☆☆☆
— Зер, на диете? Ты обычно сразу три бухани лопаешь, — подколол монстра один из коллег, дружески похлопав его по мощной спине со всей силы, когда тот проходил мимо по коридору. — Да че-то совсем есть не хочется, — равнодушно отозвался Зеркат, доедая последний ломоть и отряхивая здоровенную лапень от крошек. — Тебя там, кстати, дожидаются. Какой-то юнец с самого утра выел мозг всему штабу. Говорит, что ему нужен только старший хранитель и больше никто. Мы его чуть в кутузку не засунули на пару суток, как он нас достал. — Разберемся, — все так же безучастно ответил Зеркат надоевшему мужчине. Еще пара десятков грузных шагов по серому коридору, два поворота — и крупногабаритный служитель закона оказался у тяжелой стальной двери своего родного кабинета. Под ней, на огромной скамье, и правда сидел невзрачный бледный паренек, с пустым затравленным взглядом, и нервно постукивал пальцами по собственным коленкам. Еще вчера этого паренька звали Гансом, но похоже, что совсем скоро он станет очередным безымянным трупом. — Ну, я старший хранитель. Чего цирк было устраивать? — начал разговор Зеркат весьма резко. Его громкий, хрипловатый голос звучал спокойно и устрашающе одновременно из-за звериных ноток. Незнакомец оцепенел, рассматривая необъятную фигуру, нависшую над ним, и, кажется, дар речи потерял. Перед ним стоял самый настоящий шерз, один из тех, что, по обыкновению, трудятся на стройках да каменоломнях. Серокожий, здоровенный шерз с огроменными руками, мощными короткими ножищами, черными глазками-бусинами и острыми ушками, торчащими из аккуратно подстриженной копны темно-серых волос. И все это было одето в традиционную темно-синюю форму старшего хранителя закона с серебряными пуговицами, белым аккуратным кружевным воротничком и манжетами (смотревшимися весьма нелепо на чудище). — Простите… мне нужен… — Кто-то другой? Ты что, ксенофоб? — усмехнулся Зеркат, аккуратно отпирая дверь в собственный кабинет, едва касаясь пальцами, чтобы не сломать ключ и замок, как бывало не раз. — Нет! — воскликнул Ганс, съежившись от ужаса. Здравый смысл подсказывал: не надо расстраивать создание весом под тонну… и облеченное властью, к тому же. — Я просто… мне нужно… — Заходи, разберемся, — монстр подхватил одной рукой ошалевшего юнца и занес его в «родные владения». Кабинет оказался довольно скромненьким и тесным, особенно для своего внушительного хозяина, зато мебель здесь поистине восхищала. А как иначе, она же из оренийского дуба да еще и выполнена на заказ специально для нужд исполина, который обычный стол или табурет уничтожит за день. Едва юноша заполз на один из стульев, напротив него уселся сам Зеркат и уже привычно достал кипу бумаг, готовясь к нудным заполнениям протоколов. — Представься для начала, — посоветовал он, не поднимая равнодушных глаз. — Меня зовут Ганс. Я сын мельника Аврентино… Внебрачный. Поэтому в семью меня не взяли, но всем необходимым я был обеспечен… — Так, стоп, — Зеркат кольнул придирчивым взглядом собеседника, отчего тот резко запнулся, — ближе к делу давай. — Хорошо, простите… Понимаете, меня могут убить… то есть скорее всего убьют, если вы не спасете меня от этого чудовища! — Вдохни, выдохни и с самого начала давай. Кто там тебе угрожает и почему? Ганс боязливо осмотрелся, а после чуть подался вперед и едва слышно прошелестел: — Келгар Редрайти. Новый судья.☆☆☆
Келгар остервенело впился в артефакт (почти что до трещин на его зеркальной поверхности), он ждал этот миг, предвкушал его, прокручивал в голове тысячу раз. Сладчайший миг совершившейся мести! От семейства его заклятого врага не осталось никого, кроме одной девчонки, которую изнасиловал и обрюхатил мерзкий уродец, и теперь, когда она сломлена полностью, можно заглянуть в выплаканные пустые глаза и насладиться ее страданиями… теперь… Равнодушное зеркало, в отличие от Ганса, передавало события с абсолютнейшей точностью, не жалея чувств своего хозяина. Вот и в этот раз оно отразило просто «невообразимые» мучения юной особы, облаченной в чистейшую ночную рубашку с рюшами и укутанную в одеяло. Кудряшки Лиа, которые уже давно должны были стать нераспутываемым войлоком, игриво переливались, разбежавшись по подушкам, а в ее «пустых» глазах горели задорные огоньки, которые можно встретить разве что в глазах счастливого ребенка. В настоящий момент девушка неописуемо «страдала», когда ее уговаривали съесть немного манной каши. Эш терпеливо предлагал еще одну последнюю ложечку, а Лианейн, в свою очередь, упорно воротила носик от нелюбимого завтрака в лучших традициях капризных принцесс. Келгар с минуту взирал на данный фарс, отраженный в мутной поверхности артефакта, сжав его тяжелую раму до предела своих сил. Еще немного, и бедное магическое зеркало полетит в ближайшую стену. — Нет, этого не может быть… не может… Она просто обезумела от горя! Она просто… — мелькнуло в голове судьи. — Вдруг и правда дочь заклятого врага безумна? Ведь не может же она наслаждаться компанией этой омерзительной твари с десятком щупов, что копошатся на полу, подобно змеям? Не бывает так! После долгих уговоров Лиа героически съела целых три ложки ненавистной каши, состроив невероятно страдальческое лицо при этом. Арига не мог не наградить за столь невероятный подвиг и, поставив миску на столик, наклонился к своей избраннице ближе, обнимая ее парой щупов. Сейчас она слишком хрупкая и слишком ранимая, поэтому прикосновения монстра оказались почти невесомыми, но и этого хватило, чтобы потерять голову, отдаваясь вполне невинному и легкому поцелую с любимым. — Еще ложечку ради меня? — прошептал Эш, с трудом отрываясь от самых желанных губ на свете. — Не дождешься… — Лиа прошелестела ответ очень тихо, но все равно в ее голосе звучали ноты счастья и удовлетворения, — ненавижу манку… в ней комочки. — Но это же… это совсем не комочки! Это ягодки. Твои любимые. — Комочки… И она холодная… — улыбнулась Лиа. — И я смертельно хочу спать… Просто… смертельно… А манку твою не хочу… Эштен моментально засуетился, убрав тарелку подальше, а через пару мгновений уже придерживал свою сонную девушку, помогая ей напиться перед очередным и долгим погружением в мир сновидений. — Я теперь больше… сплю… или меньше? Все как-то запутанно… не могу сосредоточиться… — Больше. Это наши дети так защищаются. Не сердитесь на них, они же не виноваты. — Я не сержусь… Я их и не чувствую толком. Это так… странно. — И это тоже их «защита». Своеобразная. — Я так… просплю роды, — Лиа улыбнулась одними уголками губ, уже почти заснув. — Именно это и произойдет. Вы очень-очень крепко заснете, а проснетесь уже мамой, — Эштен подоткнул одеяло и предельно осторожно поцеловал румяную щеку. Идиллия. Любовь. Преданность. Вот, что видел Келгар в беспристрастном артефакте, вместо страданий, на которые так уповал. А когда тварь — иначе в своих мыслях он не называл Эштена — с огромным нескрываемым удовольствием заползла под одеяло, чтобы обнять последнюю из рода Арзеви, окутать ее собой и тупо смотреть на ее спящую физиономию, то чуть не взвыл от горькой обиды и отчаяния! Келгар не понимал: какой смысл в том, чтобы лежать и греть эту брюхатую, любуясь ей, словно рядом священная реликвия? Он не понимал, просто не мог понять сине-зеленого уродца, у которого была тысяча шансов посадить кудрявую дурочку на цепь и штамповать свои уменьшенные копии, но выбравшего вместо этого один-единственный и самый жалкий шанс — любить. Любить искренне и самоотверженно. Келгар не мог больше этого вынести, в его обезумевшем взгляде сияла заледеневшая ярость от собственного бессилия и клокочущей ненависти. Через секунду волшебное зеркало с громким лязгом разлетелось осколками, когда его со всей силы швырнули в ближайшую обшарпанную стену. Еле сдерживаясь, дабы не устроить погром и не дать волю всем кипящим чувствам, судья натянул капюшон пониже, спрятав свое высокопоставленное лицо и зашагал к двери по искрящим черным осколкам. «Придется придумать новый план мести и на этот раз следить за его исполнением лично! Ну и одного слугу за „честную“ работу тоже надо отблагодарить. По достоинству», — билось в мыслях сломленного судьи.☆☆☆
— …И вот сегодня он лично решил посмотреть на Лиа. А я что? Я к вам со всех ног… Пожалуйста, помогите, он же меня уничтожит! — взмолился Ганс, обхватив голову руками. — У меня же нет покровителей. Я обычный сын мельника… Внебрачный. Я никто! Зеркат весь рассказ просидел мрачным валуном, не менял выражения лица, лишь его острые ушки временами подергивались от некоторых ужасных подробностей, а глаза-бусины, становились все краснее и краснее от ярости, бушевавшей внутри его мощного тела. — Сын мельника. Внебрачный. Ты понимаешь, что нужны доказательства? Даже если привлечь Келгара, то на суде будет его слово против твоего. То бишь слово важной шишки против слова обычного простолюдина. А с доказательствами твои показания приобретут хоть какой-то вес. — Я знаю… у Келгара в сейфе есть договора и расписки семьи Арзеви… те самые договора, которые весь род Арзеви и разорили! Келгар их перечитывает… временами. Он же помешан на своей мести! Живет, дышит исключительно ради нее! Другой бы радовался своим деньжищам, должности своей, а он… — Ордер на обыск судьи мне так и выпишут, ага, — фыркнул старший хранитель закона, обнажив острые клычки. — Вы мне… не поможете? — обреченно промямлил Ганс. — Мой долг — защищать закон Орена любой ценой. А такие, как твой Келгар, хуже обычных бандитов, потому что не прячутся от закона, а используют его в своих гнусных целях. Ненавижу подобных мразей, — Зеркат еле сдержался от того, чтобы не зарычать. — Я возьмусь за твоего судьишку. В конце концов, если меня уволят, то на пару буханок я всегда заработаю. На стройке, например, — он усмехнулся. — А меня т-тоже посадят, за соучастие? — Ганс распахнул перепуганные глазенки и даже машинально стер пот со лба. — Ты ведь только следил, верно? За помощь следствию и за твои показания, думаю, отделаешься парой лет на каменоломне. — Ч-чего? — Там приличные условия же. Не бьют, кормят нормально, если не борзеешь. Оклад хороший. А чего ты хотел, после стольких преступлений, которым ты способствовал, на диване лежать и крылатых шлюшек тискать? Так не бывает, дружок. — Нет… я… — запнулся Ганс. — Все равно об этом рано говорить, сын мельника, Келгар еще не на скамье подсудимых. Пока. Прим. Автора: Ганс учился плохо, поэтому в его репликах иногда проскальзывают ошибки.