Сведенные судьбой

Звонкий стук лошадиных копыт, картечной дробью рассыпАвшийся по степи, гулким эхом отдавался в ушах молодой герцогини. — Але! Н-но! Пошла! — крикнула она, переводя лошадь с галопа на аллюр и подгоняя любимицу хлыстом, точно безумная. «Как же он мог так поступить? Как мог ТАК отплатить мне за заботу?! За все бессонные ночи у его изголовья, за всю нежность и любовь, что я дала ему, он отплатил пощечиной!» — Мари закусила губу, стараясь не разреветься, и резко натянула поводья так, что они врезались в бархатную кожу рук, изодрав их в кровь. Лошадь, не ожидавшая такого поворота событий, резко остановилась, точно вкопанная, раскатисто заржала и, прежде, чем всадница успела опомниться — встала на дыбы так, что Мари едва удержалась в седле. «Если слишком сильно натягивать поводья, даже самая терпеливая лошадь однажды сбросит. Если давать слишком мало свободы действий, то даже самая любящая женщина однажды уйдет», — с грустью подумала герцогиня, потрепав успокоившуюся Ночку по загривку и снова пустила ее в аллюр. Хотелось развеять рвущуюся из сердца боль по ветру, забыть о ней хоть на миг, убежать на край света лишь бы забыть те жестокие слова! Свист степного ветра, вторящий стуку Ночкиных копыт, немного привел девушку в чувство, но бешеная скачка вконец измотала ее, и потому, доехав до табора, Мари, едва державшаяся в седле, не спешилась, а бессильно рухнула с лошади на руки таборных цыган, едва успевших подхватить ее. — Здравствуй, Ягори, — приветливо улыбнулась пожилая цыганка, закутанная во множество шалей, когда девушка, едва держась на ногах, зашла в цветастый шатер. — Здравствуйте, тетушка Ратри, — Ягори нежно обняла женщину, поцеловав ее в щеку. — Чай будешь? — заботливо осведомилась цыганка. Ягори в ответ лишь отрицательно покачала головой: — На камам, наис* — А со ту камэс, чаёри? ** — заботливо осведомилась Ратри, видя состояние девушки. Та на миг задумалась, а потом тихо произнесла: — Дэ мангэ бравинта…*** — Ты же не пьешь! — изумилась Ратри, но девушка воззрилась на нее с таким отчаянием и мольбой, что пожилая цыганка, вздохнув, поднесла ей чарку. — Вода, — пожала плечами Ягори, залпом опустошив подношение. — Дэвла****, — всплеснула руками Ратри, — до какого состояния надо довести человека, чтоб вино ему водой показалось! Ягори хотела что-то ответить, но внезапно по телу разлилось блаженное тепло, сознание затуманилось, и девушку сморил тяжелый сон, более всего похожий на забвение. — Госпожа, проснитесь, — словно сквозь густой туман долетел до девушки тревожный голос Ирени. С трудом разлепив налитые свинцовой тяжестью веки, Ягори рывком вскочила на ноги, отлично зная: раз верная служанка отважилась явиться в табор, случилось что-то серьезное. — Мсье Дебре совсем плохо, мадам, — испугано частила Ирени. — Я с ним оставила Андре, нашего садовника, а сама сюда, за вами помчалась. — Что с Францом? — девушка упорно старалась заглушить обиду, острыми когтями царапающую сердце. — На сердце жалуется, но от лекаря и лекарств оказывается, зовет Вас. Девушка вздохнула и, сжав руку так, что идеально ровные ногти до боли впились в ладонь, тихо произнесла: — Едем… *** Стоило Мари войти в дом, как Франц, лежавший до этого ничком в подушку, вскочил на ноги и, слегка пошатываясь опустился на колени. — Прости, умоляю, — глухо произнес он, целуя руки герцогини. — Клянусь всем святым, что есть в моей жизни: никогда впредь не подниму на тебя руку! Я правда был не в себе. Прости. Что же ты молчишь, ненаглядная моя?! Мари, точно окаменев, смотрела в его полные слез глаза, лучащиеся щенячьей преданностью. — Встань с колен… — плохо слушающимися губами произнесла она наконец. — Ты простила меня? — с надеждой спросил Дебре, покорно поднимаясь. — Мне нужно время, Франсуа… Тот удар был нанесен не по щеке, а по сердцу. — Что ж, я это заслужил, — горько вздохнул молодой маркиз. — Но лучше умереть, чем знать, что так сильно ранил любимую женщину. Прежде, чем Мари успела опомниться, Дебре схватил со стола небольшой серебряный кинжал и демонстративно поднес его к запястью. — Франц, нет! — взвизгнула Мари и хотела было подойти к нему, но увидев, что юноша дернулся и сильнее надавил острием на кожу, замерла. — Отдай мне кинжал, Франц… — тоном, каким мать разговаривает с больным ребенком, проговорила она. — Зачем? — Отдай, прошу тебя… — вкрадчиво повторила Мари, протягивая ладонь дабы забрать оружие. — Не делай глупостей… — Зачем тебе тот, кто не смог сделать тебя счастливой, Мари? — тихо просил он, глядя ей в глаза. Девушка приблизилась к возлюбленному, не убирая протянутую ладонь, и тихо пропела: — Счастье — судьбы страница, Счастье — мне быть с тобою, Счастье пусть вечно длится То, что зовут любовью! ***** — Ты это искренне? — тихо спросил ошеломленный Франц и, получив в ответ утвердительный кивок, протянул Мари кинжал и снова опустился на колени, прошептав: — Я люблю тебя очень И всегда любить буду, Мой родной ангелочек, Мое милое чудо… Мари порывисто обняла возлюбленного: — Все позади… Все хорошо, Франц… Все хорошо… — шептала она, судорожно всхлипывая. — Я чудовище, Мари… чудовище! — глухо простонал Дебре, которого начала медленно накрывать истерика. — Ты не чудовище, мальчик мой, — нежно ответила она, — Ты просто уставший юноша с израненной донельзя душой. И эта агрессия — просто боль души… — Мари, я не заслужил такую женщину как ты, — слабо улыбнулся Дебре, тихо пропев: Я часто плачу вспоминая, Как обижал порой тебя. Прости меня, моя родная, В последний раз прости любя.****** — Уже простила, — Мари нежно поцеловала маркиза в губы. — Но скажи мне только одну вещь: чего ты добивался этой пощечиной? Франц опустил глаза, одними губами сказав: — Подчинения…