Действующие роли

      Марион оказался повсюду. Он смотрел на Квентина с экрана телевизора и монитора компьютера, с рекламных щитов, с обложек журналов. Квентин удивлялся: как это раньше он не замечал популярности своего супруга? Он знал имя, мелькавшее в светской хронике, и знал лицо знаменитого актёра, но вряд ли мог сопоставить одно с другим. Теперь же этот омега стал частью его жизни, а может быть, и частью его самого.       Каждое утро Квентина начиналось с просмотра форума с громким названием «Эстермания». Там фанаты Мариона, в основном экзальтированные омеги, делились сплетнями, как новыми, так и старыми. Там появлялись фотографии его супруга с другом и дублером по имени Дебс, с темнокожим зеленоглазым актёром, которого звали Зандер, с принцем Калерата. Все эти люди раздражали Квентина, будто они предъявляли права на что-то, принадлежавшее лично ему, принадлежавшее глубоко и прочно, будто претендовали на часть его тела: руку, глаза, сердце. На супруга, без которого нет больше жизни.       А впрочем, нет. Он сам отказался от права мужа и отца. И это было первым признаком малодушия. Вторым, несомненно, стал его визит в Старвуд.       Третьего не будет.       Уничтоженный горем, растерянный, обезумевший, он бросился к своему омеге, как ребёнок к няньке. И тот принял его с предельным великодушием, с добротой и щедростью. Встал рядом и подставил плечо. Сыграл роль примерного супруга для всех, как в Старвуде, так и в Хартане. Даже оставшись с Квентином наедине, не вышел из образа. В этом он весь: точно знает, что нужно сделать, и перед трудностями не останавливается. Сильный, волевой, успешный. Такой не покажет своей слабости и никогда ни о чём не попросит. Не станет просить и Квентин. Нельзя просить тех, кто выше тебя, нельзя заискивать перед сильными! Марион должен сделать первый шаг. Но зачем это ему?..       Появились первые официальные фотографии Джулиана. Сначала в «Метрополитене», потом в интернете, потом повсюду. Особенно хороши были те, где маленький белокурый ангелок появлялся в одном кадре с черноволосым папой, сияющим зрелой красотой, излучающим покой и благополучие. Квентина фото разозлили: он не позволил бы торговать сыном. Потом понял: именно на такой случай его и лишили права голоса. Марион знает лучше. В интересах карьеры, чтобы привлечь внимание к новой картине, чтобы положить конец слухам, чем бы он ни руководствовался, он знает лучше. Немного задевало то, что фотографий отца не потребовалось. Но и в этом можно разглядеть скрытый смысл, довольно обидный.        Неожиданно и чуть ли не впервые в жизни Квентин стал замечать других омег. Вот мелькнула в толпе высоко поднятая голова, длинные черные локоны взлетели над плечами. Оказывается, это так красиво. Вот, принимая заказ, склонился к нему официант, обдавая волной цветочного запаха, удушливо сладкого. С грустью и с гордостью понимал Квентин: никто не может сравниться с его блистательным супругом, никто и никогда не заменит его.       Наступила пора зимних праздников. Улицы Хартана переливались разноцветными огнями, радостно возбужденные толпы штурмовали прилавки магазинов в поисках подарков. Задумался о подарке и Квентин. Что можно подарить тому, у кого все есть? «Эстермания» говорила об астрономе, назвавшем новую звезду Марион-Эстер. Другой поклонник подарил его супругу клочок земли в Сеймаре, где каждый землевладелец имеет право на титул лорда. Стоило признать: лорд Эстер — это звучало не просто красиво, но и правильно. У Квентина на подобные подарки не хватало воображения. Но однажды в витрине частной галереи он увидел картину, выполненную в стиле абстракционизма. Этого стиля Квентин не любил и не понимал, но что-то в изломанной тени на переднем плане напомнило ему финальный кадр с Кристеллем Террье: тонкую, раскинувшую руки фигурку, застывшую на самом краю. Картина оказалась совсем недорогой, что огорчило Квентина. Вероятно, автор полотна не был знаменитостью. Но решение было принято, картина, оплаченная, запакованная и снабженная дарственной надписью, отправилась в путь. А еще через несколько дней Квентин случайно забрёл в детский магазин на бульваре Согласия и сошел с ума, мучаясь почти болезненной нежностью, скупая всё милое, голубое и пушистое, напоминающее его золотого ангела. Ворох коробок с пышными бантами обещали доставить в Старвуд в срок, как раз к празднику Негасимого Света.       Пришли подарки и ему: килт и брошь клана Россов от Мариона, бутылка коллекционного коньяка от Беатриса. Открытка от Джулиана с отпечатком неправдоподобно крошечной ладошки. Открытку Квентин поставил на своем рабочем столе, да так и не убрал, несмотря на раздражающие слезно-умилительные взгляды каждого посетителя.       Он ждал приглашения на праздник Негасимого Света. Когда его не последовало, принялся ждать новогоднего приглашения и, разумеется, напрасно. Провел праздничную ночь в одиночестве, в первый раз в жизни напившись до беспамятства. В минуты просветления он недоумевал: как получилось, что он совсем один? Ну ладно, нет у него родственников, но должны же быть друзья, приятели, омеги? Ведь он учился в школе, в университете, занимался академической греблей, где же они, однокашники, товарищи по команде? Он не дорожил никем и всех растерял. И это справедливо и правильно.       Больное похмельное утро принесло горькое открытие. Теперь он знал, отчего его семья не вспомнила о нем в новогоднюю ночь. Съемочная группа отмечала праздник в особняке, знакомом Квентину. Костюмированный бал посвящался картине, уже весной выходящей на экраны. «Эстермания» пестрела снимками омег в бальных костюмах и альф в мундирах, и на каждом из фото сиял радостью и красотой его блистательный супруг. Особенно запомнилась одна фотография, на которой Марион и удивительно похожий на него Дебс с двух сторон обнимали за талию смеющегося Беатриса. За спиной у довольной троицы стоял рослый красивый альфа в офицерском мундире. Квентин вспомнил этого актёра. Марион представил их друг другу.       А вскоре вышли и рекламные плакаты новой картины. На фоне пылающего города в профиль к зрителю и лицом друг к другу застыли в полуобъятии юный омега и роскошный альфа. Квентин глядел на полураскрытые нежные губы, на тонкую руку, тепло прикрытую крупной ладонью альфы, и чувствовал, как встают на затылке волосы, и обнажаются клыки, и рокочет в горле хрип, слишком похожий на рычание.       Конечно, он нашел имя актёра в интернете. Шайлендер Санкара, звучит экзотически, не то что Квентин Росс. Разумеется, Мариона с этим Санкарой связывают давние и теплые отношения. Три года назад их роман обсуждала каждая бульварная газета, а журналисты хором пророчили двум звёздам скорую помолвку.       Хорошо, что люди придумали работу, как лекарство от депрессии, запоев и разрушающей жалости к себе. После праздников работы всегда вдвое больше. Квентин окунулся в дела с головой, и от этого, кажется, стало немного лучше, а может, и хуже, что, впрочем, одно и то же.       И когда во время очередного совещания вдруг брякнул внутренний телефон, Квентин рявкнул в трубку: — Я же просил не беспокоить!       В ответ голос ассистента проблеял жалобно: — Господин Росс, это ваш супруг… Я сказал, но он настаивает…       Квентин пулей вылетел из кабинета. У стола ассистента затормозил, почти вырвал трубку из его руки. — Да! Марион, это ты? Что случилось? Ты здоров? Что-то с Джулианом?       Тихое дыхание в трубке, голос едва знакомый, слабый: — Квентин… Мы здоровы… Квен… — Что с тобой, Мари? — колени подкосились. Альфа опустился на стол ассистента. — Ты знаешь, что… Приезжай. Приедешь? — Да! — рявкнул он в трубку. — Вылетаю сейчас же! — Скорее… Ты очень нужен мне сейчас. — Ты мне тоже! Ты мне тоже, Мари!       Скользнул взглядом по лицу ассистента, тот отшатнулся, увидев безумие в глазах босса. Скомандовал: — Машину к подъезду. Звоните в аэропорт, пусть готовят мой самолет. Если нет моего, пусть найдут любой другой. Любой, это срочно!       Дорога почти не запомнилась. От Хартана до Старвуда чуть больше двух часов лёту, и Квентин провел их в какой-то эйфории, одновременно радостной и тревожной. Он понял одно: у Мариона течка, и он хочет провести ее с супругом. Не с красавцем актёром, не с кем-то из тысяч желающих, а именно с ним. Это подарок и признание. Это также огромная ответственность. А вдруг он снова разочарует своего омегу? Мариону есть с чем сравнивать. Он более опытен, более искушён.       В аэропорту Старвуда его встречал Дебс, высокий темноволосый бета, похожий на Мариона. Парень молчал и смотрел хмуро, всем видом выказывая недовольство. Ворота частного посёлка, тихие улицы в тени магнолий, ворота небольшой белой виллы под черепичной крышей. Кованная ажурным металлом дверь, и с порога — запах. Цветущий сад, набухшие почки, новые клейкие листья, первые травинки на влажной земле. Квентина повело. Откуда-то появился Беатрис, подхватил его под руку с решительным: «Я вас провожу». От созданной воображением картины: истекающий желанием Марион, разметавшийся на белой простыне, резкой болью сводило в паху.       Но в светлой омежьей спальне было всё по-другому. Его Марион, бледный и как никогда прекрасный, раскладывал на кровати наряды. Квентин едва сфокусировал взгляд на разноцветных шелках, на стразах и вышивке. — Что?.. — выдохнул он с трудом. — Что ты?.. — Отбираю костюмы к благотворительному аукциону. На продажу. С запахом покупают лучше.       Ярко-алый шелк выскользнул из неловких пальцев, поверженным знаменем скользнул на пол. Омега первым сделал шаг навстречу.       Горячие губы коснулись его шеи, сильные руки обхватили за талию. Тихий шепот: — Ты приехал… — Я так хочу тебя, Марион, — простонал он в открытые в поцелуе губы. — Я так долго ждал… — Да, да! — нетерпеливый вздох, а с плеч его уже рвут пиджак, и тонкие пальцы проникают под рубашку и языками огня проходят по коже.       Последним, что запомнил Квентин, стали чёрные волосы, рассыпавшиеся по алому, и изумрудному, и золотому, и свет в широко распахнутых глазах любимого…