На берегу неба...

Пустой коридор больницы наполняется мужчинами, только что вышедшими из ближайшей палаты. Один выглядит идеально, с накаченной фигурой, в полном рассвете сил. А второй, он скорее похож на его отца, так как слишком стар, чтобы быть ему другом. — Тебе мало моего сына? Ты и ее хочешь угробить? Думаешь, что я тебя не узнал, да? Да я никогда тебя не забуду, — пожилой мужчина кричит это слишком громко, так, что проходящие медсестры оборачиваются и смотрят ему в след. — Я всё понимаю. Вы никогда меня не простите, да вы и не должны. Такое нельзя простить. Просто помогите ей, прошу вас. Я люблю ее, — видно, как тяжело ему дались эти слова, но он все же сказал их и ему хочется верить, так как прозвучало это искренне. Жаль, что сказал он их не той самой девушке. — Я сделаю это ради нее, а не потому что ты попросил. Если с ней что-то случится, то это будет на твоей совести. Ты будешь знать, что ты угробил целую семью. Мою семью. Тебе ясно? — он подходит к нему и упирается рукой в грудь высокого мужчины, будто указывая ему свое место. Тот молча кивает, провожая его в другой коридор для того, чтобы подписать нужные документы. POV Джуля Дверь с грохотом захлопывается и я понимаю, что осталась одна. Полная тишина. Это так пугает. Попробуйте сейчас закрыть глаза и представить, что вокруг ни души, как вам такой расклад? Слышу разговоры людей, но они в коридоре, а до такого мой слух пока не адаптировался. Я даже не могу распознать голоса говорящих. Неужели отец приехал? Он действительно все еще способен на сочувствие? Неужели в нем осталось хоть что-то? — Увозите ее в операционную, как можно быстрее, — это последняя фраза, которую я слышу, снова погружаясь в мир Морфея. *** Тишина. Снова. Открываю глаза, стараясь приподняться на кровати, но что-то мешает мне. Поднимаю руку и щупаю кисть в которую вставлена тонкая трубочка. Вслушиваюсь и понимаю, что подключена к аппарату, который следит за биением моего сердца, так как каждый стук его раздается гулким пищанием. Разве мне не сделали операцию? Почему я снова ничего не вижу? Поднимаю руку и снова ощущаю бинт на своем лице, который скрывает мир от меня, но теперь даже глаза кажутся мне забинтованными. Что за операция была? В чем она заключалась? В коридоре не слышно шагов, следовательно сейчас ночь. Сколько прошло времени с нашего последнего разговора с Димой? Где он сейчас? Снова закрываю глаза и тут же погружаюсь в глубокий сон. *** Жарко. Неужели я нахожусь на солнечной стороне? Неужели я действительно ощущаю лучи такого теплого июньского солнца? Я всё ещё здесь. Все ещё в этом ужасном сне, оказаться в котором я бы и врагу не пожелала. В палате кто-то есть. Я чувствую смешанное дыхание, но если это Дима и если он спит, то мне не хочется будить его из-за своего любопытства. — Дим, она проснулась, — женский голос, кто это? Я ведь точно знаю его, но он не похож на янин. Движение и я ощущаю тепло рядом с собой. Мужчина присаживается на постели, опираясь на мои ноги. — Как ты? — спрашивает он, но я не знаю, что ответить, ведь прогресса никакого, а просто промолчать я не могу, ибо он подумает, что мне плохо. — Сейчас утро? — тихо задаю свой вопрос я, чтобы не пугать его. Мне кажется, что он кивает, но вскоре понимает, что я не вижу. — Девять пятнадцать, — отвечает он, придвигаясь поближе. — Нас не пустили к тебе после операции, но мы были тут, — хочется спросить «Кто мы?», но я надеюсь, что он расскажет. — Аня приехала вчера вечером, — так вот чей этот ангельский голосок. — Привет, Анют. Как Америка? — прерывая Билана, стараюсь узнать я, чтобы дать ему передышку от какой-то грустной истории, ведь я догадываюсь каким будет ее окончание. — Америка ничего такая, стоит, — заявляет она, что смешит меня, но я тут же чувствую боль от малейших морщин на лице и тут же перестаю улыбаться. — Твой папа приезжал вчера, — Дима как обычно портит наш прекрасный диалог с его сестрой, от чего я тут же поворачиваю голову вправо, стараясь уловить откуда же идет звук. — Он всё сразу же подписал. С утра приходил врач и я хочу тебя обрадовать, ты будешь видеть, — после этих слов мне хочется кричать от радости, что может быть важнее этого? Я буду видеть. — Но, — это явно не радует, за словом «но» всегда следуют ужасающие последствия. — Десять дней твои зрачки будут заживать и ты все еще не сможешь снять бинты. И знаешь… твое лицо… шрамы останутся… — чуть тише бубнит он, будто считает себя виноватым во всей этой ситуации. — Самая прекрасная новость. Я буду видеть, — выговариваю я, прерывая затяжную паузу. — Тебе сделают еще пару осмотров и мы сможем уехать из больницы. — Эта новость еще лучше предыдущей.