Ookami no Kakyoku

      Просторы Генсокё ещё были укрыты туманом, и утренняя роса только начинала садиться на траву. Но снег на вершине Окраинных гор уже окрасился в ярко-оранжевый и засверкал под лучами солнца, медленно выползавшего из-за могучей гряды за храмом Хакурей. Прохладное утро вступало в свои права тихо и спокойно — как и всегда в Генсокё, но здесь, у входа в деревню тенгу, сегодня было достаточно оживлённо. Помимо одинокого часового, которому досталась сонная утренняя смена, здесь находилось ещё несколько жителей деревни, что было достаточно необычно: в такое раннее утро большинство тенгу предпочитали сон прогулкам на воздухе.       Трое хакуро-тенгу, держа мечи в руках, стояли по бокам и сзади от четвёртого, который сейчас был явно не в духе: опустив голову, он ковырял носком ноги землю, не обращая внимания на стоящую перед ним Тэмму-сама. Если что и могло вытащить их сюда в такую рань, то только что-то очень серьёзное для деревни. Как ни странно, вездесущей Аи сейчас здесь совершенно не наблюдалось, поэтому ситуация казалась вдвойне странной…       — Дайку, Секигути, Сакурай, вы свободны, можете возвращаться. Ооками, я хочу сказать тебе пару слов на прощание.       — Слушаюсь, Тэмма-сама! — трое тенгу отправились обратно в сторону деревни, и когда они отдалились на достаточное расстояние, Тэмма повернулась в сторону дороги, что вела вниз, к подножию горы, и медленно зашагала по ней, жестом указав оставшемуся идти рядом.       — Надеюсь, ты подумал над тем, что произошло.       — Я… Я был слишком самоуверен, Тэмма-сама.       — Что ж, если ты это признаёшь, значит, ты оправдал хоть какие-то из моих ожиданий. Теперь я для тебя больше не начальник. Да и ты можешь больше не звать себя тем именем, что я тебе дала.       — Я останусь Хираку Ооками, если вы не возражаете, Тэмма-сама.       — Что ж, тогда я не буду спрашивать о причинах, и не буду запрещать тебе носить это имя. Хотя могла бы, да и вообще, могла бы доставить тебя под конвоем в твою деревню, но зная, что ты ещё можешь осознать свои грехи, я решила не делать этого.       — Спасибо, Тэмма-сама…       — И ещё кое-что я хотела бы сказать тебе, Ооками. Если бы всё шло, как раньше, то после инцидента я хотела поручить тебе одну вещь. Однако, теперь я не имею права тебе приказывать, и могу лишь попросить о небольшой услуге. Ты вправе отказаться, и более того — даже если ты согласишься, то рассчитывать на помощь моей деревни ты не сможешь.       — Я вас слушаю, Тэмма-сама.       — Хорошо. Прежде я должна сказать тебе: как ты понимаешь, закон непреклонен, и больше ты не член нашей деревни. Пройдёт пара сотен лет, и о твоём присутствии здесь забудут, как будто бы тебя не было. Разговоров о возвращении быть не может: ты понимаешь, что общество тенгу держится на строгой иерархии и доверии друг к другу, и если я один раз посмею нарушить закон, охрану которого мне поручили остальные тенгу, выбрав меня главой деревни, тем, что не накажу преступника так, как он этого заслуживает — я больше не буду иметь права рассчитывать на доверие от жителей. Видя, что на тебя, на Инубашири, на Шамеймару не пало заслуженное наказание, они могут соблазниться мыслью о том, что этого наказания можно избежать. А это ведёт к расколу общества на тех, кому что-то позволено, а кому-то нет, где раскол — там недоверие, где недоверие — там агрессия, а агрессия ведёт к краху выстроенной системы. Я слышала на конвентах о многих деревнях тенгу, что когда-то заканчивали своё существование кровопролитной гражданской войной — всего лишь из-за того, что правитель не находил в себе сил осудить тех, к кому относился лучше, чем к другим. Вы все мне очень дороги, но никто из вас не должен быть мне дороже других…       — Я всё понимаю, Тэмма-сама. Вы поступали так, как должны были. Я не виню вас…       — Очень хорошо, что ты понимаешь. Что ж, как я сказала, тебя вскоре здесь забудут. Однако, есть одно место, где о тебе всё ещё помнят, Ичиро Идзуми.       — Вы… Вы хотите сказать… — Хираку поднял удивлённый взгляд на Тэмму.       — Я попрошу тебя отнести в твой прежний дом вот это, — она достала из складок своего кимоно конверт. — Если ты откажешься, я пошлю кого-нибудь ещё, но я думаю, что если ты отнесёшь его сам, то так будет лучше.       Хираку тяжело вздохнул.       — После всего, что вы для меня сделали с того момента, как приняли меня в нашу… э-э… в вашу деревню, я не могу отказаться… — он взял конверт из её рук, засунув себе за пазуху, туда же, где лежала флейта.       — Спасибо. Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу достойно. Что ж, здесь я распрощаюсь с тобой, дальше ты будешь выбирать свои пути сам.       Она остановилась и, дождавшись, пока Хираку встанет с ней рядом, легонько толкнула его в спину.       — Прощай, Хираку Ооками, — Тэмма-сама слегка улыбнулась и махнула ему рукой, когда он, сделав несколько шагов вперёд, обернулся. Сейчас она совершенно не выглядела мудрой и суровой правительницей деревни, что досталась ей в незапамятные времена. От неё исходило не больше достоинства и величия, чем от любой другой жительницы тех мест, она не казалась кем-то особенным.       Если не смотреть на Тэмму-сама с позиции иерархии, то она такая же, как все. Такая же, как Хираку, как Ая, как Момидзи, как любой другой обитатель вверенной ей деревни. И именно то, что она чувствовала себя одной из них и не пыталась возвыситься над другими, делало её решения такими честными и оправданными.       Почему Хираку это понял так поздно?..       — Спасибо, Тэмма-сама, — он глубоко ей поклонился, и она тихо засмеялась.       Хираку никогда не слышал этого смеха — правительница деревни не позволяла себе такого при своих подданных, но даже услышав его в первый раз, он почувствовал всю доброту, что в нём заключалась. Тэмма слегка наклонилась и погладила его по голове.       — Ну, теперь иди же, Ооками, — не переставая улыбаться, она выпрямилась, и Хираку, поняв, что сейчас лучший момент для расставания, именно такой, после которого он запомнит не те моменты в зале трибунала, а эту улыбку и беззаботный смех Тэммы-сама, так непохожей на его отца, смело развернулся, и пошагал вниз — не обернувшись больше ни разу.       Тэмма проводила его взглядом, и когда он скрылся за деревьями, отправилась обратно.       — …Когда-то это обязательно случилось бы. Что же, хорошо, что это случилось сейчас, а не в более неудобный момент…       Когда солнце поднялось над Ёкайской горой, жизнь в деревне тенгу вошла в привычное русло. Почему-то не было разговоров ни о Момидзи, ни об Ае, ни, тем более, о Хираку. Как и ожидалось, упоминания о них исчезли из речи жителей: тенгу предпочитали не вспоминать лишний раз о тех, кто ныне считался преступниками.       Тэмма сидела за столом и читала сегодняшний номер «Какаси», порой вздыхая — после отстранения Аи эта газета сильно потеряла в качестве. Хатате явно почувствовала, что конкурент в лице «традиционного репортёра Генсокё» для неё, пусть временно, перестал существовать, и стала относиться к своей работе спустя рукава. Да и по сравнению с «Бумбуммару», чей выпуск был приостановлен из-за отсутствия финансирования, эта газета описывала события пусть более правдиво, но безо всяких комментариев и версий происходящего, отличающихся заметной долей безумности, которые порой было интересно читать.       В очередной раз перелистнув страницу, она услышала осторожный стук в дверь.       — Тэмма-сама! К вам посетитель! — один из её секретарей вошёл, поклонившись.       — А? Кто бы это мог быть?       — Это, ну… Знаете, Инубашири, я хотела её не пропускать, ведь после того самого кто она такая, чтобы…       — Неважно. Пусть заходит.       — Э-э? Х-хорошо, Тэмма-сама!       Редко когда у осуждённого тенгу хватало смелости самому появиться перед Тэммой. Но у Инубашири, похоже, хватило — и сейчас она стояла здесь, перед величественной правительницей деревни, в её кабинете, без оружия, с опущенной головой, на которой не было токина, но, похоже, всё с той же так и не сломленной гордостью.       — Если ты, Инубашири, хочешь спросить, сколько времени осталось до твоего возвращения, то пока я сказать не могу.       — Тэмма-сама, я о… О том дураке, который тогда посмел вам что-то…       — О Хираку? Я не изменю его приговор. Более того, он уже изгнан, и путь ему обратно в деревню закрыт.       — Я… Я не надеялась на то, что вы измените решение, Тэмма-сама. Я… — Момидзи, будто собираясь с духом, сложила руки перед собой.       — Ты так заботишься о нём? Что ж, я это давно заметила…       — Э-э? П-правда? — Момидзи удивлённо подняла взгляд на Тэмму, и тут же, замолчав и покраснев, опустила обратно.       — Ты так пытаешься это скрыть, что у всех вокруг нет никаких сомнений в этом, Инубашири.       — Т… Тэмма-сама…       — Не волнуйся ты так. Всё с ним хорошо. Мы с ним распрощались, можно сказать, в хороших отношениях. Однако…       — Тэмма-сама, где он? Он будет жить где-то в Генсокё?..       — Нет, он отправился в свою родную деревню.       — Как?! — Момидзи от удивления забыла о всех правилах и чуть ли не подбежала к Тэмме. — Он? Отправился к себе? Но как же, ведь мы же… — она закрыла лицо руками.       — Я его попросила, и он согласился.       — Могу я с ним по…       — Исключено, — перебила её Тэмма. Он — изгнанник, поэтому жителям нашей деревни запрещено вести с ним какие-либо дела.       Момидзи в отчаянии отошла, опустилась на пол и начала всхлипывать. Тэмма лишь вздохнула в ответ. Выбравшись из-за стола, она начала прохаживаться по ковру, в центре которого сейчас сидела Момидзи, взад-вперёд.       — Вот поэтому я не могу снять с тебя наказание раньше времени. Ты до сих пор не можешь смириться с тем…       — Тэмма-сама!       — А? Инубашири, знаешь ли ты, что перебивать…       — Тэмма-сама! Если вы его выгнали из деревни, то выгоните и меня, в конце концов!..       Тэмма удивлённо посмотрела на Момидзи, и кажется, та только сейчас поняла, что умудрилась сказать.       — Что ж, — Тэмма задумчиво взялась рукой за подбородок. Пожалуй, изгнание — самое страшное наказание, которое тенгу может вообразить. И ты просишь меня заменить твоё временное отстранение именно изгнанием? Если так, до думаю, твои намерения действительно настолько серьёзны. Ты хорошо подумала, Инубашири?       Момидзи сейчас бы многое отдала за то, чтобы вернуть время назад и поймать так необдуманно вылетевшие слова, но теперь гордость ей не позволяла сказать «нет». Она лишь промолчала в ответ на вопрос Тэммы, и та, вздохнув, вернулась за свой стол.       — Что ж, я не буду тебя удерживать здесь силой. Подавай мне рапорт и можешь считать себя свободной. Токин и твоё оружие тебе выдадут, когда ты покинешь пределы деревни. Но знай: пути назад для тебя не будет, лишь только я подпишу твой рапорт. И надеюсь, мне не стоит предупреждать тебя о том, что после этого с тобой тоже никто из жителей нашей деревни не будет иметь дела, ты станешь для нас чужой. И раз ты согласна на такое, то жду твоего возвращения. Не забудь перед этим попрощаться с теми, кто тебе здесь дорог — другого случая у тебя не будет…       Момидзи, лишь только покинула кабинет Тэммы, ощутила странное чувство. С одной стороны, она очень привязалась к деревне, да и жизни своей без неё не представляла — ведь она родилась здесь и даже не думала, как можно жить где-то ещё. С другой стороны, Момидзи понимала, что хоть ещё в теории и можно было сказать Тэмме-сама, что она передумала, для неё деревня уже стала чужой — в тот самый момент, как она сказала те слова. И сейчас оставалось лишь одно…       Момидзи не прощалась ни с кем. Слишком долго было объяснять, да и ей хотелось любой ценой избежать неудобных вопросов. Она разве что оставила короткую записку для своих родителей и попросила одну из встретившихся ей по пути карасу-тенгу передать её им — и вот, уже через полчаса она вновь стояла перед Тэммой с заветной бумагой в руках. Та ещё раз испытующе посмотрела на неё, но увидев готовность в её взгляде, подписала рапорт.       Солнце ещё не успело начать клониться к закату, как Момидзи уже стояла у выхода из деревни. Один из здешних хакуро-тенгу — какая разница, какой, она всё равно его, вероятно, больше не увидит, — вручил ей её меч, щит и токин, и бросив ему и всей деревне краткое «прощай», Момидзи отправилась вниз по дороге — в свою новую жизнь…       Новость о покидании ею родной деревни ещё не успела распространиться по Генсокё — да и кому было её распространять, если не Ае, которая сейчас по очевидным причинам не могла этого сделать? — а Момидзи в поисках Хираку уже начала носиться по всем местам, где его можно было бы надеяться встретить.       Заявившись в храм Хакурей, она умудрилась ввязаться в небольшую драку с одной из комаину, что обитала здесь. Та попыталась, по её словам, «защитить» храм от визита Момидзи, но увидев в ней в чём-то родственную душу — ведь та тоже ещё недавно точно так же охраняла свою деревню, — прекратила её атаковать, и Момидзи смогла, наконец, задать свой вопрос о Хираку. Но как бы то ни было, вскоре они сошлись в том, что если даже нюх хакуро-тенгу не улавливает его след, то куда с ней тягаться комаину… Затем Момидзи чуть было не получила в лоб пачку офуд от явившейся на шум нервной Рейму, что убиралась в храме после только что закончившегося праздника по случаю окончания инцидента с Бролли. Естественно, Рейму ничего не знала о Хираку и посоветовала Момидзи «убраться» в сторону Ёкайской горы, мол, «может он там в лесах где-то бродит». Поиски в лесу, естественно, также не увенчались успехом, но в процессе его исследования Момидзи внезапно вспомнила, что Хираку дружен с Марисой и Мини. Момидзи сунулась было к ним — но никого из них дома не было, а Мегуми, что жила в доме Мини, лишь развела руками, сказав, что она ничего не знает, и у неё нет времени что-то объяснять, потому что сейчас она со своим мечом уже спешит на очередную вечернюю тренировку, что ей предложила Ёму-сенсей. Несчастная тенгу даже решила заглянуть в Бамбуковый лес и найти подружку Хираку — Кагероо, и пока её искала, изводила себя догадками, представляя, что они вместе могут делать… Но Кагероо, которая в этот момент, ни о чём не думая, самозабвенно отдыхала, облокотившись спиной на высокий бамбуковый стебель, лишь пожала плечами и сказала Момидзи, что видит хакуро-тенгу первый раз со времён прошлого инцидента. Конечно, Момидзи это слегка успокоило, но с другой стороны, это означало, что поиски нужно продолжать. И обследовав ещё несколько мест, она вдруг подумала, что если он ещё не покинул Генсокё, то его можно найти только в одном месте…       Когда дверь таверны óни со стуком распахнулась, мало кто обратил на это хоть какое-то внимание. Даже когда хакуро-тенгу, пожаловавшая сюда, начала пробираться внутрь, никто и ухом не повёл: мало ли какие посетители здесь бывают. Цутигумо, хасихиме, дзигокугарасу (и кася!), и даже какая-нибудь ямабико или фунаюрей с поверхности, первая из которых, когда выпьет, начинает передразнивать того, кто находится за стойкой, да и всех присутствующих за компанию, а вторая — принимается называть себя «старым морским волком» и рассказывать сумасшедшие истории: то про то, как она совершала кругосветное путешествие на яхте под названием то ли «Победа», то ли «Беда», то про то, как с каким-то Смоллеттом и Сильвером пыталась найти в море какой-то остров, и в конце концов не выдержала и потопила корабль вместе со всей командой посреди океана. Впрочем, в уровне правдивости этих историй никто, кроме рассказчицы, не сомневался: он был, очевидно, нулевой.       Гостья тем временем осматривала интерьер: как и многое в поселении óни в Бывшем Аду, он был чрезвычайно пёстрым. Тут и там были приколочены к стенам различные странные таблички и плакаты, боевые знамёна и просто какие-то тряпки. Лампы на цепях, свисая с потолка, то и дело покачивались из стороны в сторону, и огонь внутри них плясал, отбрасывая странные блики на окружающее пространство. Дым от жаровни, на которой посетителям готовили еду, поднимался к потолку и собирался там, создавая ещё большую жару и духоту, чем снаружи, в и без того жарком Аду. Десятки, если не сотни пьяных голосов, звучавших в этом огромном зале, и непрекращающийся звон кружек и стаканов создавали жуткий гул, в котором сложно было что-то расслышать. Но гостья продолжала методично исследовать уголок за уголком, пока, наконец, не остановилась у одного из столов…       — Ну и что, она ж тебе не сказала, когда тебе надо туда попасть? Ты можешь ещё побыть тут с нами, а как решишься, и как мы найдём способ закинуть тебя во Внешний мир, так и пойдёшь, зе!       — Мариса правильно говорит, Хираку, ты пока освойся у нас, не всем же из ваших жить на горе, я вот прекрасно себя чувствую отдельно от них, хоть, правда, я всего наполовину тенгу… Можешь пока у меня пожить какое-то время, дом большой, а нам с Мегуми двух комнат вполне хватает.       — Точняк, Мини. Хираку будет охранять тебе дом, как сторожевой пёс, зе!       — Мариса!       — Да ладно, шучу же, зе. Разберётесь. А там, глядишь, пройдёт некоторое время, и мы с тобой туда отправимся, и ух, устроим там всем! Хоть там, говорят, магии и нет, я точно говорю, там что-нибудь найдётся, что можно позаимствовать, зе! Прямо жду не дождусь…       — Я… Я уже обещал кое-кому отправиться туда вместе…       — Уфуфуфу! Дай угадаю: Момидзи, да? Ну-ну, удачи тебе с ней… — Мариса облокотилась на спинку стула и посмотрела на нависшую над столом фигуру. — Э-э… Кажется, я немножко перебрала, или…       — Юги, неси ещё, — Хираку отставил опустевшую кружку в сторону, ожидая, что подошедшая к столу óни возьмёт её и вскоре принесёт новую порцию. Но она сделала нечто странное: вместо кружки взяла его руку и…       — Уууаааааа! — Хираку взвыл и оглянулся наконец на стоящую у стола гостью — и раскрыл глаза от удивления, на время забыв о боли в руке: или его так унесло всего с двенадцати кружек, или это действительно не Юги.       Гневно махая хвостом из стороны в сторону, та, кто была на месте сегодняшней разносчицы, оперлась руками на стол и уставила испепеляющий взгляд на Хираку.       — Видя твою реакцию, я могу сказать, что всё-таки со мной всё нормально, зе! — усмехнулась Мариса.       — М… Момидзи? Как ты сюда попа…       — За таким дурнем, как ты, всегда надо следить, вот я и пришла сюда, чтобы ты каких-нибудь глупостей не натворил. Давай, подвинься уже!       — Но… — Хираку, отодвинувшись к стенке, окинул Момидзи взглядом, когда она уселась рядом с ним, демонстративно отвернувшись. — Тебя уже восстановили в армии и вернули токин? Вроде же…       Момидзи только тяжело вздохнула.       — Давай не будем об этом пока. И вообще, как ты мог согласиться отправиться в путь без меня? Ты же обещал!       — Но я пока не отправился, и…       — Так, без разницы, ты провинился, поэтому сегодня ты платишь за меня. Где там Юги…       — Мини, а Мини, гляди-ка, если б я про них не знала, то точно решила бы, что это небольшая семейная ссора уже давным-давно женатой пары, уфуфуфу! — Мариса, наклонившись к Мини, заговорщическим тоном прошептала ему, впрочем, даже и не думая скрывать сказанное от сидящих напротив хакуро-тенгу. Они, конечно, услышали — Момидзи, слегка покраснев, хмыкнула, а Хираку, кажется, перестал испуганно глядеть на неё и немного расслабился.