусить кулак, потому что рвущийся из горла стон... Нормальные мужики так не стонут, в общем. Йен сосет, как работающая с младенчества на панели шлюха, заглатывает до конца, упираясь носом в лобок, скользит языком, щекочет, вылизывает. Микки всеми силами удерживает себя от того, чтобы не начать толкаться в эту глотку, не знает, почему осторожничает, не уверен, что хочет знать. Пальцы рыжего впиваются в ягодицы сильнее, царапают молочную кожу, немного раздвигая в стороны. Микки в таком экстазе, что не чувствует, как они подбираются к заднему проходу, стоит истуканом, прислонившись к стене и распластав по ней свои руки. Рыжая макушка маячит перед ним туда-сюда, ускоряется, чужой палец вдруг надавливает на колечко мышц, и Микки не выдерживает. Стонет громко и изливается глубоко в глотку. Послеоргазменный туман спадает через пару минут, Микки заправляет член обратно в трусы, достает из кармана несколько смятых купюр, собирается кинуть на столик, но его ловит рука Йена. – Оставь, – говорит, и снова на лице сияет полуухмылка. – Считай это бесплатной демо-версией. Заплатишь в следующий раз. За полноценный секс. Микки распахивает глаза. – Какой нахуй полноценный секс? – возмущенный возглас прокатывается по кабинке, отражается от стен. – Минет и дрочка – потолок. Не дам я тебе себя в жопу ебать! Йен ухмыляется ещё шире, ещё пошлее, ещё развратнее. Склоняется к уху Микки – тому так и хочется сказать, что прекрасно слышит на расстоянии, – и шепчет; в его голосе отчетливо слышится насмешка: – А кто сказал, что пассом будешь ты? Голубые глаза округляются до невозможных размеров. Губы приоткрываются, но слова застревают в горле. Йен улыбается и наклоняется, явно – к губам, явно – для поцелуя. Микки отмирает. – А ну иди нахуй, рыжий уебок! – кричит, отпихивает чужое тело – кожа на плечах неожиданно приятная – и выскакивает из кабинки. Ветер встречает его раскрасневшееся лицо холодным порывом, с пылью и жухлыми листьями. Прекрасно, блядь. Привычно чиркнув колесиком в зажигалке, Микки сыплет искрами, подкуривает, затягивается и облегченно выдыхает. Дым выходит из носа двумя продольными клубами, следующий затяг обжигает никотиновым облаком легкие, Микки прокашливается и сплевывает. Он только сейчас замечает, что руки дрожат, но дрожат от удовольствия, а ширинка до сих пор не застегнута. Холодный ветер заставляет яйца поджаться, Микки аккуратно поправляет вялый член, тянет молнию вверх, накидывает куртку и шагает вдоль улицы, широко улыбаясь и давая воспоминаниям о минете пробраться в голову. Уверяет себя, что это был последний его визит сюда. Через два шага понимает, что, блядь... нихуя не последний.