POV Феликс
Они проснулись ближе к полудню. Дэн добросовестно убрался и помыл посуду, а ключи оставил в почтовом ящике. Феликс ждал его на лавочке во дворе, утоляя похмелье огромной бутылкой минералки. Впрочем, он чувствовал себя неплохо и по достоинству оценил блины с ветчиной в забегаловке. После завтрака они сели в машину и выехали на главное шоссе. Дэн надавил на педаль газа, Феликс открыл окно, подставляя лицо ветерку. Вдоль дороги замелькали бесконечные поля, нестройные ряды сосен, елей, берез. На окраинах деревень поблескивали пруды, под ряской томились небольшие болота. Красочные избушки и небольшие огороды сменил унылый серый пейзаж небольшого города, а потом вновь замелькали бесконечные поля, леса и луга. Ближе к ночи они остановились в маленьком поселке и сняли какую-то комнату с двумя кроватями, холодильником и сломанным душем. Феликс снова хорошо напился, вливая в себя коньяк за двоих, чтобы справиться с пугающими снами. Поутру ему было хреново, в дороге укачивало, и он жалел о том, что не может при Дэне выпить отрезвляющее. Пришлось остановиться в какой-то жопе мира и купить в аптеке таблетки. Головная боль отпустила, прошла и тошнота. Обед они устроили на берегу большого красивого озера, подкармливая уток и селезней. Ближе к вечеру остановились, чтобы полюбоваться величественным собором в городке Н, и Дэн предложил остановиться на ночлег здесь. Феликс согласился. Его поездка внезапно превратилась в небольшое путешествие по необъятной Родине. Если бы для достижения своей цели Феликс использовал порт-ключ, он сразу очутился бы в очередном ничем непримечательном городе, который магглы считали запущенной дырой. Маги же знали, что на месте заброшенной военной базы находится магическая тюрьма строгого режима. Ещё во времена СССР волшебники вытеснили военных с базы и устроили на ее территории тюрьму для опасных магических преступников. Толстые стены здания и ограда под электрическим напряжением не могли уберечь мирных жителей от магов, а вот сложная система безопасности, множество заклинаний и охрана, состоявшая из отборных авроров — вполне. Тюрьмой заведовал директор Черпухов. Раньше он работал главврачом в центральной магической больнице Санкт-Петербурга, а потом его перевели. Было ли это повышением или наказанием — неясно. Одно можно сказать точно: маггловские поветрия, проникнувшие в мир магов, сильно на него повлияли. Черпухов не просто хотел держать хищников под замком. Он жаждал понять, что ими движет. Проще говоря, он увлекался маггловскими науками — психиатрией и психологией. Тюрьму часто посещали единомышленники доктора Черпухова. Им не терпелось прославиться своими статьями о магических методах влияния на психику, значимости зелий в принудительном лечении или влиянии сексуального насилия на девиантное поведение в юношеские годы. Будущие хит-визарды и авроры проходили здесь учебную практику. Черпухов использовал заведение и для личных целей — за деньги мог пропустить журналиста или продать богатому коллекционеру нечто, имевшее отношение к известному заключенному. Картины Дмитрия Воронцова, например. Но безопасность здесь бесспорно была отлажена идеально. Всех посетителей без исключения обыскивали, допрашивали, проверяли сканирующими заклинаниями. Пройдя через все кордоны, некоторые посетители удостаивались встречи с директором. Продолжительность зависела от важности гостя. Феликса Черпухов затащил в кабинет с порога и почти сразу предложил ему выпить водки. Водку Феликс не жаловал — она пробуждала не лучшие воспоминания. Впрочем, иногда было проще выпить, чем что-то объяснять, поэтому, когда Черпухов демонстративно полтарашку на стол, вытащил на свет стаканы и позвал секретаршу, чтобы она организовала закуски, Феликс не смог сопротивляться. Он был немало озадачен. Важным человеком его нельзя было назвать. Впрочем, сын самого известного заключенного быстро понял, в чём дело. − Он просто монстр, — говорил Черпухов, подталкивая Феликсу тарелку с нарезкой, — Настоящий психопат. Извините, что так говорю о вашем отце, Феликс, но некоторые поступки ничем, кроме безумия, не объяснить. Тот кивнул. Обсуждать деятельность отца не очень хотелось, но выбора не было — Черпухов явно горел желанием составить психологический портрет своего самого известного заключённого. − Я не могу отказать ему в чувстве прекрасного — все эти картины, Пушкин и Лермонтов наизусть… − на лице с расплывающимися контурами сквозило явное недоумение. Феликс снова кивнул. Если директор думал, что Феликс хорошо знает отца, то он жестоко ошибался. Черпухов подходил к главному вопросу неловко, как старшеклассник, который пытается расстегнуть лифчик одноклассницы. − Вы же должны знать своего отца… «Скажи, ЧТО такое твой отец, чёрт побери!» — слышалось в его словах. Молчаливое поведение Феликса вызывало у директора едва скрываемое раздражение. − Я не виделся с ним много лет, − отметил Феликс, с силой сжимая стакан. − Вы скоро с ним встретитесь. Я буду рад, если вы поделитесь соображениями, ведь вы… «Сын опасного убийцы», − промелькнуло в мыслях Воронцова, − «Купи себе диктофон, старый мудак». − Я постараюсь, − откликнулся он, чтобы поскорее отделаться от Черпухова. Не хотелось оставаться в этом затхлом кабинете наедине с затхлым человечком, от которого разило невыразимым одиночеством. Отделаться от Черпухова сразу не удалось — он пошел провожать Феликса. Решил лично проинструктировать. − Пришлось изменить правила безопасности, когда у нас появился Дмитрий Воронцов, − отметил Черпухов, спускаясь вниз по лестнице, − Сейчас я покажу почему. Он остановился и вынул из кармана серой рабочей мантии несколько цветных колдографий. Феликса поразила мысль, что они были припасены заранее. Черпухов готовился к визиту, возможно, планировал разговор. Неужели он заразился безумием от своих подопечных? − Пятнадцатого сентября 1983 года он пожаловался на боль в груди, − Черпухов втиснул колдографии в руку Феликса, − Один из охранников использовал сковывающие чары, чтобы доставить его в больничное крыло. Он снял заклинание, чтобы переложить Дмитрия на койку и зафиксировать ремнями. Нарушение техники безопасности на самом деле. Тело от сковывающих чар становится неподатливым, как камень, лучше применять чары пут, и преступник останется беспомощным и неподвижным. Как бы то ни было… За две минуты Дмитрий сделал с охранником это… Феликс неподвижно уставился на жуткое лицо с окровавленными впадинами глазниц, ртом развернутом в безумном крике. К горлу подкатила тошнота. Он сглотнул и поспешно вернул колдографии Черпухову. Его замутило. − Его пульс оставался ровным, даже когда он выдавил охраннику глаза. Теперь вы понимаете? − Черпухов был удовлетворен реакцией посетителя, − Не подходите к магическому стеклу и не дотрагивайтесь до него. Для передачи вещей есть ящик, но вы не должны давать ему ничего кроме бумаги. Если он захочет что-то вам передать — не берите. Соблюдайте осторожность. Он опасен. Для всех без исключения. Ну, вот мы и пришли. Иван покажет вам, куда идти дальше. Феликс немного удивился, проводив взглядом директора, который отдал распоряжения и быстро ушел. Нет, даже не ушел, а удрал. С чего бы это? Впрочем, странности директора Воронцова волновали мало. Больше всего тревожила предстоящая встреча. Он окинул взглядом тесную комнатку с железными стеллажами вдоль стен. Стеллажи ощетинились многочисленными папками с личными делами. Каждое личное дело — чья-то жизнь. За каждой жизнью тщательно присматривали охранники — люди разных возрастов, национальностей и весовых категорий. Их объединял взгляд — цепкий, настороженный и хищный. Впрочем, Иван, которого упомянул Черпухов, отличался. Голубые глаза на широком славянском лице излучали приветливость. Своим присутствием он освещал тусклую комнатушку. − Директор Черпухов уже ознакомил вас с правилами? Не подходить к стеклу, не дотрагиваться до стекла… Феликс быстро кивнул. − Можете повесить вашу куртку здесь, − Иван кивнул в сторону вешалки, на которой мантии соседствовали с ветровками. Воронцов присовокупил к ним свою кожанку и сразу об этом пожалел — по телу пробежала дрожь. Здесь было холодно или холод просачивался из-под щели между полом и массивной железной дверью, за которой притаились хищники? Иван распахнул эту дверь и Воронцов увидел длинный коридор с рядом камер по обеим сторонам. − Его камера — последняя слева. Я поставил для вас стул. Не волнуйтесь. Всё будет в порядке. Феликс с затаенной дрожью сделал первый шаг в обитель зла.POV Драган
− Александр… Собственный голос кажется хриплым, словно карканье ворона или лай собаки. Не мудрено. Вода закончилась много часов назад. Или мне кажется, что прошло много часов, потому что я потерял счёт времени? Тикающие часы на стене не помогают. Когда нечем занять воспалённый разум, начинаешь медленно скатываться в безумие. Я постепенно схожу с ума, и занять себя нечем. Происходящее кажется мне сюрреалистическим бредом. Но Александр, стоящий напротив − не бред. Александр в белоснежной рубашке и чёрных брюках. Александр с тёмными волосами, зачёсанными назад, что делает его похожим на бухгалтера. До меня доносится горьковатый цитрусовый аромат его духов. Нет, это не может быть бредом. − Александр, ты чёртов ублюдок! Как ты мог оставить меня почти без воды на двое суток?! С моих губ едва не сорвались другие слова. Как ты мог кинуть меня здесь в полном одиночестве?! Я с ужасом прихожу к выводу, что встретил приход своего похитителя с облегчением. Человеческое общество взбадривает, когда у тебя нет ни пищи для разума, ни возможности себя занять. И ведь Александр мог не вернуться, а я бы помер тут от голода и жажды. Впрочем, он не способен бросить человека подыхать таким образом. − Ты мог бы быть и повежливее, Драган, − с мимолётной улыбочкой говорит он, и у меня непроизвольно пробегает мороз по коже, − Я принёс тебе питьё. − Извини, − говорю я, − Мне просто очень хотелось пить. Извиняюсь перед ним не из страха или покладистости. Но я же не глупец. Зачем грубить человеку, от которого зависит твое существование? К тому же… Несмотря на пройденные годы, не смотря на произошедшее, я не могу спокойно на него смотреть. Что-то смущает в его серых глазах, изгибе губ, нежной коже… По телу пробегает дрожь. − И не только пить, − насмешливо говорит он и брезгливо морщится. − Я принесу тебе ведро. Сначала не понимаю, о чём идёт речь. Затем вспоминаю, что гадить мне приходилось почти там же, где лежу. На фоне чистого и аккуратного Александра чувствую себя грязным и потным животным. − Александр… Он вскидывает чёрную бровь, разглядывая меня с живым интересом. Трудно подобрать слова, и я некоторое время молчу. Впрочем, он терпеливо ждёт. − Что ты от меня хочешь? Очередная улыбка. Мне кажется, скоро я смогу составить целую картотеку его улыбок. Ах-Феликс-как-я-рад-что-ты-меня-спас-в-очередной-раз улыбка. О-умоляю-не-бейте-я-сделаю-всё-что-угодно улыбка. Я-знаю-урок-на-отлично улыбка. Мне-нравится-держать-тебя-в-неведении-касательно-твоей-участи-Драган улыбка. И с каждой грёбаной улыбкой он просто красавец. − Разве не очевидно? — спрашивает он, доставая из-за спины бутылку воды. Все мысли разом вылетают из моей головы при виде обыкновенной бутылки. Любуюсь её пузатыми запотевшими боками, капельками, скользящими вниз по влажному горлышку, колебанием жидкости внутри… − Хочешь? — игривым тоном спрашивает Алекс, и по моему телу словно пробегает электрический ток. − Да! Да, я хочу её больше, чем, что бы то ни было! Я мечтаю о ней так, как не мечтал ни об одной женщине и ни об одном мужчине, за исключением… Смотрю на Александра с подозрением. Что он хочет взамен? Унизить? Причинить мне боль? Неожиданно он кидает мне бутылку, держась на достаточном расстоянии, чтобы я не смог на него напасть. В этом пугливом девичьем жесте я вижу нечто трогательное. Впрочем, я забываю обо всём, ощутив божественную влагу на губах. Присасываюсь жадно к горлышку и делаю большие глотки. Припадаю к бутылке, как к материнской груди. Пью не чувствуя вкуса, но утолив жажду различаю нотки лимона и лёгкий привкус трав. Выпиваю больше половины и вскидываю голову. Алекс смотрит на меня со странной усмешкой. − Напился? — спрашивает он. Я машинально прижимаю к груди почти пустую бутылку. Он не смог бы ее отнять! Воды почти не осталось, но я понятия не имею, когда мой суровый хозяин принесёт добавку. Он как Одиссей наоборот… Эта мысль заставляет меня рассмеяться. − Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Алекс. − Одиссей наоборот, − улыбка гуляет по моему лицу свободно, недоумение в глазах Алекса смешит ещё больше, − Одиссей гостей перебил, потому что задержались у него дома, а ты наоборот удерживаешь, − поясняю мысль. − Вижу, тебе хорошо, − голос Алекса доносится откуда-то издалека, зато я могу рассмотреть его с неожиданной чёткостью. Вижу нежный пушок на его лице, различаю в уголке вишнёвого рта аккуратную родинку. Но лицо его отдаляется, впрочем, как и он сам. Он уходит! − Нет, не уходи! — срывается с моих губ. Я не жалею о сказанном вслух. Мне тепло, кровь приливает к лицу, моё тело осыпают душистые лепестки роз. Они кружатся в воздухе красными всполохами, гладят мою кожу и скользят по телу. Мне так хочется поделиться своими ощущениями! − Ты скоро уснёшь, − купаюсь в его голосе, как в спокойном безбрежном море. …Меня накрывает мощная волна прибоя и увлекает за собой. Мягкие губы легко касаются моего лба, тонкие пальцы скользят по плечам. Лёгкие поцелуи покрывают шею, спускаясь всё ниже. Приподнимаюсь на широкой постели, накрытой чистыми хрустящими простынями. Притягиваю его к себе, усаживая к себе на колени и крепко обнимаю за талию. Прижимаюсь губами к тёплым губам, размыкая их языком и вовлекая в жадный поцелуй. Он не противится, отвечает, гладя и лаская моё тело, параллельно расстёгивая шёлковую рубашку. Руки мои нетерпеливо скользят по гладкой коже, изучая на ощупь. Пробую его на вкус, как хорошее вино. Податливость кружит голову, его нежный аромат сводит с ума. Падаю на постель, крепко сжимая его в своих руках, покрываю поцелуями тонкую шею, не сдерживаясь, кусаю и слышу приглушённый вскрик. Зализываю место укуса, сжимая руки на талии. Его рубашку стягиваю одним рывком, брюки расстёгиваю с трудом, потому что руки не слушаются. И вот он подо мной, податливый, желающий того же, что и я. Он принимает меня со стоном удовольствия, и я уже не сдерживаю себя, выплёскивая накопившуюся страсть. Он двигается мне навстречу, захожу до предела с каждым рывком и всё не могу оторваться от сладких вишнёвых губ. В конце изливаюсь в глубину его тела и в изнеможении погружаюсь в пучины тёмно-синего загадочного моря… …голова раскалывается, пульсирует. В висках стучит. Приглушённый свет в подвале режет глаза, вызывая боль. Во рту пересохло, тело покрыто липким холодным потом. Я валяюсь, как выброшенная на берег рыба, жалкий, опустошённый, не в силах пошевелиться. Закрываю глаза, только чтобы не видеть свет. Нет сил даже поднять руки, чтобы прижать их к ушам. Тиканье часов подобно ударам молотов. Мысли трудно собрать в кучу, но я умудряюсь это сделать. Наркотик… Конечно, это был наркотик. Не зря же вкус напомнил мне что-то! Много зелий изобретено как альтернатива маггловским снадобьям. Я не силён в этой науке, а вот Александр — да. Со стоном вспоминаю, что он всегда делал успехи в травологии и зельеварении. Вот только зачем было подсовывать мне что-то? Я ведь не страдал после того, как принял зелье. Мне было хорошо. Так хорошо, как не было давно. Происходящее сейчас мучает не больше, чем обычное похмелье. Так зачем? Внезапно мне вспомнились мои бредовые грёзы, в которых… Подавляю стон. Проклятье!