Трансформация болью

      Часы тикают, отсчитывая время.       Не могу ничего с собой поделать — лежу и слежу за стрелкой. Занятий здесь мало. Проверил цепи на прочность, когда вставал, чтобы сделать упражнения. Попытка оказалась неудачной. Выдернуть их из стены мне не удалось, как ни старался. С упражнениями тоже не вышло: длина цепей оставляет мало простора для движений, да и без увечий не обойдёшься. Приходится довольствоваться малым — лёжа на матрасе отжиматься, качать пресс, делать махи ногами и прорабатывать спину. Это помогает отвлечься. Мой гостеприимный хозяин ушёл, предоставив меня самому себе. Развлечь себя можно лишь мыслями и упражнениями.       Грёбаные часы только раздражают. Лучше бы их тут не было. С другой стороны, если бы их не было, я бы не смог ориентироваться во времени. Приходится подавлять бессильный гнев. Каждый раз как думаю о том, сколько времени прошло с момента его ухода, закипаю от негодования.       Когда Александр ушёл, сказав, что его не будет пару дней, я ему не поверил. Хорохорится, не иначе. Чувствует себя очень крутым. Я даже не могу сказать, что очень разозлился. Не в тот момент. В конце концов, я знал, что виноват перед ним, ведь и повод для ненависти у Александра есть. Решил напугать. Подержать в подвале в духе похитителей. Даже тот факт, что еды не оставил… Ладно, посидит где-то там наверху, повеселится и через несколько часов придёт. Далеко зайти он побоится, поэтому скоро отпустит. Чтобы Александр решился на членовредительство или убийство? Да я же помню его со времён школы. Да он палочку выбить из рук младшекурсника не мог! Куражится, только и всего. Хорошо. Я даже не буду что-то предпринимать, когда выберусь. Да, я заслуживаю хорошую взбучку за то, что сделал. Нужно перетерпеть ситуацию. «Потом всё изменится» — думаю я и ложусь спать. Утро вечера мудренее, а в моей ситуации можно сказать по-другому. Пересплю худшее. Проснусь, он как раз придет, и поговорю с ним ещё раз.       Пробудился я через несколько часов. Разбудил меня дискомфорт. В животе бурчало. Желудок требовал еды. В центре тела словно образовался вакуум, который всасывал в себя энергию, поглощая ресурсы. Неприятно. Неприятно, но терпимо. Судя по всему, прошло часов семь. Я хорошо вздремнул. Даже снов не видел. Вот это я называю крепкая психика! Всем бы такую. Несмотря на голод, я доволен своей выдержкой.       Смотрю на бутылку, которую оставил мне Александр. Она наполнена до краёв. Почему бы и не избавиться от сосущего чувства? Открываю её и делаю несколько больших глотков. Выпиваю около трети. Голод становится менее ощутимым. Ну, ничего. Не на того напал. Не запугает тем, что еду не принёс. Бывало, я и по двое суток без крошки во рту обходился, так что не страшно. Усмехаюсь, качая головой. Вот кто бы мог подумать, что он на такое способен? Всё такой же хрупкий, красивый и похожий на девчонку… Нет, лучше о таком не думать. Даже после случившегося я иногда видел его во влажных снах.       Прихожу к выводу, что Александр забыл не только о развлечениях для своего пленника. Проходит ещё четыре часа, а переполненный мочевой пузырь начинает требовать освобождения. Кроме того, иллюзорное чувство наполненности давно ушло. Голод вступает в бой с новой силой, а я уже испытываю раздражение. Ну, правда, неужели это так смешно? Не поверю я в то, что он решил оставить меня подыхать от голода. Бред, полный бред! Если уж хочет, чтобы мне было плохо, почему не придёт с грёбаной плёткой?! А может он держит меня в подвале, потому что боится? Похитить — похитил, а справиться кишка тонка. Стоп! А как он меня похитил? Вспоминаю дрожащие руки, испуганный взгляд и огромные серые глаза, беспомощно взиравшие на преподавателя. С решительностью у парня всегда было плохо. И…       —Твою мать! — кусаю губу до боли.       Ссать хочется невыносимо. У меня небольшой выбор. Либо помочиться рядом со спальным местом, либо терпеть, пока не намочу трусы. Резко поднимаюсь с постели и делаю своё дело. Облегчение смешивается с досадой. Опускаюсь обратно на матрас. Резковатый запах мочи бьёт в ноздри. Чёрт бы его побрал! Пусть только явится!       «Ты так и не понял, Драган?»       «Что это я должен понять?»       «Ты беспомощен и ничего не сможешь сделать. А вот он может сделать с тобой всё, что захочет».       «Да что он сделает?! Он же размазня!»       «Этот размазня тебя похитил и посадил на цепь».       «Как посадил, так и отпустит. Просто решил попугать».       «Как скажешь».       Открываю глаза. Уснул при помощи техники, которой меня учили в школе авроров. Нас многому там обучали. Иногда нужно спать не тогда, когда хочешь, а когда есть возможность. Заставляешь организм функционировать. Дрессируешь и муштруешь. Если закрыть глаза и закатить их, уснёшь быстрее. Организм поверит в то, что ты заснул, потому что когда спишь, глаза непроизвольно закатываешь. Очень эффективно. В этот раз я забылся не так быстро: голод мешал отключиться. Он перекатывался в желудке, оставляя мерзкое сосущее чувство. Создавалось впечатление, будто я медленно таю и растворяюсь в темноте. Иллюзия, но до крайности неприятная.       Тянусь к бутылке с водой. Кроме того, что жрать хочется невероятно, я мучаюсь сушняком. Но Александру такие мысли на ум не приходили, конечно.       «Ты уверен? А мне кажется, что как раз об этом он и думал».       «Ты заткнёшься, наконец?»       «Воду тебе следует экономить. Кто знает, когда он придёт?»       «Через два дня».       «О, так ты ему уже веришь? Он, кстати, сказал не через два дня. А дня через два. Заметь это».       «Иди нахер!»       По моим подсчётам прошло около суток с момента его ухода. А если прибавить к этому время, пока я провалялся в отключке, я не ел около полутора суток. Голова неприятно побаливает. Упрямо поднимаюсь. Упражнения должны помочь. Игнорируя головокружение, отжимаюсь. Потом до меня доходит. Я же расходую влагу. А она выходит вместе с потом. Твою мать! Теперь мне нельзя лишний раз двинуться! Неужели нельзя было оставить больше воды?! Насущный вопрос. В горле уже пересохло, а от жажды раскалывается башка. Вожделенно смотрю на бутылку. Жидкости в ней осталось всего ничего. На сутки не растянуть. Во рту скопилась горечь. С силой бью кулаком по стене и рычу от боли. Пакостный мерзавец! Ублюдок! Гад!       — Александр! Выпусти меня, сукин ты сын!       Крик рвётся наружу, бью по стене, расшибая кулаки в кровь. Озираюсь по сторонам в поисках чего угодно, чтобы освободиться, но ничего нет. Только матрас. С остервенением дёргаю цепи. Из груди рвётся глухое рычание. С губ срываются ругательства. Успокаиваюсь, когда довожу себя до изнеможения. Я весь в поту. Пот быстро остывает, оставляя липкую плёнку на теле. Меня всего трясёт. Что… что это было?       «Ты слетаешь с катушек, Драган».       «Нет. Я в порядке. Я буду в порядке».       Вышел из себя. Эмоции — последнее дело. Нужно успокоиться. Что делать? Ждать. Просто ждать. Нужно успокоиться. Воды у меня очень мало. Буду экономить. Еды нет вообще. Но нет, не думаю, что он хочет просто меня уморить. Я поступил жестоко. Он хочет поступить жестоко. Жить придется не сладко, но буду. Время есть. Гнев подтачивает и лишает сил, а они мне понадобятся. Буду ждать. Спокойно ждать.       И я жду. Лежу на матрасе, смотрю в потолок. Тиканье врезается в мозг и сводит с ума. Игнорирую. Не хочу смотреть на белый круг циферблата, но после каждого глотка из бутылки смотрю. Вода… в ней жизнь. Затылок ноет. Постепенно боль охватывает всю голову. Терплю. Рано или поздно это закончится.       Когда я слышу издалека звук открывающейся двери, то не могу удержаться. Приподнимаю голову. Так и тянет уронить её на матрас. Вглядываюсь, с трудом различая стрелки часов… Прошло ровно двое суток. Он пунктуален.

***

      — Что хорошего ты сделал в своей жизни?       Алекс садится на корточки рядом с лежащей на ковре жертвой. Рассматривает бледное, залитое потом лицо. За его плечом тяжело дышит Вэнс. Он заведён до предела и наверняка возбуждён.       — Не понимаю…       Жертва смотрит умоляющими глазами затравленного животного. Глаза тусклого оттенка и кажутся белыми. Алекс испытывал бы жалость, если бы мог. Не испытывает. Так уж сложилось.       — Ты плохо себя вёл, — мягко говорит Алекс, — Видишь того парня? Он хочет тебя наказать.       Вэнс угрожающе поводит широкими плечами, и чёрная кожаная куртка поскрипывает.       — Но я хочу тебе помочь. Разве можно убить хорошего парня? Нельзя. Но ты должен доказать, что ты хороший парень.       Алекс нежно улыбается, и жертва издаёт булькающий звук. Слово «убийство» почему-то безумно всех пугает. Особенно из уст Алекса, являющего собой помесь ангела-мстителя и хорошего полицейского. Иногда он изображает плохого парня, а Вэнс играет в адвоката дьявола. Сценарии у них разнообразные. Методом проб и ошибок они выделили несколько любимых ролей и сценариев. Импровизации тоже находится место.       — Отвечай, тупой мудак!       Вэнс срывается с места и бьёт жертву наотмашь. Алекс не завидует толстяку. Удар у Вэнса тяжёлый, а сейчас мотивов бить слабее нет. Вэнс старается не портить лицо миловидным парням. Их-то он любит пользовать.       — Я… я в церковь хожу. Пожертвования оставляю…       Кровь течёт из носа жертвы тонкой струйкой. Алекс бережно вытирает её тонким белоснежным платком.       — Я же разговариваю с человеком. Смотри, что ты натворил… — укоряет Вэнса.       В голосе звучит искренний упрёк. Они оба знают, что парень не жилец, но продолжают игру. Игра нужна им обоим. Алекс вовсе не издевается. Ему не так уж нужны насмешки над беззащитной жертвой. Он бы с радостью пилил руки-ноги и подвешивал моральных уродов на крюках, не тратя время на лишние разговоры. Всё равно выбранный им человек не выживал. Для Вэнса игра имела другое значение. С одной стороны она напоминала все эти долбаные сексуальные игры и возбуждала примитивные инстинкты преступника. С другой стороны, Дмитрий Воронцов как-то сказал, что людям нужно преподносить свои принципы в доступной для них форме. Вэнс не делал разницы между хорошими и плохими парнями, но его очень веселила игра в судей и полицейских. Алексу эта же игра помогала не забывать, для чего он делает то, что делает. Трудно сохранять равновесие, балансируя над пропастью.       —Слабый мудак.       Вэнс фыркнул, стягивая с себя окровавленную футболку. Швырнул футболку на пол и с силой пнул толстяка в живот. Широкая рана изрыгнула на пол скользкие мясные ошмётки.       — Вэнс, это омерзительно.       Алекс поморщился, делая шаг назад. Кровь всё ещё сочилась из вместилища души. Уже опустевшего вместилища. Иногда в Алексе пробивалась склонность к романтизму.       — Детка, ты весь в крови и говоришь, что это омерзительно?       Вэнс ухмыльнулся во весь рот, сделал несколько больших глотков из бутылки со спрайтом и притянул к себе сопротивляющегося Алекса.       — Вэнс, ну прекрати. Я не буду заниматься этим тут. Надо избавиться от тела.       Любовник запротестовал, но в подобных ситуациях Алекс ему не потакал. Когда речь идёт о безопасности, сантиментам не место. Да и трахаться над почти трупом мошенника, обирающего старушек и сирот... Вульгарно. Впрочем, с Вэнсом иначе не бывает.       От тела отделывались как обычно. До встречи с Алексом Вэнс сбрасывал трупы буквально под окна полицейских участков и городских дум. Позёр. Алекс убедил Вэнса в том, что рисковать не имеет смысла. Если посадят за решётку — веселье закончится. Он бы и с трупами не возился. Превращал бы сразу в невинные предметы и прятал. Но тут Вэнс заупрямился. Начал трогательно плакаться, что его лишают возможности помахать топором. Алекс сдался, но конечности превращал в забавные предметы и вывозил за черту города. Закапывал. Или топил. Чары то не вечны.       — Слушай, а к тому парню мы когда пойдём? — Вэнс размахнулся и опустил топор на посиневшее бедро трупа.       Шмяк! Алекс поморщился. Брызги крови долетели до изящного белоснежного столика, орошая его каплями. Алекс сжал покрепче стакан с минеральной водой. Да, нужно решить этот вопрос с Вэнсом. Не очень хочется, но придётся. В конце концов, он ввёл любовника в заблуждение.       — Думаю, пока будет лучше, если приходить к нему буду только я.       Вэнс вскинул голову.       — Это ещё почему? — подозрительно спросил он.       Прищурился, как волк. Глаза хищно сверкнули. Алекс немного улыбнулся.       — Так будет интереснее. Сейчас он думает, что может выбраться. Испытывает надежду. Видя меня, верит в то, что у него есть шанс. Представь его реакцию, когда он увидит тебя и осознает, кто на самом деле провернул всё дело! Ты же всех их заставляешь в штаны гадить, здоровяк!       Вэнс всё ещё очень внимательно глядел на Алекса. Не поверил? Алексу отчего-то казалось, что он сможет успокоить Вэнса только временно. Ох, нельзя подпускать его к Драгану. Вдруг сотворит с ним что-то? Вэнс ведь и не знает правду. Ни в коем случае не должен узнать. Можно было бы вырвать Драгану язык, чтобы не разговорился, но это вызовет подозрения. Какие сложности… Дмитрий Воронцов в своё время сказал, что инструменты используются для удобства дела. Вэнс полезный инструмент. Но все эти осложнения…       — Хорошо, — внезапно сказал Вэнс, — но потом я включусь в игру.       — Конечно, — Алекс улыбнулся, подходя к любовнику и кладя руку на широкое плечо, — конечно, включишься.