Заметки
24 июня 2021, 12:01 Пустая комната, распятие, молитвенник, святая вода, церковная свеча (свечку подальше а то погаснет) Демонская ловушка над сердцем Молитва символ веры или отче наш Покрестить амулет (слева направо) Полить святой водой, приказать демону покинуть амулет и занять мое тело Не отпускать распятие, читать экзорцизм, креститься справа налево Игнорировать все, не прерываться (а то умру) В конце экзорцизма сказать «Заклинаю тебя, Асмодей» Больше не вспоминать об этом-*-*-*-
Инструкции были ясны, не хватало только посетить собор и оставить там пару сотен за новенькое распятие и несколько крепких свечей. Уже вымотанный этим днем, но решительно настроенный завершить все как можно скорее, Антон отправился напрямую в ближайший православный храм. Здание встретило его возвышающейся над главными воротами колокольней, окрашенной в небесно голубой цвет. Шастун остановился на минуту перевести дыхание, насладиться солнечным днём, каких в Питере не так уж и много, и прогнать в голове весь план на остаток дня. Мимо проковылял тщедушного вида старичок в заношенной до дыр одежде, и парень проводил его равнодушным взглядом. Бродяга остановился у крыльца собора и неуклюже задрал ногу на первую ступеньку. Снисходительно вздохнув, Антон поспешил к нему через небольшой внутренний дворик и, поддерживая под руки, помог взобраться на невысокое крыльцо. Старик улыбнулся ему кривой и почти беззубой улыбкой, — Спасибо, сынок. Да благослови тебя Господь! — Перекрестил его и скрылся за дверью главного входа. — Да уж, дедуля, даже не представляешь, как мне нужно его благословение сегодня, — пробормотал Шастун в пустоту и шагнул следом. Собор не был пугающим и мрачным, находиться внутри было легко, и парень даже подумал остаться, запереться на святых землях и забыть о демонических силах как об особо неприятном кошмаре, но следующей мыслью пришли возможные последствия пребывания обозленного демона практически в центре города, древнего, сильнейшего демона, неспособного свободно перемещаться и потерявшего свою любимую куклу для битья. Черт, — подумал Антон, — придется действительно отправить его в ад. Выбрав в небольшой церковной лавке нужные предметы, он щедро пожертвовал на восстановление храма, выслушав с десяток благоднарных слов от служительницы, и с чистой совестью и тяжелым сердцем направился обратно в свою квартиру. Нервное напряжение начинало сказываться на его восприятии — чувства обострились, и теперь казалось, будто на его пялятся из-за каждого угла, дерева, автомобиля, а может так и было — демон действительно давно не появлялся, чтобы его помучить, но что мешало ему отслеживать каждый шаг своей жертвы? Поведя плечами от неприятной мысли о преследовании, парень уставился прямо перед собой и перестал обращать внимание на каждый шелест листьев и каждую плывущую по стене тень. У себя дома он сразу выпотрошил старый рюкзак и затолкал в него молитвенник, распятие, свечи, зажигалку, святую воду из ящика стола, последним уложил в отдельный карман амулет, напоследок покрутив его в руках и любуясь выгравированным на нём анкхом. Сложнее всего оказалось начертить на себе ловушку — круг со звездой и причудливыми знаками, для этого пришлось координировать действия со своим отражением в зеркале. Правильность изображения он проверил сделав селфи и отзеркалив её. — Вот тебе и романтическое селфи топлес, — прокоментировал Антон сам себе и принялся повторять наизусть заклинание изгнания демона, уделяя пристальное внимание произношению слов, чтобы в нужный момент все прошло по плану. В атмосфере лёгкой нервозности, как перед важным экзаменом, он решил прочитать и молитвы, которые ему предстояло произнести перед ритуалом. В конце-концов, старославянский ничем не лучше латыни для простого обывателя. Подкрадывалась ночь, на улице потихоньку начинало темнеть, и все приготовления были окончены. На стыке 24 и 25 июня Антон вновь оказался на втором этаже заброшенного университета, взяв с собой только сотовый телефон и рюкзак с необходимыми для обряда инструментами. За время, прошедшее с обеда, и во время подготовки к экзорцизму он почти убедил себя принять грядущие события. Для сохранения здравого рассудка пришлось сделать вид, что все будто происходило не с ним. Методично разгребая завал из старой мебели, вынося через дверной проем покореженные временем стулья и раскладывая на полу религиозные принадлежности, парень наблюдал за происходящим словно со стороны. На его лице застыла каменная маска безразличия, не позволявшая пробиться панике. Открытый на нужной странице молитвенник, распятие и металлическая фляга со святой водой легли рядом с Антоном, опустившимся на грязный холодный пол, толстая желтая свеча на небольшой подставке — чуть поодаль, а проклятый амулет пока оставался зажат в руке. Длительное отсутствие демона настораживало, заставляло нервы крутится и трястись под кожей в ожидании худшего. Антон осмотрел подготовленную к ритуалу комнату ещё раз: полное отсутствие мебели, закрытые на ржавый засов окна — хотя бы те, что сохранились, клубы пыли, плывущие в воздухе в белом свете полной луны. Вытащив из кармана зажигалку, Шастун задержал дыхание, разглядывая тени, принявшиеся танцевать по серой аудитории от ее огонька. Повертев головой, чтобы избавиться от липкого ощущения чужого взгляда за спиной, он поднес пламя к фитилю свечи и, убедившись в том, что та загорелась, прикрыл глаза, считая до трёх и готовясь приступать к экзорцизму. Последней шальной мыслью, проскочившей в сознании, была мысль о близких друзьях и о необходимости вернуться к ним живым. Выпустив воздух после тяжёлого вдоха, Антон распахнул глаза и уверенно уложил амулет перед собой. К его удивлению, лишние мысли как по команде покинули голову вместе с неуверенностью. В пустой комнате зазвучали слова «Символа веры», и все прочие звуки окружающего мира затихли в ожидании. Шастун окончил молитву и правой рукой покрестил серебряный амулет, сжав в левой руке флягу с начертанным на ней крестом. Стоило каплям святой воды упасть на поверхность украшения, серебро зашипело, как шкворчащее на раскаленной сковороде масло. — Исчадие ада, истязающее души людей, приказываю тебе: покинь амулет, к которому был привязан, и займи мое тело как новый сосуд! Звуки поднявшегося за окнами ветра, скрипящих на сквозняке дверей, грохочущих и звенящих стеклом окон разом обрушились на прежнюю тишину ночи, заставив Антона вздрогнуть, но взгляда от проклятой вещи тот не оторвал. Амулет окутало грязно-серым туманом, вскоре отделившимся от него и зависшим в воздухе на уровне глаз. Шастун сглотнул нервный ком в горле, и серое облако накинулось на него, забивая его трахею и легкие. Внутренности закололо, как после долгой пробежки на морозном воздухе, и что-то вязкое осело в груди. Оправившись от отвратительных ощущений, парень схватил лежавшее рядом распятие и крепко прижал его к себе, после чего почувствовал обжигающую боль над сердцем, где ранее днём старательно выводил несмываемым маркером демонскую ловушку. Стиснув челюсти, он заставил себя перекреститься, тени вокруг него взметнулись к потолку, и что-то позади заскреблось в закрытую дверь. — Exorcizamus te, — начал он зачитывать заклинание, — omnis immunde spiritus. — Ты думаешь, что справишься со мной? — раздалась в голове громогласная насмешка. — Omni satanica potestas! — Антон повысил голос, чтобы перебить демона, и сильнее вцепился в священный крест. — Ты жалок, твои потуги изгнать меня — ничто в сравнении с моей силой и моей властью над тобой! — Нечто забарабанило в старую дверь, норовя сорвать ее с петель, недалеко в темноте прошуршали торопливые шаги. Быстро набрав воздуха в грудь и вновь перекрестив себя, Шастун продолжал: — Omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio… Пламя свечи бесновалось, но не гасло, чей-то гадкий шепот метался по комнате, но Антону удавалось не сбиваться с заученного текста. — Подчинись мне, ты никто! Ты все равно падешь предо мной на колени! — Потерявший человеческое звучание, голос демона звенел в голове, отражаясь эхом от стенок черепной коробки. — Omnis congregatio et secta diabolica, — жжение в груди усиливалось с каждым словом, с каждой новой попыткой демона вырваться из заточения. Чьи-то ледяные пальцы цеплялись за тонкую футболку, пытаясь утянуть в темноту, безобразные чудовища быстро возникали перед взором и так же моментально пропадали, неизвестная тварь завывала под дверью истошно и продолжала ломиться внутрь. Зажмурившись до белых кругов перед глазами, Антон мысленно молил о спасении своей души, пока его голос дрожал от напряжения. — In nomini et virtute Domini nostri Jesu Christi, — правая рука, казалось, онемела, но парень упорно продолжал выводить крест: ко лбу, к животу, к правому плечу и левому. Пол задрожал под ним, как при землятресении, но до конца заклинания оставалась лишь пара строк, и он знал, что не мог прерваться. — Eradiacre et effugare a Dei Ecclesia, — голова потяжелела и закружилась, и Антон почти упал назад, в ожидавшую его темноту, лишь чудом сумев восстановить равновесие. Демон бился внутри, угрожая «Убью тебя собственными руками и заберу всех, кто был тебе дорог!» От разрывающей боли и какофонии звуков, истязающих тело и разум, из-под зажмуренных век полились горячие слезы. — Ab animabus ad imaginem Dei, — раздавшийся грохот заставил Антона коротко вскрикнуть и выронить распятие из ослабевшей руки. Знакомый ворон на оконной раме засмеялся хриплым человеческим смехом, вперив взгляд в побелевшего от страха смертного. Подавшись вперед, чтобы дотянуться до отлетевшего креста, Шастун почувствовал, как демон силится завладеть его телом, пока его не защищало распятие. Согнувшись пополам от выворачивающих наизнанку ощущений, он силился выдавить из себя оставшиеся слова: — Cognitis ac pretioso… Дышать и двигаться становилось труднее, глаза закатились, и Антон принялся вслепую шарить рукой по полу, второй завершая очередной судорожный крест. Пальцы наткнулись на что-то металлическое, но то было не распятие. Последними крупицами воли он заставил себя поднести флягу к губам и сделал глоток. Святая вода ошпарила горло как кипяток, и это отрезвило сознание достаточно, чтобы Антон смог сделать выпад вперед и ухватиться за крест, валявшийся на полу. — Divini Agni sanguini redemptis! — С побледневших губ сорвались финальные слова экзорцизма с каплями потемневшей крови, голос парня жутко хрипел, когда он перешел на крик: — Заклинаю тебя, Асмодей! По небу прокатился одинокий раскат грома. Пламя свечи затухло под порывом ветра, ворвавшегося в разбитое птицей окно. Закрыв глаза, Антон безвольно рухнул на пол, обессиленный и искалеченный.