***
В 1970-х Том не мог пропустить такое явление в школе, как Мародеры. Изначально взбалмошная компания заинтересовала его наличием оборотня. Оборотня! Юноша на все лады склонял безумного директора, следя за шумной компанией. И не раз убеждался, что лишь толика благоразумия самих подростков уберегала учеников Хогвартса от опасности, которую представляла природа Ремуса Люпина. Семь лет наблюдений за этими сумасшедшими парнями внесли некоторую каплю веселья в скудное существование Риддла. А теперь он узнает, как живет сын тех двух глупых подростков, что целовались под летним дождем на седьмом курсе. И невозможность что-либо сделать Дамблдору, что-то изменить, не дают покоя. Что вырастет из ребенка, нарочно взращиваемого в нелюбви? Один такой погиб в 1981, нанеся непоправимый урон тысячам людей. А сейчас шло лето 1991 года. Том сходил с ума от ожидания.Часть первая. Начало.
13 июля 2019 г. в 02:11
Примечания:
Да, прошло больше двух лет. И что? Это вам не "раз в год и Марчес пишет", это реальный творческий кризис. А ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ЛАЙКОВ И ОТЗЫВОВ - следующая глава к 2022 году, целую.
upd: лучше б вы так лайки ставили и отзывы строчили, как клацаете на кнопочку "жду продолжения"
Вероятно, кто-то свыше решил, что этим двоим суждено быть связанными в любых проявлениях, в любых представлениях и при любых обстоятельствах. Может, тот самый старик Мерлин? Но политика невмешательства однозначно дала сбой, как ни крути. Риддл питал неоднозначные надежды относительно маленького мальчика. И пока надежды всего магического мира (как минимум в масштабах Британии) были вполне себе обыденными, Том сходил с ума иначе. Окутанный атмосферой тайны, мальчишка пугал, восхищал, воодушевлял. Иначе выражаясь — не оставлял равнодушным, рождая в юноше (хоть тому и минул четвертый десяток так точно, социальный рост Тому был неведом, оставляя его лишь отягченным думами жизни молодым человеком) непередаваемый фонтан эмоций. Том боялся. Ждал. Верил. Жизнь в Хогвартсе отныне шла для него иным ходом. Десять лет ожиданий казались невыносимо долгими, но от этого не становились менее насыщенными. Слизеринец прислушивался к разговорам, осознавая наконец, что ищет, к чему прислушивается. Он начал видеть в людях то, что раннее было ему неведомо — надежду. И будто каждый делился своей надеждой с Томом, а Том с каждым. Горе потери в прошедшей войне не сводило на нет цветущее облегчение, искреннюю радость и подлинную беззаботность, что наполнили стены замка. За скорбью следовало и облегчение. За облегчением и предвкушение. Не было в замке человека, не помянувшего имя Поттера всуе. То тут, то там, шепотками и криками раздавалось имя мальчика, что так виртуозно выжил, освободив Магическую Британию от опасности. Гарри Поттера ждал весь замок, а Том своим ожиданием мог затмить всех. За десять лет он успел преисполниться и страхом, и радостным предвкушением. Чего можно ожидать от маленького полукровки, который, наверное, поступит на Гриффиндор, будет холен и лелеян еще десятки лет? Ну, убийство собственной взрослой версии себя являлось для Тома весомым аргументом к смятению.
Года шли, Том ждал. Ждал и думал. Думал, каким же окажется этот Гарри Поттер. Произойдет ли что-то невероятное с его появлением или Риддлу суждено провести в этом образе вечность?.. Не теряя времени даром, Том все чаще захаживал в кабинет директора, подслушивая и прислушиваясь. За десятки лет он узнал больше, чем хотелось бы. За десять лет с момента гибели Волдеморта он окончательно убедился в своем отношении к Дамблдору. Когда-то слизеринец ненавидел старика за какую-то подлую предвзятость к себе. Теперь у него появились более весомы аргументы и факты.