Свяжи меня

Как ни торопил его Виктор, выбраться из съёмной квартиры быстро не получилось. Ну, не мог Юри оставить Виктора голодным. Несмотря на все протесты, приготовил ему завтрак для чемпионов — кацудон. Хотя для этого и пришлось немало повозиться. К счастью, сам пятикратный чемпион к этому времени успел не только избавиться от тошноты и головной боли, но и проголодаться, так что сам изъявил желание откушать распространявшее дивный аромат блюдо, приправы для которого Юри притащил с собой из Хасецу. Он подал Виктору завтрак в постель и, аккуратно нарезав на мелкие кусочки отбивную, принялся кормить с вилки своего пленника. От неожиданности Кацуки едва не опрокинул поднос, когда Виктор, отведав кушанье, заорал: «Вкусно!». С удовольствием умяв свою порцию, Никифоров выдал: — Если ты будешь всё время так вкусно меня кормить, то я, пожалуй, подумаю над твоим предложением жениться. — Это ты ещё темпуру и рыбные фрикадельки моего приготовления не пробовал, — ответил на это Юри и покраснел от того, что обычно не склонен был хвастать своими достижениями в этой области. Эка невидаль — умение готовить. Ему бы прыгать так же хорошо научиться, вот тогда действительно было бы чем хвалиться. — А может, ты и на швейной машинке вышивать умеешь? — усмехнулся Виктор. — Нет. А это обязательно? — Юри воспринял вопрос всерьёз, ведь он не смотрел мультфильм «Трое из Простоквашино», поэтому не понял юмора. — Ага, а ещё вязать носки из собачьей шерсти и плести ковры, — от этих слов Виктора Юри приуныл — тут не один год потребуется, чтобы всё это освоить, а ведь нужно ещё и успевать тренироваться. — А может, я лучше четверной флип научусь прыгать? — предложил он. — Думаешь, это будет проще? — Не проще. Быстрее. — И жить торопится, и чувствовать спешит… Лучше бы ты так сходить за Маккачином поторопился, — пристыдил его Виктор. — Я быстро, только сам поем, — пообещал Юри и помчался на кухню. Из этого разговора он понял, что стремительно набирает очки. Значит, народная мудрость не врала, как и та цитата, которую он вычитал в сети насчёт стокгольмского синдрома. Вчера вечером Витя явно не желал сбегать от него, напротив, похоже, был готов с ним переспать. Но Юри не хотел, чтобы это снова случилось по пьяни. Так что пришлось ему во время купания Виктора собрать всю свою волю в кулак, а после него — не только волю, но и выплеснувшуюся туда сперму. Возможно, он нашёл бы ей более подходящее вместилище, если бы пока он сам принимал душ, угревшийся Никифоров не отрубился. Значит, не судьба, придётся, как и было задумано, подождать, пока Виктор не захочет его на трезвую голову. Откушав кацудона, Юри помыл посуду, после чего вложил в скованные руки Виктора пульт от телевизора и стал одеваться. Таким образом, выбраться из дома Юри удалось только во второй половине дня. Чтобы не терять форму, он резво пробежал весь путь до дома Никифорова и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на четвёртый этаж. Когда отпер дверь квартиры, его чуть не сбил с ног изнывавший от желания погулять Маккачин. Пришлось первым делом выводить пса, отложив сбор необходимых Виктору вещей и собачьих мисок на потом. Оббежав с псом весь квартал с остановками чуть ли не возле каждого столба, Юри вернулся назад. Замешкался, когда отпирал дверь, поэтому, услышав звук шагов на лестнице, не успел вовремя среагировать. Если бы это была пожилая соседка, Юри успел бы обернуться. Однако тот, кто спускался, двигался намного быстрее и врезал Юри по рёбрам ногой до того, как он успел что-либо сообразить. Так и полетел на бетонный пол, нифига не понимая. Только благодаря выработанному частой практикой умению приземляться как кошка на все четыре лапы, ничего себе не сломал. И лишь тогда, подняв взгляд, увидел над собой злобно перекошенную физиономию русской феи. Любвеобильный пудель, поводок которого он выпустил из рук, теперь радостно скакал вокруг Плисецкого, не позволяя ему приблизиться к Юри. Для дебюта во взрослой категории Плисецкому нужна была яркая и техничная программа, а не та фигня, которую подготовил для него Фельцман, до сих пор запрещавший ему прыгать четверные. И эту программу мог поставить только Никифоров, который пропал неизвестно куда. Поэтому Юра был злым как чёрт и не менее голодным. А ещё он был жутко упрямым. Наверное потому, проскользнув в парадное за тёткой, груженной сумками с продуктами, он долго стучал и звонил в дверь Никифорова. Даже поорал немного, чтобы отвести душу: «Виктор, выходи, подлый трус!» Вместо Виктора из квартиры напротив выглянула бабуля, которую Юрка про себя окрестил Зорким Соколом, и накинулась на него: — Чего шумишь, босяк? Только дитё укачали, а ты расшумелся. Нет твоего Виктора. Дома не ночевал. Как ушёл вчера ночью с каким-то мальчиком, так до сих пор не вернулся. — Если он уехал куда, так мне собачку его выгулять надо, а он ключи мне забыл оставить. Он вам ключи случайно не давал? — начал импровизировать Юрка, несколько успокоившись после известия о том, что после возвращения домой Никифорова видели живым и здоровым, раз он пошёл по мальчикам. — Собачку уже пошёл выгуливать тот мальчик. Наверное Витя ему ключи дал, — сообщила Зоркий Сокол. — Так что кончай тут шуметь и иди-ка домой. — Ага, щас, — Юра сделал вид, что спускается вниз, но как только бабка закрыла дверь, прошмыгнул наверх и занял наблюдательную позицию на пятом этаже. Очень уж хотелось посмотреть на этого мальчика. Ну и надавать ему по щам на всякий пожарный, если физиономия не понравится. А в том, что она не понравится, Юрка не сомневался. Должен же кто-то получить по заслугам за срыв его наполеоновских планов. Вскоре хлопнула входная дверь, и раздались торопливые шаги, сопровождаемые цоканьем когтей. В ведшем на поводке Маккачина темноволосом парне Юра с удивлением узнал ту самую японскую свинью, которая упилась до поросячьего визга на банкете и повисла на шее Никифорова с нахальной просьбой стать его тренером. Ну, не хватало ещё, чтобы этот свинтус увёл Виктора прямо из стойла. Перескакивая через две ступеньки, Юрка слетел вниз и врезал возившемуся с ключами япошке ногой по рёбрам, да так качественно, что тот рухнул на пол. Жаль, псина помешала душевно попинать его ногами, так что пришлось пока ограничиться словами: — Я же тебе говорил, чтоб ты не показывался мне больше на глаза! Теперь пеняй сам на себя. Виктор никогда не будет тренировать тебя. Он поставит новую программу для меня. Юра помнил, как этот Кацуки позорно хлюпал носом в сортире после своего провального выступления и молча снёс все оскорбления, поэтому не рассчитывал, что эта размазня может дать ему отпор. А размазня тем временем шустро вскочила на ноги и возразила: — Сам катись, а Виктор поедет со мной в Хасецу. — А это мы ещё посмотрим, — сказал Юра перед тем, как у него окончательно запала планка, а после только молотил этого морального урода руками и ногами, не чувствуя боли от ответных ударов. Маккачин скакал вокруг них и громко лаял. На шум оперативно отреагировала давешняя бабуля, выскочив на лестничную клетку со шваброй в руках и воплем: «Я сейчас полицию вызову!». Полиция не была нужна ни одному из драчунов, поэтому они поспешили убраться из парадного, продолжая выяснять отношения по дороге. — Отдай собаку, она не твоя, — попытался присвоить Маккачина Плисецкий. — И не твоя, — не уступал ему Юри. Объект дележа тем временем наложил под ближайшим деревом кучку, наглядно продемонстрировав, что ему насрать на их разногласия, после чего резко рванул с места в сторону ближайшего гастронома. — Прости, мне нужно покормить Маккачина, — сказал Юри, которого пёс тащил за собой на поводке. — А мне надо покормить себя, — буркнул ему вслед Юрка, однако ни преследовать, ни уходить не стал, решив проследить за этим Кацуки. Как ни странно, затарившись съестным, Юри возвращаться в квартиру Виктора не стал, а побрёл совсем в другую сторону. Закрываясь пакетом с парой багетов и грызя один из них, Юра пошёл следом за ним.