Пустыня

Этот путь от истока к исходу Огненной нитью сквозь наши живые сердца. Мы однажды вернемся в то пламя, откуда мы родом. Но сначала пройти семь кругов до конца. Крыс и Шмендра, «Маятник»

Настощее Город показался Сейдо чужим — настороженным, замершим в ожидании. Будто бы не они въезжали в него, а Город наползал на них, как древний ископаемый зверь. Окраинные улицы вставали мрачными пустыми стенами домов по обеим сторонам дороги. Холод пробежал по спине волной, Сейдо передернул плечами. Ему представилось, что жители не ушли, а умерли от страшной болезни, а их признаки теперь следят за ними из-за оконных проемов. Пустые глазницы окон и впрямь пялились на них жадно и неотрывно. Город напоминал теперь ловушку, хитрую мышеловку, тихо, терпеливо ждущую, пока жертва заберется подальше. И они с Акирой ехали туда, прямо к приманке. Улица сменяла улицу, стали попадаться на глаза жители — одинокие, жмущиеся по углам, напуганные шумом мотора. Страхом и тревогой было пропитано все вокруг, как неотвязным запахом мертвечины. Приближались знакомые кварталы, а тревога все росла, хватая за шею холодными пальцами. Старик, кутавшийся в пальто у обочины, резво нырнул в подворотню. Наверху хлопнуло окно, прошмыгнула серая тень — должно быть, крыса. Некому охотиться, мелькнуло в голове у Сейдо. Остался последний поворот — он уже понял, что не хочет знать, что за ним. Разбитые витрины, выбитая дверь, закопченные стены: «Re» здесь больше не было. Перед тем как Акира заложила лихой вираж и знакомый бар скрылся за поворотом, Сейдо успел заметить через раззявленные пасти выбитых окон сломанную мебель — никто не пришел сюда поживиться, и это было даже страшнее, чем само разрушение «Re». Они обсуждали запасной вариант, и теперь не оставалось ничего другого, как им воспользоваться. Прошлый визит в бар «Разруха» оставил у Сейдо тягостное впечатление, но других вариантов не было. Амон был лучше знаком с подпольной жизнью Города, но сейчас он не мог им помочь. Сейдо крепче прижался к Акире — стало будто бы еще холоднее. В «Разрухе» было малолюдно. Явных мутантов Сейдо не заметил: либо хорошо притворялись, либо предпочли не показываться в такое беспокойное время. Не было ни хитрой хозяйки бара, ни жутковатого Уты. Посетители подозрительно оглядывали каждого входящего — почему-то в голову приходили мысли об оружии под столом, — не слышно было ни пустой болтовни, ни пьяных шуток. Воздух ощутимо пропитался страхом даже здесь. Бармен, выставивший перед ними стаканы с водой, зыркнул раздраженно, когда Акира спросила про Ярмарочную площадь, и пару минут буравил их тяжелым взглядом. Потом, должно быть, решив, что они не слишком опасны, посоветовал не соваться туда, а если приспичило торговать, то лучше пойти на Вдовью улицу, где раньше можно было купить перешитую одежду, а теперь возник сам собой черный рынок, скрытый до поры от глаз Цитадели. Бросать мотоцикл было страшновато, но без него они привлекали меньше внимания и могли затеряться в толпе, если бы тут были толпы. Вдовья улица оказалась неприятным местом: на каждом углу перед ними вырастали мрачные личности, буравящие колючим оценивающим взглядом — попробуй разбери, покупателя они ждут или жертву. А может, для них это одно и то же. В таких местах главным было показать вовремя зубы, чтобы тебя не приняли за легкую добычу. Но чем дальше они шли, тем больше улица стала напоминать рынок, а не бандитскую клоаку. За несколько часов удалось даже обменять кое-что из привезенного на патроны. Наконец, Акира, видимо, решила, что этого достаточно, и объявила, что нужно выдвигаться к Главной площади. С тем же успехом могла просто стукнуть Сейдо по голове. — Ты с ума сошла? Слишком опасно. Что нам там делать? Она остановилась, посмотрела на него этим своим снисходительным взглядом, от которого у Сейдо внутри будто зажигался мотор бешенства, сказала со вздохом, пока он глубоко дышал, чтобы успокоиться и не разругаться с ней: — Мы собираемся возвращаться. Нужно понять, что к чему, увидеть Город своими глазами. И услышать, что говорят. — О Донато Порпоре? — Да. Это тоже. — Акира смотрела в пространство. — Погляди вокруг — все забились по щелям. Даже в баре тишина. И ребята из «Re» неизвестно где, если вообще живы. А нам позарез нужна информация, и мы должны ее отыскать. Сейдо опустил голову. Он понимал доводы Акиры, но затея ему не нравилась. Они упорно продолжали лезть в мышеловку, даже когда путь оказался закрыт, но он знал, что ее не переспорит — скорее она выставит его трусом. Лучше уж рискнуть прогулкой под носом охотников, чем позволить ей сделать это. Они выбрались из темного лабиринта переулков, улицы стали шире, а дома выше. Трудно было поверить, что вокруг тот же Город, который Сейдо знал раньше. Не было полной шумными толпами Ярмарки, исчезли праздно болтающиеся компании, стайки детей, выпрашивающих угощение у прилично одетых прохожих, в укромных уголках не обнимались парочки. Даже представить все это здесь было бы дико. Люди, закутавшись по уши, шли быстрым шагом, стараясь нигде не задерживаться и не смотреть никому в глаза. Женщина, укрывая полой пальто ребенка, короткими перебежками продвигалась от дома к дому. Несколько мужчин на углу у бывшей обувной мастерской, чьи окна теперь были заколочены, говорили о чем-то взволнованным шепотом, но смолкли при их приближении. Впрочем, смолкали теперь все и везде — видимо, боялись, что их слова достигнут не тех ушей. Сейдо заозирался по сторонам, будто бы ожидал обнаружить шпиона с одного беглого взгляда. Городом теперь правит страх, понял он. Впереди, у впадения переулка в широкую улицу, собирались люди. Слишком необычно для нового настороженного Города. Вливались в образующуюся толпу поодиночке, закрыв лицо капюшоном и оглядываясь с опаской, но в боязливом и непривычно молчаливом собрании чувствовалась отчаянная решимость и протест. Сейдо почувствовал, как Акира потянула его за рукав, туда, в толпу. Ну конечно — лучше места узнать новости им было не найти. Он сжал под одеждой нож, проверил в десятый раз, удобно ли лежит заряженное оружие на поясе. Акира спросила женщину с младенцем на руках, что намечается сегодня, но та глянула подозрительно и поспешила затеряться в толпе. Люди стекались со всех сторон, присоединялись к собранию — они явно знали, что тут происходит, чего-то ждали. Возбуждение вместе с предвкушением носилось в воздухе и передавалось от одного к другому, подобно болезни. Потом все затихли, и над головами пронесся зычный громовой голос, способный перекрыть рев мотора: — Покайтесь, неразумные и сомневающиеся! — Толпа вокруг заволновалась, люди нервно переступали с ноги на ногу, кто-то теребил в руках шапку, кто-то все пытался увидеть за головами громогласного проповедника. — Вы слишком долго слушали не тех людей, верили сладким и пустым словам! Посмотрите вокруг! Мутанты ли приходят за вами по ночам? Мутанты вешают вас по слову соседа? Мутантов опасаетесь вы, выходя из дома каждый день? Нет, это делает человек, который сидит в высокой башне. Вы привыкли верить Цитадели, но что, если слова и дела стали слишком уж расходиться друг с другом? Цитадель обещала безопасность, достаток, честный обмен. Это ли мы видим вокруг с тех самых пор, как объявился этот Кичимура Вашу? — По толпе прокатился гул одобрения, люди делились друг с другом своими новыми бедами, но оратор вновь привлек их внимание: — Вам было довольно того, что он молод, красив и смел. Вам было довольно громких обещаний, но что в итоге? Город будто вымер, трупы в пустыню вывозят грузовиками, и кто поручится, что это лишь трупы мутантов? Каждый здесь может стать следующим, а после никто не доищется правды. Что говоришь? Ты не мутант? Тебе нравится гора тел на Главной площади? Кому еще нравится гора тел? — Снова поднялся гвалт, в котором слышались как осуждающие, так и одобрительные голоса. — Кто из вас ходил смотреть на нее? Вы задали себе вопрос — откуда нам знать, сколько среди них мутантов? — Мой племянник не мутант, — вдруг завыла женщина из толпы, — он просто менял одежду, сам перешивал, его убили эти нелюди, бросили на площади… я ж его с детства знаю. — Голос потонул в гуле других голосов. — А кто творит все это? — продолжал оратор в темном одеянии. — Охотники Фуруты — дети с нечеловеческой силой. Видели вы таких прежде? Вот где задуматься бы о мутантах. Вдруг послышался шум, выкрики, кто-то завыл «Охотники!», кто-то бросился прочь. — Не верьте словам, смотрите только на дела их, только на дела! — проревел напоследок проповедник и растворился в переулке рядом. Что-то с ним было не так, что-то стучалось в сознание Сейдо, будто он вот-вот поймает эту мысль, но стало не до того. Слушатели запретных речей рванули кто куда. Акира тоже потащила Сейдо за руку. Позади раздавался шум множества бегущих ног. Сейдо все казалось, что гонятся именно за ними. К шуму прибавились истошные крики — не иначе на месте запретного сборища убивали кого-то. Бегущие не оглядывались, только прибавляли ходу. Вдруг Акира забрала резко вбок. — За мной, — бросила она и отпустила руку Сейдо. Рванулась в сторону, расталкивая людей, наклонилась, подхватила что-то и стала пробиваться в переулок. Сейдо добрался туда спустя пару минут, тяжело дыша. — Ты что делаешь?.. — Он оборвал сам себя — перед Акирой стоял ребенок лет четырех. Коротко стриженная девочка размазывала по пыльному лицу слезы, Акира поправила испачканную одежду и вдруг прижала девочку к себе: — Ну же, не плачь, детка. Все хорошо. Тебя больше никто не обидит. — Она отстранила ее на расстояние вытянутой руки. — Ты тут живешь? Недалеко? Девочка смотрела на Акиру большими серыми глазами и только хлопала ресницами. — У тебя есть мама или папа? — Малютка задумчиво посмотрела в пол, потом неуверенно кивнула. — Отведи меня к ним. Пойдем? — Акира поднялась, но девочка решительно помотала головой. — Нам надо уходить. Хочешь дождаться маму здесь? — Сейдо удивился тому, какой терпеливой и мягкой может быть Акира. Девочка опять покачала головой и только крепче вцепилась в ее руку. — Так. Мы идем к тебе домой. Туда? — Акира махнула в сторону переулка, девочка снова мотнула головой и потянула ее к улице, показывая маленькой ручкой на продолжение того же переулка, но по другую сторону. Между ними все еще катился поток напуганных, полубезумных людей. — Вот оно что… — пробормотала Акира. Она повернулась к Сейдо, в ее голосе мягкости не осталось ни на грамм. — Жди меня здесь. Я переведу ребенка на ту сторону и вернусь. Если не вернусь, значит меня убили. Она не дала ему ответить, просто подхватила девочку под мышки и нырнула в людской поток. Сейдо успел сделать лишь пару шагов, но Акира вместе с девочкой уже затерялась в толпе. Хотелось выругаться, назвать ее выходку грубым словом, но он почему-то не мог. Впервые ему пришло в голову, что будь они нормальной человеческой семьей, могли бы, наверное, завести своего ребенка. Интересно, хотела ли этого Акира? «Глупо даже думать о таком, — осадил он себя. — Ребенок здесь, в этом безумии. От двоих мужчин, обреченных на раннюю смерть. А если он родится мутантом? Конечно, она не хочет, иначе не пила бы отвар сумочника и не высчитывала дни, когда нельзя заниматься любовью». Сейдо не знал, пробилась ли Акира на ту сторону. Зато хорошо видел смятенные лица двигавшихся по улице людей: испуганные, нервные, возбужденные. Он услышал катившиеся прямо к нему крики, а когда разобрал слова, вжался в стену, от которой резко пахло застарелой мочой, и выхватил оружие: — Там мутант, держите его! Мутант! Ах ты бешеное отродье! Не дайте ему смыться. Бей его! Навстречу несся огромный тип с перекошенным лицом и металлическим ломом в руке. Это обо мне. Это за мной. Он просто убьет меня здесь. Сейдо сжал крепче револьвер и приготовился. Тип с ломом приблизился настолько, что было видно перекошенные яростью черты, вздувшиеся вены и налитые кровью глаза. Сейдо выпростал из-под куртки руку с оружием, но в последний момент преследователь промчался мимо, а за ним понеслись и другие с криками и угрозами. — Вот он! Вот он! Убей его! — Вопли раздавались совсем рядом — догнали значит свою жертву. Сейдо услышал короткий и страшный вскрик, заставивший кровь похолодеть, и вопреки чувству самосохранения рискнул выглянуть из переулка. Совсем рядом толпа из десятка мужчин окружила несчастного, уже лежащего на земле. — Вот это страхолюдство! Ты гляди, он так всех нас перережет. — Врежь ему железякой. — Стойте, нет! — успел тонко выкрикнуть мутант, но его голос потонул в общем гвалте. Сейдо слышал, как колотится сердце. Нужно было переждать, не лезть, не нарываться. Он ведь сам такой же мутант, с них станется забить насмерть сразу двоих, а если Акира успеет вернуться, то и ее. И даже допускать не хотелось, что могли еще сделать с ней обезумевшие, опьяненные дракой мужчины. «Это просто смерть, очередная смерть на моем пути — сколько я их уже видел? Сколько сам убивал — мужчин и женщин, вооруженных и безоружных, сильных, слабых… Я должен защищать Акиру, только ее…» — Пронеслось в голове перед тем, как он вышел к толпе, подняв револьвер. — Эй вы! — Сейдо выстрелил дважды, не особенно целясь — первая пуля прошла у самого уха бугая с ломом, вторая просвистела над головой патлатого рыжего детины. — А ну все назад — это собственность Цитадели! — рявкнул он, поразившись безапелляционной уверенности своего голоса. Сердце бухало где-то в горле от ужаса и безрассудной решимости идти до конца. «Если хоть кто-то сделает шаг в мою сторону, придется стрелять. Придется убить их всех», — подумал он, цепенея. Время вокруг будто замедлилось. — Что? Ты кто такой? — спросил патлатый парень с показным нахальством, но Сейдо уловил прозвучавшую в голосе неуверенность как маленькую, незаметную глазу трещину и, недобро усмехнувшись, перенаправил пушку на говорящего. — Моих ребят позвать? — Он кивнул в начало улицы, где все еще раздавались крики, должно быть, там уже полным ходом шла резня. — Ты, может, сам из мутантов, поэтому и выступаешь? — Сейдо постарался как можно точнее скопировать развязно-угрожающий тон бойцов из банды Аогири и почувствовал, как стало мерзко до тошноты. Это же закончилось. Закончилось. Я больше не один из них, я никогда не был одним из них по-настоящему. — Этот, — внутренне кривясь от отвращения к себе, Сейдо пнул скорчившегося у стены и ощерившегося шипами мутанта, — опытный образец, ценный материал, который по неразумию идиотов вроде вас сбежал из Цитадели, а теперь должен туда вернуться. По личному распоряжению Верховного правителя Вашу Кичимуры. Кто-то здесь хочет препятствовать Цитадели? — Дуло револьвера гуляло между озадаченными лицами уличных погромщиков. Веры в их глазах было немного, но никто не спешил испытать истинность его угроз на себе. Это только пока — Сейдо знал точно. Скоро они вспомнят о численном преимуществе и безнаказанности и снова полезут в драку. — А распоряжение-то Верховного правителя неплохо и показать бы, а, господин охотник? — спросил откуда-то из толпы вкрадчивый наглый голос. — А то как мы поймем, что сами вы из Цитадели, а не мутант какой? — Да, да, точно, — заговорили остальные все более уверенно. Сейдо почувствовал отвратительную слабость в коленях, вязкая желчь наполнила рот. Он сунул свободную руку в карман куртки — проверить запасные патроны, прежде чем начать стрелять, и нащупал сложенный вчетверо листок бумаги — составленный Акирой список вещей, которые следовало обменять сегодня. Он машинально вытащил листок деревянной рукой, расправил и развернул перед преследователями, холодея от собственной дерзости. — Вот приказ, — он добавил в голос металла, — а заодно и разрешение расстрелять всякого, кто помешает его исполнению. Никто не подошел ближе прочесть мелкие значки. Никто не закричал истошно: «Обман!», призывая остальных к расправе. Сейдо судорожно выдохнул. Исписанная бумага служила маркером, знаком, который не смели подвергнуть сомнению. Мутанты не пишут и не читают, мутанты не носят с собой ничего подобного. Как и никто из этих людей. Негромко переговариваясь между собой, парни начали разочарованно расходиться, опасливо поглядывая на его револьвер. Сейдо обернулся к пытающемуся зацепиться за стену и встать мутанту, схватил за запястье — на плечах и спине мутанта раскрылись веером тонкие острые костяные лезвия. Сейдо резко вывернул его руку за спину, почти раня шипами. Мутант что-то мяукнул, но не сопротивлялся — видно, успел получить удар по голове: по щеке к подбородку бежал ручеек ярко-красной крови. Сейдо рывком поднял его на ноги. — Спасибо за помощь в задержании. От имени Цитадели, — выдал он на прощание расходящимся преследователям. Сейдо потащил мутанта в переулок, все так же не отпуская вывернутой руки, сгрузил его за крыльцом, где прятался раньше, и стал ждать, но жаждущие крови люди так и не решились последовать за ним. Рядом был вход в подвал — вряд ли он сейчас кем-то занят, решил Сейдо. Он снова подхватил свою добычу, теперь уже не выворачивая рук, но стараясь держаться подальше от острых шипов. Дверь вылетела от одного удара, за ней было пыльно и сумрачно, пахло плесенью, а через узкие окна-щели под потолком лился слабый свет, в котором кружились частички пыли. Сейдо прислонил мутанта к стене, осторожно, чтобы не повредить острые пластины, торчащие из спины, и зажег фонарик, чтобы можно было видеть друг друга, не напрягаясь. — Помнишь меня? — Сейдо взял мутанта за подбородок. Пол-лица его заливала кровь, ссаженная на виске кожа висела лоскутом. Сейдо вытащил флягу с водой, смыл подсохшую кровяную корку. — Эй, Харо! Я Такизава. Ты меня помнишь? — Он потрепал мутанта по здоровой щеке. Харо застонал, потянулся к раненому виску. Сейдо перехватил его руку. — Не трогай, перевяжу. Это бугай с ломом тебя приложил? Харо кивнул и тут же поморщился от боли. — Их здесь нет, — успокоил его Сейдо, отрывая длинную полоску от майки. Он осторожно приложил отошедший лоскут кожи на прежнее место. Выглядело пугающе, но на мутантах все заживало быстро. Сейдо обмотал обрывок майки вокруг головы Харо, проступила кровь. Тем лучше. Людская вера в неуязвимость мутантов сыграет ему на руку. — Хорошо, что ты выжил… — слабо выговорил Харо, близоруко вглядываясь в него в полутьме. — А твой товарищ? — Он тоже. Он нашел меня, мы вместе теперь. — Я рад за тебя, правда. — Сейдо показалось, что он слышит в голосе Харо улыбку. Было неловко и вместе с тем почему-то тепло от этой встречи. — Ты научился пользоваться шипами. — Он показал на руки Харо — острые пластины почти совсем исчезли под кожей. — Пришлось. — Харо отвел в сторону руку, откуда с шорохом вырвался веер тонких лезвий. Они переливались серо-фиолетовым, а по краям вспыхивала тонкая ультрамариновая полоса. — Ты мог убить тех людей, — прошептал Сейдо, завороженно глядя на распустившееся сияющей чешуей оружие. Харо покачал головой. — Не убил бы, только поранил. Они бы меня тогда разорвали. Сейдо присмотрелся: Харо стал заметно старше, выше, чуть шире в плечах. Но больше всего изменился его взгляд. Он стал подозрительным, а еще в нем накопилось слишком много боли. — Харо… как ты живешь? Я помню твои песни. Харо горько улыбнулся. — Я скрывался вместе с горсткой выживших бойцов, так уж вышло. Научился пользоваться шипами и всему, чему они могли научить: убивать, защищать себя и добывать… воровать еду, — поправился он. — Потом сбежал, искал уличных актеров. Ты говорил о них, помнишь? Им понравились мои песни — я поверить не мог тогда. Даже написал кое-что для представления, пел в перерывах. Было здорово, ни на что не похоже. И им было наплевать, что я мутант, подумать только. Я бы хотел так жить… но потом пришли эти… из Цитадели, — Харо произнес это слово так, будто выплюнул. Сейдо не мог его винить — нынешние охотники нагоняли страху на всех, он бы и сам не хотел оказаться на их пути, пока был выбор. Харо смотрел в пространство пустым взглядом, будто переживая заново свои злоключения. Сейдо не хотел задавать вопрос, о котором думал с самого начала — чувствовал, что ответ его не обрадует — но не мог больше терпеть. — Харо… а что с Кайто? Ты ничего не сказал о нем. Харо дернулся слишком резко, будто хотел вскочить, но не сдвинулся с места, только прожигал его тяжелым, пронзительным взглядом. Словно Сейдо спросил о недозволенном. — Ты не можешь не знать, — в его голосе послышалось удивление пополам с возмущением, — ты ведь был там. Ты был бойцом! Сейдо поежился. Зачем напоминать о таком? Будто он мог выбирать, будто он… мог. И выбрал. Но Кайто он зла не делал. — Я ничего не слышал о нем и не встретил ни разу после того… случая. — Сейдо нервно сглотнул и спросил тише: — Что с ним стало? Он… умер, да? Харо гневно сверкнул глазами и помотал головой словно в изумлении. — Подумать только… ты даже не узнал, даже не осведомился за все то время, что был в Аогири! Он спас вас, пожертвовал собой ради… а! — он оборвал себя и махнул рукой, будто признавая тщетность упреков. — Видно, ты стал настоящим бойцом, Такизава Сейдо. *** Акира так и не увидела родителей девочки, но та уверенно направилась к дому и, прежде чем зайти, очень внимательно и серьезно на нее посмотрела. Потом исчезла за тяжелой дверью, а через мгновение выглянула, чтобы сказать единственные за их короткую встречу слова: — Эри. Меня зовут. Акира кивнула серьезно и представилась: — Я Акира. Рада знакомству, Эри. Она никогда не испытывала особой нежности к детям, ни малейшего умиления или желания понянчить — ничего из того, что обычно приписывают женщинам, но ребенок, оставленный в опасности, одинокий, безнадзорный ребенок, вызывал странную смесь жгучего сострадания и возмущения. Так не должно было быть. Дети не должны быть одни. Дети не должны оставаться там, где стреляют. Не должны попадать в руки чудовищ. Хотя последнее, пожалуй, можно было отнести ко всем. Сероглазая Эри улыбнулась ей на прощание, и от этого почему-то сделалось тепло. Ее лицо все еще стояло перед глазами Акиры, когда она вернулась в переулок, где оставила Сейдо. Толпа, пришедшая на собрание, разбежалась, и вокруг теперь было пусто — даже из окон домов не доносилось криков и ругани, пения и громких голосов, как раньше, только запахи — готовящейся еды, свежей блевотины, машинного масла, помоев и въевшейся мочи — говорили о том, что переулок не вымер, только затаился до времени. Сейдо на прежнем месте не было. — Так и знала, — начала уже злиться Акира, пока не заметила свежую дорожку крови. Сердце болезненно екнуло; ярко-красные капли вели к обветшавшей лестнице в подвал. Акира зарядила винтовку и уже было шагнула на шаткую, тоскливо скрипнувшую ступеньку, как тут же отпрянула назад — внизу что-то громыхнуло, из подвала, едва не сбив ее с ног, выскочил незнакомый юноша, метнул в ее сторону дикий взгляд и скрылся за поворотом. — Сейдо? — позвала она, успокаивая сердцебиение. Стоило оставить его на полчаса, и уже влип в историю. Сейдо выбежал следом за странным парнем, растерянно обшаривая глазами переулок и будто не замечая ее. — Он ушел, — Акира решила обратить на себя внимание, — убежал точнее. Ты уверен, что хочешь преследовать? — О-ох, — выдохнул Сейдо, оперся спиной о стену и вцепился руками в волосы. — Ты в порядке? Здесь свежая кровь… — Я… да, это не моя. Это кровь Харо, его пытались убить. — Сейдо уронил руки, судорожно вздохнул и уткнулся лбом в ее плечо. — Прости, что ушел… Акира обняла его, показывая, что все в порядке, спросила: — Харо из Аогири? Мальчик с песнями? Она их помнила — всех, кого Сейдо и Амон называли по именам, и тех, кого не называли тоже. Отсутствие имени не мешало ненавидеть. — Мы разговаривали, — продолжил он, будто оправдываясь, — а потом я спросил про Кайто… ты помнишь?.. Акира кивнула. — Кайто вам помог в подземелье Аогири. Сейдо покачал головой, будто отрицая ее слова. — Он спас нас. По-настоящему спас от того, что задумали те ублюдки. Это было бы… слишком. Не знаю как бы мы смогли жить дальше. А он остановил их. — О! — у Акиры не было слов, она притянула его к себе, погладила седую голову. — Они его убили. Бойцы. Подкараулили и убили. — Его тело содрогалось как натянутая струна — не от страха, от ярости. — Я был там, на базе, среди них и не знал. Я… мне было совестно спускаться, смотреть им в глаза, я просто не мог от стыда. А он решил, я зазнался, решил, мне было все равно. — Сейдо говорил быстро, захлебываясь, теряя слова. Голос его стал злым. — Мутантам нельзя убивать своих — за такое на базе Аогири вешали, но они сбросили его в шахту. Несчастный случай! Полоумный старик упал или покончил с собой — кто докажет, что было не так? Все знали, что это чушь, все, кто хоть раз его видел, но доказать ведь нельзя! А я… Харо прав, я просто никчемный трус, зацикленный на себе, иначе спросил бы хоть раз, заметил бы, что его нет… — Акира стиснула его в объятиях крепче. — Это ведь из-за нас все… — Нет. — Она отстранила его, спросила, глядя в глаза: — Ты знаешь, где живет Харо? — Сейдо помотал головой отрицательно. — Ничего, мы перебираемся в город. Мы его найдем, и вы поговорите вместе, втроем. Я уверена, он не винит вас на самом деле. А теперь пойдем отсюда. Мы слишком близко к охотникам Фуруты. *** — Так будет со всеми, кто не хочет жить в человеческом обществе, соблюдать правила! Кто не думает о Будущем, кто не хочет держать свою — нашу — кровь чистой! Они ведут человечество к полному истреблению, предают всех людей! — Надрывался истеричный голос среди улюлюкающей беснующейся толпы. Еще один проповедник. Теперь в более живописных декорациях: рядом поднималась вверх стрела крана, на которой болтался еще живой мутант, или пособник, или вовсе кто-то случайный. Жертва конвульсивно дрыгала ногами, будто исполняла свой прощальный танец для экзальтированной толпы. «Превращая четверть населения в трупы и еще четверть — в палачей, мы приблизимся к светлому безоблачному будущему. Может, именно так говорили перед Войной?» — Акире казалось, что людей поразила эпидемия безумия. Спасение человечества шло полным ходом: на древних фонарях качались повешенные с вывалившимися языками, под стенами домов лежали темными кулями то ли избитые, то ли мертвые, с некоторых из них уже стаскивали обувь и одежду. Таким ее Город прежде не был. Без всяких правил и законов, когда одна лишь воля умело накрученной толпы решает кому жить, а кому умереть, где готовы растоптать ребенка, а новые охотники, похожие больше на мутантов, чем на людей, устраивают бойни прямо на улицах. Сейдо с силой потянул вперед, и Акира тут только заметила, от чего он хотел ее уберечь. На нее смотрела безглазым обезображенным лицом женщина, посаженная на кол, обнаженная и с отрезанной грудью. Тело уже сделалось черно-синим, от него нестерпимо несло разложением. — Идем, идем отсюда, — шептал Сейдо настойчиво. Акира с трудом оторвала от казненной женщины завороженный взгляд. Но за первой им встретилась и другая: кажется, совсем молоденькая девушка. Ее подвесили за ноги, а между ними виднелось что-то, во что Акира не стала вглядываться. Послание было ясно ей и так: будешь раздвигать ноги перед мутантами — закончишь рядом в столь же непотребном виде. Акира отвернулась, сжав кулаки до боли, она всей душой надеялась, что несчастную убили прежде, чем сотворили с ней все это. — Это их последний оплот, так ведь? Когда ничего не осталось: ни мира, ни власти даже над собственной жизнью, ни возможности досыта есть, — она говорила вслух почти безотчетно, потому что ненависть раскалилась внутри добела и требовала крови. Сейдо побледнел, взял ее за руку, уводя от страшного зрелища; Акира сжала зло, до хруста его ладонь. — Тогда они вспоминают о том, что женщины еще более уязвимы, чем они сами. Что можно опуститься на самое дно мерзейшего скотства, но сбросить кого-то еще ниже. Изнасиловать. Убить. Подчинить себе чужую жизнь, чужое тело. Присвоить то, что им не принадлежит. Они думают, что так возьмут в свои руки будущее, но они ошибаются. Здесь их будущее, — она махнула рукой в сторону мертвых женщин, — в гниющем чреве, умерло, не родившись. И иного будущего они не достойны. Сейдо молча тащил ее дальше, до первого поворота в узкий переулок, где оба они решились перевести дух. Акира привалилась спиной к стене ближайшего дома — ноги держали плохо, руки дрожали. Сейдо вывернуло желчью, едва он успел от нее отвернуться. Акира сунула ему флягу с водой — сполоснуть рот. — Зачем это все? Нет больше «Дерева Аогири», так почему нельзя просто жить? — спросил он, откашлявшись и все еще глядя в пол в ожидании нового приступа. — Этого Фурута и добивался, — неожиданно для себя самой ответила Акира, а потом поняла, что так оно и есть, — всеми силами нагнетать ужас перед мутантами. Ему нужны страх и истерика, он взлетел на этой волне выше любого предводителя Цитадели. Сейчас его готовы носить на руках и петь ему гимны, но долго на истерике не продержишься. Он должен понимать это. К чему он стремится?.. — Акира сама поразилась вопросу так, что пальцы перестали плясать. — Уничтожить всех — людей и мутантов — и посмеяться на их костях? — пробормотал Сейдо, не поднимая головы. — Не надо так говорить, — Акира понизила голос. Сейдо отбросил упавшие на лицо волосы и посмотрел на нее вопросительно. — Это может оказаться правдой. *** Они возвращались к мотоциклу, выбирая не самые большие и не совсем заброшенные улицы, шли молча и настороженно, прислушиваясь к голосам и любым звукам. Ком в горле застрял намертво и не собирался исчезать, перед глазами снова и снова вставало лицо без глаз, а еще — закопченные стены Re. Теперь Акира тревожилась о его судьбе еще больше: что если не все успели уйти, и кто-то, не выдержав давления, рассказал про них, чтобы купить себе лишний час жизни? Вдруг там остались какие-то записи? Или кто-то еще мог проболтаться? Если их ищут, соваться в Город никак нельзя, можно с тех же успехом нарисовать на лбу мишень. Тогда им оставалось ждать атаки на фургон — атаки, которую они вряд ли смогут отбить. Она так увлеклась перебором вариантов, что не заметила, как Сейдо остановился, и едва не налетела на него. А после внимательно вгляделась в скопление людей впереди. Картина была знакома до боли: у перекрестка стоял патруль — несколько человек в форменных куртках проверяли прохожих с помощью специального прибора-сканера, реагирующего на мутантов. Предполагалось, что такие имеются у каждого патруля, но на деле больше половины приборов не работало, а чинить их в Цитадели не умели. Или не хотели — такие слухи тоже ходили. Акира с замиранием сердца вгляделась в охотников и выдохнула с облегчением. Незнакомцы, новенькие — два парня и девушка — совсем еще юные, с напряженными от усердия сосредоточенными лицами. Стрелять будет мерзко — все равно, что убить младших братьев и сестру, но Акира знала, что выстрелит, если станет нужно. Больше всего она хотела, чтобы нужно не стало. Она осмотрелась осторожно: свернуть с улицы было некуда. — Просто разворачиваемся и идем обратно, — шепнул Сейдо. — Медленно. Не спешить было сложнее всего — казалось, глаза всех охотников направлены в их спины и взгляды прожигают насквозь, копошатся червями под курткой, заставляя поторопиться, чтобы сбросить их, или же обернуться к опасности лицом. Акира Мадо не умела убегать, ненавидела убегать, равно как и прятаться — она была прямой как пуля, пущенная в цель. Охотницей, а не жертвой. Их не окликнули, не бросились догонять, значит нужно было лишь дотянуть до угла, совсем немного, а там пойти быстрее и запутать следы. Последние шаги они проделали почти бегом. Будто бы тяжелый груз упал с плеч в одно мгновение. А потом раздался знакомый писк — прибор-сканер определил мутанта. — Надо же как удачно я вышел на дежурство. Черная униформа и повязка на лбу — охотник Фуруты, из тех, кто предан лично ему, а не Цитадели. Они видели таких сегодня — на Главной площади, у крана — вооруженных и жутких в столь неподходящей роли полудетей. Совсем не таких, как те, у перекрестка — будто не настоящих, не человечьих детей. Безжалостных и бесстрашных. «Сироты, — вспомнила Акира, — такие же как Амон. Брошенные дети, попавшие в руки не к тому человеку». Жалость кольнула ее лишь на миг, мальчишка — вряд ли старше семнадцати — улыбнулся им зло и беспечно, глаза зажглись странным огнем. Тут был и азарт преследователя, и предвкушение расправы, и торжество победителя. Все, что пристало скорее бойцу из отряда мутантов, чем охотнику Цитадели. По спине пробежал холодок — этого не удастся заболтать. — Не стоит убегать. — Охотник одним стремительным движением оказался позади Сейдо, приставил ствол пушки к его затылку, ткнул, заставляя наклонить голову, и кивнул Акире: — Двинешься — пристрелю мутанта прямо здесь, даже в Цитадель тащить не придется. Тебя тоже пристрелю, мутантская подстилка, не надейся смыться. — Мальчишка довольно осклабился. — Мы просто мирные горожане. — Акира развернула к охотнику раскрытые ладони без оружия. — Заткнись, сука! — моментально сменил тон мальчишка, но в глазах промелькнула мимолетная неуверенность, будто он боялся, что все сорвется. Он вытащил две полукруглые толстые скобы с перемычкой посередине и мгновенно сомкнул их на запястьях Сейдо; тот дернулся отчаянно, но поздно — замок защелкнулся. Охотник рассмеялся звонким, почти детским смехом и потянул его руки вверх, вынуждая ниже наклонить голову. — Двое, ну надо же! Первая добыча и сразу двое! — он говорил, словно не в силах сдержать воодушевление, захлебывался собственной радостью и удачей. — Никто теперь не посмеет сказать, что я ни на что не годен, что мне бесполезно давать сканер. Пусть посмотрят и заткнутся, пусть подавятся там своими словами. За двоих могут дать дом — мне и мелкой — потому что у нас его нет с тех пор как такие как ты, — он ткнул в Сейдо дулом, — сожгли его и убили наших родителей. Акира почувствовала тошноту. — Эй, малец, я ее не знаю, — хмуро сказал Сейдо, — девку эту. Обменял у ее отца сегодня варанью шкуру в торговых рядах, а она и прицепилась как вошь — замуж видно хочет, дура. Отпусти ее, пусть ищет другого жениха. — Замуж за мутанта? Вот умора! — Охотник рассмеялся раскатисто и резко оборвал смех. — А за меня пойдешь, красотка? Не замуж, тут близко, за угол. Я никогда не был с женщиной, знаешь? — Он сделал было шаг к Акире и тут же остановился. Лицо сделалось жестким. — Но сперва я его пристрелю. Она дернулась рефлекторно — спасти, помешать. К нему, а не от него. Мальчишка снова засмеялся. — Беги! — сдавленно крикнул Сейдо. Акира хотела последовать совету — ускользнуть, обойти противника, а после неожиданно ударить. Но впереди маячили еще фигуры в черной униформе, а в глазах у мальчишки была такая упрямая решимость и вместе с тем затаенный страх неудачи, что она поняла — он ни за что не отступится. Даже ценой собственной жизни. Глупый жестокий ребенок. — Попробуешь убежать, прострелю ногу, — бросил ей охотник, уже не улыбаясь. — Или две, а потом вернусь за тобой, когда этого в Цитадель доставлю. «Мы выкрутимся, — Акира не собиралась позволять панике захватить себя, — он отвлечется, и я его убью». Мальчишка был неприятным, но от мысли, что придется его убить, становилось холодно. Она поняла вдруг, кого он напоминал ей — юного Сейдо, колючего и резкого от тщательно скрываемой неуверенности и подспудного страха. Он тоже хочет стать героем. И тоже не станет. Она переглянулась с Сейдо, чтобы предостеречь от резких движений. Я все сделаю. Сначала я — у тебя скованы руки. Нужно было миновать людную улицу, где за ними могли погнаться, и ни в коем случае не наткнуться на патруль. Акира была всецело занята планом побега и не заметила сзади легких шагов. — Младший охотник! Вас можно поздравить? — Она едва не споткнулась, настолько не ожидала услышать здесь этот голос, да еще так близко. — Вы задержали мутантов? — Джузо вынырнул из той же улицы, откуда они так позорно бежали пару минут назад. Он был без отряда, с одним только Абарой. Мальчишка-охотник, кажется, совсем не обрадовался вероятной подмоге. — Да, мутанта и его женщину, — буркнул он невнятно, будто желая закрыть добычу собой. — Посреди дня, они совсем не скрывались. — Отличная работа, охотник… Накаи. Ваши заслуги будут отмечены. Вы ведь только заступили на дежурство? А мы с Абарой как раз возвращаемся в Цитадель, так что я сам провожу пленников и доложу о вашем успехе. Тон Джузо не предполагал возражений, он шагнул к охотнику, ожидая, что тот подчинится. На лице мальчишки отразилось упрямое недоверие, а секунду спустя — решимость. Он мотнул головой. — При всем уважении, охотник особого класса Сузуя, это мои пленники. Я знаю порядок и имею право отвести их в Цитадель самостоятельно или распорядиться их жизнью на месте. Что я и сделаю, если вы будете мешать, — добавил он тише. Нет, Джузо, на этот раз не получится. Глаза Джузо нехорошо сверкнули. — Ты один, а их двое. Это может быть опасно вообще-то, — произнес он неожиданно примиряюще. — Может, пойдем вместе? Нам по пути. Мальчишка надулся, ощетинился, будто готовясь к атаке. Отчеканил, глядя в землю: — Это моя добыча. Я приведу их в Цитадель один или застрелю, особый класс Сузуя. Я не слабак и не неудачник, вот что, и не нужно мне помогать, если я не прошу. — Не стоит так неуважительно… — вмешался было Абара, но Джузо оборвал его. — Не надо, Ханбее. Накаи, — он улыбнулся, — не поможешь мне с моим сканером? Не могу понять, что не так. А ты, Ханбее, присмотри пока за оружием и мутантами. Охотник нахмурился, но нехотя подошел к Джузо, видно, не смел отказать в столь пустячной просьбе после того, как нагрубил командиру. Абара взял пулемет, сделал вид, что приглядывает за ними, кивнул едва заметно, а потом вдруг выронил оружие, схватился за грудь и согнулся в притворном приступе кашля. Это был шанс, возможно, последний. Акира переглянулась с Сейдо, мотнула головой в сторону — бежим. На их пути были охотник и Джузо, она толкнула мальчишку, не успевая достать и зарядить винтовку, пнула как можно сильнее тяжелым ботинком — выиграть немного времени. Накаи упал, Джузо бросился помогать ему, нарочито и суетливо. Акира метнулась к прежней улице, уже не оглядываясь, лишь по топоту и тяжелому дыханию угадывая, что Сейдо бежит за ней. Позади раздался шум. Клацнул затвор, за ним прогремел выстрел. После еще один. Сейдо упал, Акира чуть было не покатилась по земле сама, пытаясь на ходу поменять направление, но устояла, подлетела к нему. — Ранен?! — она почти кричала. Сейдо отмахнулся. По его рукаву ползло кровавое пятно, но давящая тишина позади напугала ее едва ли не больше. Акира обернулась. Абара сгорбившись стоял над телом мальчишки-охотника. Джузо с темным непроницаемым лицом шел прямо к ним. Он молча опустился на землю рядом и разъял скобы на запястьях Сейдо. — Уходите, — прошептал одними губами, будто трудно вдруг стало говорить. Сейдо вперился в него неверящим немигающим взглядом. Акира поймала ладонь Джузо, слегка пожала, вложив в жест извинение и благодарность. Уже уходя, он обернулся и добавил: — К вашему фургону посылают отряд. Завтра на рассвете. *** Бежали мимо изуродованных трупов и болтающихся на веревках тел, не обращая внимания, как кого-то терзают в темном углу, на стоны раненых, на мародеров, вытряхивающих мертвецов из одежды. Бежали вместе с другими такими же — людьми и мутантами — куда угодно, лишь бы дальше, как можно дальше от бьющего плетью по ушам задорного молодого голоса, несущегося из громкоговорителя. Он настигал их, был везде, отражался эхом от бетонных стен: — Немедленно прекратите сопротивление! Район под контролем Цитадели. Сдавайтесь и просите милости Верховного правителя. — «Милость Верховного правителя — это повешение вместо расчленения». — Акира слышала это много раз в потоке людей и мутантов, спасающихся от облавы. — Прекратите сопротивление! — громовым раскатом проносилось над ними. Люди все продолжали бежать, может, бессмысленно, спасались вместе, плечом к плечу, но многие поглядывали — не упал ли сосед. Каждый в этой обреченной толпе рассчитывал, что упадет не он, другой. Нужно было выбраться из потока бегущих, уйти в сторону и залечь на дно. Акира дернула Сейдо за куртку, выгадав подходящий момент. — Туда. Они рванули к ближайшему дому — в выбитое окно, неслись не разбирая дороги, перемахивая через завалы, не замечая ничего вокруг, кроме стремительного топота преследователей за спиной. Акира больно ударилась в стену, уходя от пуль охотника, выругалась. Несколько секунд слушала приближающиеся шаги и выстрелила из укрытия, почти не целясь. Сейдо отправил в охотников две стрелы из арбалета. Стало тихо; Акира осторожно вышла из из-за угла — охотник лежал шагах в десяти от нее и еще шевелился, так что пришлось добивать выстрелом в голову. Сейдо стоял рядом, опустив арбалет. Они переглянулись коротко — обоим было не по себе — и пошли дальше быстрым шагом: на открытую галерею с другой стороны дома, а оттуда — по металлической лестнице вверх и вверх. Крыша — не лучшее место, чтобы прятаться — ты как на ладони, но здешние четыре этажа были самой высокой точкой района. Акира ее помнила по одному из своих дежурств в другой жизни. Они прижались к стене технической надстройки, топот и крики остались далеко внизу, металлический голос грохотал где-то, постепенно стихая. Акира все боялась услышать тяжелые шаги, лязг оружия, тихий звон лестницы, но ничего не было — только ветер, стук сердца и собственное частое дыхание. Она позволила себе взглянуть на Сейдо — до сих пор лишь отмечала, что он по-прежнему следует за ней. Он смотрел снизу вверх и тоже никак не мог отдышаться, мокрые волосы прилипли ко лбу, а на виске билась жилка, будто пойманная в ловушку птица. Акира сползла на колени и выронила оружие. — Что?.. Говорить не хотелось: внутри грохотало эхо недавнего ужаса и непокоя. Город, как и каждый, кто попадал сюда, клокотал сейчас как кипящий котел, ярился словно разворошенный улей, бушевал песчаной бурей и вспучивался трупными газами. Можно было принять это за перерождение и становление чего-то нового, но Акире казалось, она наблюдает агонию, болезненные судороги перед взрывом и окончательной тишиной. На что мы тратим свои жизни? На что тратим время, что осталось у этого мира? Она притянула Сейдо, вплела пальцы во влажные, чуть потемневшие от пота пряди, дернула назад и вниз, так что обнажилось тонкое незащищенное горло, а обметанные губы раскрылись с мягким, почти неслышным вздохом. Акира накрыла их своими, поцеловала горячо и яростно, будто вымещая свою злость и бессилие. Сейдо застыл на секунду, распахнул глаза удивленно, а потом ответил, впуская её, сплетаясь с ней языком торопливо и жадно, задыхаясь и стукаясь то и дело зубами о ее зубы, словно слепой, натыкающийся на невидимые преграды. Они целовались неистово и горько, пока мальчишка с красными руками смеялся и плакал на горе трупов, кричал что-то в громкоговоритель, приманивал на желания и боль обездоленных детей, соблазнял каждого — своим чаянием, потому что знал их нужду, их ярость и их надежду. Потому что сам был таким ребенком. Рот Акиры наполнился железистой жидкостью, должно быть, прокусила губу. Сейдо, не себе, и кровь, тошновторно-сладковатая, смешалась со слюной, осела терпким вкусом на небе и языке, стекла медленной вязкой струйкой по подбородку. Она отстранилась на секунду, сплюнула, а после, не позволив ему отдышаться, вздернула на ноги без тени нежности и пригвоздила к стене обеими руками. Акиру переполнял непокой. Душил, пропитывал все поры и переливался через край. Подступал к сердцу горячей волной до крика и звона в ушах. Неистово и мучительно хотелось остановить распад, прорасти в эту жизнь, стать помехой на пути бездны. Сейдо вздрогнул в ее руках и затих покорно, только глаза, белесые, мутные, распахнулись тревожно и шало, словно бы в ожидании. Эта кроткая доверчивость стала последней каплей — все нервное возбуждение, весь страх и душевная смута, вся жажда жизни переплавились в ней в исступленное желание близости. Акира хотела его сейчас до дрожи в коленях, до ломоты в костях и нервного зуда. Город внизу, больной, отравленный миазмами разложения, раздраженный запахом крови и дыма, затих ближе к ночи, будто насытившись суматохой, что загнала до изнеможения жертв и палачей, извела страхом, жаждой и ненавистью. Повеяло свежим прохладным ветром, остужая горящие щеки. Светлая дорога проступила на небе, желтый выпуклый глаз луны не мигая смотрел прямо на них, тускло освещая лицо Сейдо и делая его еще бледнее. Слишком похоже на скорбную маску трупа. Акира хотела сорвать с него эту маску, задеть, оживить, напитать кровью и силой, зажечь его страстью, нетерпением и гневом. Хотела взять его, быстро и крепко, почувствовать так глубоко, как только возможно. Она выпростала майку Сейдо, погладила живот, горячий и гладкий, станцевала подвижными пальцами по коже, вызвав мурашки и непроизвольную дрожь, и устремилась вниз, к промежности. Сжала сквозь одежду — сильно, но вовсе не настолько, как ей хотелось. Сейдо тихо ахнул, глянул затравленно, едва не испуганно, и тут же отвернулся в сторону. Ногти заскребли по стене, а по щекам разлился лихорадочный румянец. «Мне тебя не хватает, — подумала она едва ли не умоляюще, — не хватает просто смотреть, слушать и дышать рядом. Я хочу тебя целиком. Чувствуй. Чувствуй». Акира улыбнулась ободряюще, мазнула поцелуем черные распухшие губы, ловя прерывистое дыхание, которое лишало последних крох самообладания. После расслабила завязки на его штанах, сунула руку внутрь, к горячему и нежно-беззащитному, обхватила полувставший член и провела пару раз ладонью по всей длине крепко и настойчиво. Сейдо протяжно застонал. — Акира, — выдохнул он через силу, выгибаясь неестественно и сводя колени. — Тише, тише, не говори, не… расслабься немного. Он был таким скованным, таким потерянным. Словно долгое бегство заставило его усомниться в себе и в ней, а может, в чем-то еще более важном. Она не знала, что Сейдо вспоминал о несвободе. О цепях, о чужой воле, что довлеет надо всем и не позволяет дышать, о тисках, что сжимают пространство до одной единственной комнаты-клетушки, а потом дальше, дальше — вытягивают человека из него самого. Даже если тюрьма расширилась до пределов целого Города, в ней все равно не спрячешься внутри себя. Рано или поздно тиски сожмутся и раздавят грудную клетку. Акира ласкала его настойчиво, с почти лихорадочной торопливостью, потому что желала большего. Не наслаждения, нет. Победы над смертью. Бедра Сейдо задеревенели, не пуская дальше ее ладонь. — Что такое? — Она сжимала его, готовая продолжать, будто не до конца осознавая, что ей отказывают. — Н…не могу, — придушенно простонал Сейдо, избегая смотреть ей в лицо, будто стыдился своей слабости, — не так. Только не так. — И добавил, после того как смог вдохнуть: — Слишком быстро… грубо. Прости. — Ох… — Акира ощутила внезапный укол вины где-то глубоко, как подземный толчок. Она чувствовала себя так, будто с разбегу ударилась о невидимую стену. Еще не отступившее желание смешалось с нетерпеливым раздражением и досадой. Сейдо насупился, скользнул по стене вниз, Акира опустилась следом, пытаясь найти слова, которые помогли бы все окончательно не испортить. — Прости, — пробормотала она, — не нужно было так спешить. Сейдо в ответ лишь горячо сжал ее ладонь. Они все-таки занялись любовью этой ночью, под аккомпанемент далеких автоматных очередей. Соединились, медленно и тягуче, изматывающе нежно, как в первый раз. Расстелили на пыльной крыше с куцыми россыпями вездесущего песка свои куртки, и там, на этом неудобном, жестком ложе Акира взяла Сейдо, истомленного долгими ласками и податливого, как нагретый воск. Он был твердым, где нужно, и горячим, как печка. Он искал ее тела, пробираясь под рубашку слепо шарящими ладонями, дышал прерывисто и смотрел на нее снизу вверх с такой неистовой, страстной мольбой, с какой, должно быть, смотрит заключенный на свет, сочащийся из узкого окна тюрьмы. «Мы ее разрушим. Эту тюрьму, — мысленно пообещала ему Акира. — Потому что нам некуда больше бежать».