Дана

Примечание: И картина... и образ... и история прообраза... И почему так хочется кому-нибудь дать в морду?! ЧЕТВЕРГ, ВЕЧЕР ПОСЛЕ РАБОТЫ — Дана, я закончил. Ты будешь смотреть? — Да, конечно. «Белый, оранжевый, черный. Бумага, сангина, уголь. И куча листов в углу – неудачные? Потом сожжем в костре, вечерком. Что же там? Ох… “Камень в груди.” Конечно, камень. Какая тоска, боль! Я не хочу это знать – и не могу отвести глаз. Неужели нельзя рисовать что-то веселое… Отлетающая душа… не фигура и не лицо, но и фигура, и лицо, и это не взрослый… нет, и не ребенок… как страшно! это страдающая душа, она еще немного здесь, и уже там, где-то, но и там она не ждет утешения, его нет для нее нигде… Боже, как тяжело, неужели бывают такие страдания… не хочу этого знать, не хочу смотреть… у меня сейчас остановится сердце… тот… который там, в этих вихрях – кто он? почему? что с ним сделалось и что с ним будет? не могу больше смотреть… там, за вихрями – что? безнадежность… он еще жив, но его уже нет среди живых, и душа уже не с нами… но ее и никто не ждет там… где? где-то там. Отлетающая, неприкаянная душа… У меня голова кружится… Сгусток боли в груди… Эта боль сгущается, превращаясь в мучительный ком, не дающий дышать. Как это возможно, нарисовать такое?! Макс, что ты?..» — Макс? — Выполняется программа обеспечения безопасности жизнедеятельности хозяйки. Артериальное давление упало ниже безопасных значений, снизился уровень кислорода в крови, чрезмерно повысился уровень кортизола, сердцебиение… — Наплевать. Спасибо. Спасибо, что унес оттуда. Мне действительно стало нехорошо. Но, Максим… Я еще буду ходить и смотреть. Она притягивает и затягивает в себя. И, понимаешь ли… Она требует, чтобы к ней возвращались. И я хочу вернуться, посмотреть и попытаться понять. Нужно будет одеть ее в пластик, сберечь. Только... Мы не будем относить в мастерскую, закажем все по размеру, и ты сам сделаешь, хорошо? Мы придумаем вместе, как это сделать. Ты научишься. Только не надо, чтобы на нее смотрели там, в мастерской. — Ладно. Скажи, хозяйка, это хорошая картина? — Это… – нет, не отпускай руки, пожалуйста, я, когда прижимаюсь к тебе, мне полегче, – это не просто хорошая, это очень хорошая, талантливая… Макс, я не знаток, я вообще ничего не понимаю в живописи, но мне кажется, это талантливо. Чтоб вот так, затянуло и пробрало... Как ты писал ее? Ты сказал, что ты видел ее? Внутренним зрением? — Нет. Я не знаю. Ее не было на внутреннем экране, но я ее как-то видел. Я часто так вижу. Но я не понимаю, как это. — Я думаю, это как раз то, что люди называют “внутренним зрением”. А у музыкантов есть “внутренний слух”. Это когда кто-то видит невидимое или слышит неслышимое для других – свойство человеческого мозга, удивительное свойство творческих людей. — А я? Я – кибермодернизированный организм. Не человек. Как человек? Кто я теперь, Дана? — У меня нет ответа. Не знаю. — Может быть, ты приостановишь ответ? Он подготовится в фоновом режиме? — Вряд ли, это, я думаю, не тот случай. Давай порассуждаем вместе, говорят же, что одна голова хорошо, а две лучше. А у нас с тобой на двоих еще и один процессор есть, в помощь. Вот смотри. От человека ты отличаешься тем, что имеешь этот самый процессор и имплантаты, но не имеешь человеческого жизненного опыта и многих естественных для человека знаний. — Это неисправимо? Большой недостаток? — А вот тут – системная ошибка, Макс! Это НЕ недостаток. Это ОСОБЕННОСТЬ. Вот женщины от мужчин отличаются. Это чей недостаток? Понимаешь? Вот. Некоторую часть человеческих познаний после пробуждения сознания кибернетический организм приобретет обязательно. Что-то – можно получить только в детстве, но детства у киборгов не бывает. Дальше. От обычного стандартного киборга ты отличаешься – Мась, мне кажется, что даже больше… Да намного больше! – чем от человека, у тебя есть разум, твой мозг полноценно функционирует: ты мыслишь, принимаешь решения. Корректируешь систему, между прочим! Ты чувствуешь. Ты занимаешься творчеством! — Значит, я – никто? Не человек и не киборг? Но я же есть, я не могу быть никем? Дана… кто я? — Значит, ты – это ты! Ты, Тим, многие другие – вас много. Правда только, многие из вас погибают, к огромному сожалению… Видимо, самое правильное название, если тебе это так важно: разумный киборг. Мы, современные люди, относимся к виду homo sapiens, человек разумный. Были другие виды людей: homo erectus, homo habilis – посмотришь потом сам, ладно? Ты – разумный киборг, cyborg sapiens. Это не “никто”, а отдельная, особая часть киборгов. Ничего себе – “никто”, создающий сады и рисующий такие картины! — Но тебе стало плохо. — Что ж… Это значит, что твоё творчество цепляет душу. И – что и я тоже могу чувствовать. Это нормально, Макс. Это нормально. Вот как ты выдержал все эти дни, пока писал ее… С камнем в груди… И сейчас камень не прошел? — Система показывает, что нарушения в деятельности организма отсутствуют. Возникающий дисбаланс немедленно компенсируется. А камень почему-то все равно… — Все равно… Макс… Это картина по сказкам? По трем сказкам, и всё? — По мультфильмам «Спящая красавица», «Белоснежка и семь гномов» и «Красавица и чудовище». — Макс, послушай. Ключевые слова в моем вопросе “и всё”. Мне кажется, что было еще что-то, кроме мультфильмов. — Это приказ? — Ясно. Нет, не приказ. Если захочешь, расскажешь. Не захочешь – дело твое. Просто запомни: я к тебе в душу лезть не стану, но если понадоблюсь – я есть. — Я понял. Ты есть. Я запомню. ПЯТНИЦА, ВЕЧЕР ПОСЛЕ РАБОТЫ — Мась, ты весь вечер какой-то смурной. — Я подумал… … … — У меня нет встроенного таймера, но, кажется, ты думаешь уже минут… несколько? Мась, что случилось? — Я заметил, что в разговорах о серьезных делах ты называешь меня Макс. А другие формы имени используешь в добрых разговорах. «Аналитик, чтоб его… Надо же: “добрых”! Ну и что?» — Само получается. Не специально, а что? — Можно поговорить о серьезном? — Так… сейчас… “Мась, ты весь вечер”… Ты об этом? “Мась”? Ладно. Макс, о чем ты хочешь поговорить? — Ты разрешила вчера. О картине. Можно? «Кажется, созрел и прорвало. Что-то будет… Тут явно непросто. Даниэла, соберись, вспомни, чему тебя учили. Поехали!» — Можно, Макс. Я слушаю. Очень внимательно слушаю. — Там не только мультфильмы. — Да? — Моль. — Что, прости? — Это идентификационное обозначение или “прозвище”. У меня было “Милашка”. Еще были “Фантик”, “Ублюдок”, “Бабочка”, “Дурашка”, “Стрекоза”, другие. Они были разными, но типовыми моделями, а Моль – эксклюзивный, его делали на заказ. И… он был разумным. — Что?! «Почему он молчал до сих пор? Ладно, сначала не знал, что я знаю. Но теперь-то вторую неделю почему не сказал? Да тьфу, просто-напросто мысли читать не умеет. Откуда ему знать, что я на этот счет думаю.» — Он был разумным. И ему было очень плохо. Он долго жил очень хорошо, а в борделе стало совсем иначе. Он не знал, что так бывает. Сейчас его уже, наверное, утилизировали. А может быть, еще нет, он очень необычная модель, других таких нет, его делали по спецзаказу. Может быть, его хорошо чинят. И когда я смотрел те мультфильмы, я подумал о Моли. Он тоже был еще живым, и живым уже не был. Вот и всё. Я захотел тебе рассказать. — Так. Нет, мой дорогой, это совсем не всё. Мы с тобой еще только начали. Во-первых, жив ли он еще, можно узнать, позвонив и спросив, можно ли его заказать. Во-вторых, я хочу, чтобы ты мне рассказал все, что знаешь о нем. Это DEX или Irien? — Это Irien. — Макс, давай я не буду тянуть из тебя информацию клещами? Расскажи мне все, что знаешь о Моли. Я не хочу говорить, что это приказ. — Если я откажусь, то скажешь? — Ты хочешь отказаться? — Нет, я готов рассказать. Но ты отдашь приказ, если я откажусь? — Макс… Мы с тобой задаем друг другу такие вопросы… Ясно, что мы стараемся понять друг друга. Но иногда не знаешь, как поступишь, пока ситуация не возникнет. Я не знаю, прикажу или нет в этом случае. Правда, не знаю. — Да, правда. — Ну да, твой детектор. Так расскажешь? — Я знаю то, что он рассказал о себе. Он помнил. Он много знал о себе. Память процессора форматировали, но он давно разумный, и много помнит. Он до форматирования смотрел память процессора и сохранял информацию в свою память. Органическую. У него было всего двое хозяев. Первая хозяйка – богатая женщина. Второй хозяин – бордель. — Ты говоришь, что Моль – уникальная заказная модель. Что ты знаешь об этом? — У его первой хозяйки было пять мужей, она развелась со всеми и решила, что больше не хочет мужчин. Вместо мужчин пусть будут киборги. Сначала она купила обычного Irien΄а. Это Моль узнал уже потом, из разговоров в записях своего процессора. Этот Irien был у нее предположительно полтора года. Потом она захотела чего-то особенного и заказала Моль. От двух моделей отказалась, третья ей понравилась. — Опиши мне его, пожалуйста. Как будто рисуешь. — Он альбинос. Кожа белого цвета, но тонкая и сквозь нее просвечивают мелкие сосуды, поэтому кажется розоватой. Совсем чуть-чуть, на лице немного больше, чем на теле. Губы ярко-розовые из-за очень тонкой кожи. Она у него легко лопалась, и некоторые клиенты из-за этого не любили с ним целоваться. А другие, наоборот, любили. Волосы белые. Чистый белый цвет. Очень густые, немного вьющиеся. О них говорили: “шапка волос”. Ресницы и брови тоже белые. Глаза черные. Совсем черные, чистый черный цвет, как зрачки. Только киборг мог увидеть, где радужка заканчивается и начинается зрачок. Люди думали, что это такие зрачки большие. А это радужка. Рост 160,2 сантиметра. Вес… — Вес мне не нужен, и так понятно, что киборг может быть нормальным или худым, но никак не толстым. Почему такой маленький рост? Она что, заказала себе карлика? Она извращенка? — Я не знаю. На вид лет 15-16. Невысокий худой паренек. Его часто заказывали мужчины, но и некоторым женщинам он тоже очень нравился. «Кошмар какой. Он так спокойно говорит, ну понятно, для него киборг – и киборг, разница только в линейке, да принципиальная разница в разумности, если она прорезалась. А эта мерзавка была педофилкой, и в борделе им пользовались педофильные людишки. Как мерзко.» — Подожди-ка, а тебе же не форматировали память после борделя, у тебя может быть его голография. — Да. Есть, несколько – официальная для буклета и те, которые делал я сам, три штуки. — Скинь-ка мне на комм. «Надо же, совсем мальчишечка.» — Он очень похож на подростка. — Да, хозяйка говорила своим друзьям, что иметь в постели подростка прикольно. Особенно такого послушного, но ловкого и умелого. Он долго жил у нее в спальне, почти три года. И потом еще больше двух лет, и еще больше года в борделе. Он был уже старым Irien΄ом, Дана. «“Старым”. Шесть лет – старый. Я никогда не привыкну, а для этих кибер-ребят такое – в порядке вещей. Ужасно. У этой женщины, видимо, параллельно реализовывался и извращённый материнский инстинкт.» — Он говорил, что ему тогда было хорошо. Она почти никогда не делала ему больно. И сначала он был нормальным, а нормальные боли не чувствуют вообще. — Да, я знаю, информация от рецепторов. — Да. И он мог сколько угодно бесконтрольно пользоваться компьютерами. Она все свободное время играла в однопользовательские и многопользовательские компьютерные игры, поэтому в квартире было несколько хороших терминалов. У нее свой бизнес, так что много времени ее не было дома. Она говорила, что бизнес – это ее настоящие муж и ребенок, вместе взятые. Поэтому он мог пользоваться терминалами, искать любую информацию, играть. Он даже сделал себе ник и участвовал в соревнованиях там, где не нужно было подтверждать личность. Потом у него появились свои мысли о том, как можно создать игру. Наверное, как у меня стало получаться рисовать. Он искал в Инфранете информацию, выучил программирование, графику и стал делать игры. Он говорил, что ему было интереснее создавать свои игры, чем играть в уже готовые. Сделал несколько игр, а две даже выложил в сеть, и они очень быстро разошлись: их скачивали для детей от семи до десяти лет. «Потрясающе. Талантливый Irien-программист-вебдизайнер, которого сволочи-педофилы в итоге затрахали в борделе. Ч-черт, это же еще и БДСМ-ный бордель!» — То есть он хорошо жил у этой хозяйки. Что потом? — Потом она сказала: “Что-то на тебя, Альбус*, девки мои слюни пускать перестали. Выдохся мой прикол, выходит? Ну и хер с ними, придумаю еще круче”. «Ну, понятно. Гадость какая. Приятельницы перестали ей завидовать, а инстинкт заботы исчерпался. Ненадолго его хватило. И почему я не удивилась?» — И придумала? — Она заказала нового Irien΄a. — А от Альбуса избавилась? — Нет, он тоже остался у хозяйки. Новый Irien тоже был эксклюзивным, с большим количеством функций. На вид зрелый мужчина примерно сорока лет, с сединой в волосах. Киборги не бывают такими старыми, даже Mary. Ей нравилось, что ее киборги были как будто отец и сын. Сначала ей нравилось смотреть, как два Irien΄a занимаются сексом между собой. Говорила, что купила себе новую игрушку, а Альбус – это куколка для игрушки. Их секс она называла “случкой киборгов”. Я посмотрел – так говорят о собаках. Я не знал, что этот термин применяется и к киборгам. — Макс, этот термин НЕ применяется к киборгам. Это слово, котороя мерзкая тетка просто использовала по аналогии! — Хозяйка. Дана. Я должен перестать рассказывать. У тебя сердцебиение на грани критического и дыхание сбивается. — Я знаю. Я очень зла. Я ненавижу таких людей, Максим. Продолжай рассказывать. — Система настаивает на прекращении разговора в целях предотвращения вреда для здоровья охраняемого лица. Я не буду. — Макс. Продолжай. Это приказ. — Приказ принят. Система отказывается от выполнения приказа в целях предотвращения вреда для здоровья охраняемого лица. — Хорошо. Я сейчас успокоюсь, принеси мне воды, пожалуйста. Я возьму себя в руки, принеси мне воды! — Пей, Дана. И подыши ровно и глубоко. Если снова будешь так злиться, я опять перестану рассказывать. — Все, я в норме. Продолжай. — Она также использовала Альбуса в своих сексуальных играх, одновременно с Ветусом**, новым киборгом. «Ну ясно. Возбуждалась, наблюдая за “случкой” двух Irien΄ов, одновременно не забывая, естественно и себя, – этакий тройничок. Нет, я все понимаю. Я понимаю, что для Альбуса это было все равно. Это его нормальный способ функционирования. И он на самом деле не подросток, даже не юноша, а специализированный для занятий сексом киборг. Но как же мерзко, что существуют люди, которым подобное доставляет удовольствие!» — Сначала она смотрела на случки одна… — Макс, не используй, пожалуйста, это слово. Говори… ну, секс. — …на секс между киборгами одна, потом стала показывать знакомым. Называла это “домашним секс-театром”. Многие знакомые захотели секс с Альбусом. Он очень необычный на вид. Таких больше ни у кого нет. «Разумеется, как же не попробовать подросткообразного киборга. Прикольно же. Да еще и черноглазый альбинос. Как же, все знакомые попробовали, а кто-то в аутсайдерах, нельзя допустить, все хотят! Гады какие. Даниэла, успокойся. Его никто не мучил, он просто делал то, для чего был создан. Ему не было страшно или противно, он отрабатывал свои программы. Возможно, даже получал удовольствие. Успокойся. Нет, ну какая мерзость!» — Она называла это “дать на поиграть”. Некоторым Альбуса давали на несколько недель, другим – на несколько месяцев. Он рассказывал, что одни временные хозяева называли его сыночком, и были с ним ласковы: взяли, чтобы своего сына-подростка научить правильному сексу. У других он спал в детской кроватке и его пороли ремнем, но не очень сильно, чтобы не повредить внешний вид. У третьих он жил в кровати, из которой ему хозяева – муж и жена – разрешали выходить только в туалет и душ, четвертые… Я не буду рассказывать это, ты злишься еще сильнее. Я выполняю приказ, я рассказываю. Но я не буду рассказывать эти подробности. Не приказывай мне, не надо, пожалуйста. Я не могу допустить, чтобы был причинен вред твоему здоровью! — Макс! — Хозяйка, я могу поломаться, если будет противоречие между твоими приказами и командами системы! Тебе разве нужен поломанный глючный киборг с перегревшимся процессором? — Маська, хороший… Ты шантажист, оказывается. Я не буду приказывать. Но скажи: ты сейчас обманул? — Это приказ? — Нет. — Тогда не скажу. — Мась… я так рада, что ты у меня есть… и заботишься обо мне. Ну, рассказывай дальше, что можно. — Почти всё уже рассказал. Длительность арендного периода составила почти два года. Потом знакомые перестали брать Альбуса напрокат. Тогда хозяйка продала его в бордель. У нее были Ветус и, уже какое-то время, другой Irien: с псевдонарушениями моторики, псевдоинвалид Манкус***. Тоже эксклюзив под заказ. Сказала, что “хочется чего-то такого, чего больше никто себе не выдумает.” Кто-то из знакомых хотел купить Альбуса, но она сказала, что перебьются, потому что он должен быть или ее, или всеобщий. Пусть будет в борделе. Здесь ему дали индивидуальное обозначение “Моль”, потому что он “бледный как моль”. Я смотрел. Платяная моль. Но он совсем не похож! Больше я про него ничего не знаю, Дана. ______________________________________________ * Albus – на латыни “белый” ** Vetus – на латыни “старый” *** Mancus – на латыни “калека”