У двора, где цветут фиалки.

НАДЕЖДА.       Совпадения бывают. БОРИС.       Но случайны ли они?..       …Это был поразительно странный месяц. Январь!.. Хотя он быстро сменился февралём — моим месяцем и одновременно не совсем — и стал ещё хлеще.       Просто многое изменилось за этот февраль.       С самого начала и до двадцатых чисел, когда я уже готовился покинуть дом и уехать ненадолго.       Сложно было отрывать от сердца прожитое долго время.       Но я пошёл по этому пути и не собирался сдаваться.       Последнее время жил, упиваясь Виолой, но почему-то у меня развивалось нечто вроде жажды. Недостатка чего-то, что могло бы меня успокоить. Как я подумал потом, это что-то — нежность. Я хотел заботы, хотел внимания; каждую ночь лежал долго в темноте с закрытыми глазами, прижимал подушку и не мог представить что-то путного, нужного. Везде мелькала Надя, то страстно целовавшая меня, то просто нежно сопящая у меня на плече. С этими мыслями и засыпал в основном.       Однако после рассказа Дениса о том, что у них было в парке, на Колесе Обозрения, я как-то перестал гореть всяким желанием туда ходить, а на это колесо заручался и вовсе ноги не ступать.       Галя сказала: «Жди», вот я и ждал, сам пока не знаю чего. Хотя кто думал, что от этого парка развлечений и будет всё отталкиваться?       Первое время всё было неплохо, и я даже охотно не обращал на отношения Нади и Дениса ни малейшего внимания. Но потом меня начало охватывать нечто вроде… Ревности? Просто не знаю, как объяснить чувство потаённого желания того же самого, что и у моих жертв…       Хотя до того у меня были периоды умиления. Я действительно видел в них хорошую пару и какое-то время гордился собой. Всё смотрел, как они скромно обнимаются в уголочке, в надежде, что их никто не видит. 14 лет — ума нет.       Хотя вот я такой сейчас шучу, а тогда во мне боролись два чувства — ревность и желание. Иногда из-за этого меня даже не хило тянуло к Галке, но потом её слова будто пробуждали меня: — Поговори же ты с ней, не томи Бога, не мучай себя, — она разгорячилась от моей скромности и прибавила с ухмылкой: — поверь, уж она быть тебя расслабила, она у нас как раз сама нежность… — Я помню, как она вела себя со мной дома, поэтому представляю… — А что она? — Она смеялась. — Ну так это все смеются. Просто сумасшедшим только дай волю. Особенно влюблённым. — Сурово, — отозвался я. — А если серьёзно, то она просто очень чувствительна и боится, что ты о ней думаешь. — Пусть утешится тем, что я о ней не думаю ничего. — Ты врёшь. Не удивлюсь, если она тебе тоже нравится, просто ты гордая задница и не хочешь это признать… — Вовсе нет… — Вот когда ты говоришь так, такими словами, больше всего в этом и убеждаешься. — Ты играешь нечестно, Небуда. — Тебе бы об этом говорить, Роман.       Может, и нравится?.. Кому до этого есть дело? Мне всегда что-то мерещится, всегда что-то кажется: одно время со мной милы, а другое — будто хотят скорее отвязаться от меня. Сначала они пытаются сделать что-то ради тебя, помочь в твоих бедах, а потом, в другой миг, игнорируют и показывают, насколько мы им безразличны… Но грустно, что тут некого винить, кроме себя самого. Потому что изначально это началось с меня.       Меня всегда брала злость с моей внешности. С того, как всех веселило, что я не стригусь и выгляжу как леший. Но мне нравилось, и мнение других, отличное от моего, меня откровенно злило. Но отчасти это и потому, что в глубине души я знал: они не правы. Нельзя судить о человеке так. Это меня научила сеть. Ты можешь притвориться кем угодно, и тебя могут полюбить, однако такие вот попытки провернуть эти подвиги в реальности могут обернуться полным разгромом и позором. Ведь в сети никто не видит. Никто не сможешь обвинить тебя лично — разве что твою оболочку. А в реальности все только и видят, что её — скорлупу, причём отчасти сильно отличающуюся от начинки, часто не лицеприятно. Я притворялся блондином со светлыми глазами не просто потому, что хотел показаться другим и не разочаровывать. Просто у многих сложилось ассоциация с невинностью у людей такой редкой сейчас внешности. И, хотя многое сейчас обманчиво, красавицы в тайне уроды с прогнившими душами, а люди подобия Гекльберри Финна — просто простые, добрые и искренние, то я решил представить всё так, чтобы хоть раз душа совпала с моим описанием. Чтобы меня не считали грубым и циничным, необщительным и бессердечным, оттого и глупым, оттого и упёртым, идущим против всех принципов. Я так поступил лишь раз, и то ради обратного: чтобы доказать, что мне самому не всё равно на то, что обо мне думают. НАДЕЖДА.       Воспоминания стоит иногда забыть, чтобы не было так больно, но потом приходит осознание, что лишь память делает нас живыми и вообще хоть как-то связывает с другими, с кем давно не довелось увидеться после.       Иногда я замечают, что я помню каждое прикосновение к себе, причём ознаменованное обычной случайностью. Как кто-то толкнул в раздевалке, за кем я гонялась, с кем дралась, что мне говорили такого неприятного и ужасного, кто пытался навести страх. И кому я причиняла боль тоже. Я понимаю, что мне всегда есть что рассказать Гале, хотя при этом так в итоге ей ничего и не говорю. Хотела даже записывать в дневник, но, учитывая, что в основном дни моей жизни скучны, то я в итоге я оставила эту затею.       А зря.       В тот вечер, когда столкнулась с Борей один на один, я просто сидела на качелях на площадке долгое время и смотрела на мутную луну, напоминающую лампу, на которую смотришь после дрема или видишь в глубине тёмной комнаты. Небо было цвета ржавчины и без единого облачка. Я, выходя, надеялась на звёзды, но небо не стало потакать моему желанию.       Изначально я ждала Галину. Как раз тоже в последний раз, когда я видела её вне школы (совпадение ли?), но в итоге мне пришлось простоять час, потому она до сих пор не знала о случае у труб. Были такие у дома, да: мы часто в детстве ходили по ним или грелись морозным днём, когда забывали дома варежки. Это было, когда нас ещё не пускали в парк, который находится в двадцати минутах. Площадок не было. Были лишь трубы, лёд, огромные лужи, напоминающие море, и ущербные одинокие качели, которые вот-вот, казалось, оборвутся.       Поэтому мы часто занимали себя играми. В основном догонялками, ибо играть в прятки нужно в большем количестве — так было бы куда интереснее. А бегать — это здорово. Особенно убегать от кого-то. Он никогда не отказывался быть водой. Но это и ясно, почему: вечно догонял меня. Всегда. Вот просто всегда, в отличие от меня.       Он говорил, что серый волк, а заяц, потому и хватает так крепко своими «когтистыми лапищами» да отпускать не хочет. И это его рычащее: «Аггрррх! Попалась! Я тебя-таки поймал!», хотя странно слышать рычание от того, кто кое-как приговаривает букву «р». Но, видно было, что он явно получает удовольствие от того, что может меня догнать. — И никуда ты от меня не денешься! — говорил он. — Как заяц не убежит от волка? — Да! Как зайцу суждено быть жертвой волка, так и тебе суждено дружить со мной! — А если вдруг что-то случится? — спрашивала я его однажды, — если всё-таки не суждено? И если в итоге мне придётся остаться одной или же поменять друзей, при этом расставшись с прошлым? — То и это, значит, суждено! — просто отвечал Боря, поглаживая взвившуюся на концах чёлку, — главное — никогда не бояться. Слышишь? Ни при каких обстоятельствах тебе не надо бояться. Мы хоть всегда и одни наедине с собой, но при этом всегда существуют люди, которым не наплевать на наши проблемы. Просто бывает так, когда эти люди приходят либо в неожиданный момент, либо скрываются и отдалённо стараются помочь. Возможно, я тоже начал бы так поступать, если бы нас развела судьба, — он улыбнулся, — потому что сердце подсказывает, что мне вряд ли когда-то будет всё равно на то, как ты живёшь и что делаешь…       Интересно, помнит ли он то, о чём тогда говорил?.. БОРИС.       Сейчас, лёжа в кровати и не отрывая взгляда от потолка, я вспоминал те странные периоды, когда невольно выходило показывать своё искреннее отношение к ситуации.       На счастье или нет, но этого никто не заметил.       Например, когда я обернулся. Зачем, спрашивается, я это сделал? Надеялся того же?.. И то, что ответной реакции не было, меня сильно огорчило. С того момента я и начал думать, что совершенно ей не интересен, а прошлое — ложь, просто обычные наигранные сцены.       Но эти наблюдения за ней…       Всё это время я пытался понять: видит ли она меня также, как вижу её я? Везде: как ни зайду куда-либо, я вечно надеюсь найти кого-то в толпе и чаще всего нахожу. Её. Но зачем? Если учитывать, что она совершенно не видит меня. Не потому ли, что не хочет?..       «А может, потому что не ожидает?» — предполагал мой мозг. Но такой вариант я почему-то никогда не рассматривал.       Никто особенно не помнит этого, но однажды, как раз в день того самого маскарада, я совершил благое дело, после которого у меня душеньку скребёт до сих пор.       Я тогда понятия ничего не имел о семье Нади. Она никогда ничего не рассказывала о своей жизни, однако многое, связанное со мной, её интересовало — и я охотно рассказывал. Мне казалось, да и она говорила, что я это умею.       В общем, потому-то, наверное, она и узнала меня. Это очень сообразительный ребёнок. Почему-то от этого я уверен, что она вряд ли сможет держать на меня зла.       Да, речь идёт о сестре Надежды, Люсе, которая года два назад убежала дальше двора и потерялась. На тот момент, если быть предельно умным, ей было года четыре или пять, правда, это не особо улучшило ситуацию.       Как оказалось после, она ушла настолько далеко, что домочадцы и не сообразили бы её там искать. А я как-то случайно на неё наткнулся. Девочка ещё и необычная была, разноглазая, потому в итоге я и решил воспользоваться этой особенностью, чтобы заработать доверие. — Такая необычная девочка!.. Смотри вот, будешь много плакать и цвета пропадут, а глаза станут одинаковые.       Конечно, маленькая, она ответить вряд ли могла чего путного, но плакать она всё-таки потом перестала. И в итоге я домой её-таки отвёл. Как я понял, куда её вести? По браслета, что был у неё на руке. Это был мой браслет из бисера, подаренный Наде на день рождения лет в девять. Никогда не думал, что такое совпадение решит столько проблем.       И вполне логично, что тогда открыла красноволосая старшеклассница, Люсина старшая сестра. Она тогда чуть ли не со слезами кинулась обнимать Люсю, а мне в награду подарила пакетик конфет. — От мамы в знак благодарности, — пояснила девушка.       А потом бал, эта наша ссора… Были моменты, когда мне так и хотелось сказать, что она несправедливо ко мне придирается и, если бы не я, то она вряд ли бы на праздник пришла вовсе… Но я тогда так не смог огорчить её. Потому и решил, что пусть уж злится, чем плачет и имеет настоящие причины ненавидеть.       Плюс в душе я себя считал настоящим пацифистом. НАДЕЖДА.       Каждую субботу мы ходили гулять в парк, но в тот раз Денис разрушил нашу с ним маленькую традицию. — Сегодня я не могу, уж прости!.. Мне нужно идти к зубному. — Ну, уж ничего страшного! — с лёгкой обидой отозвалась я, — значит, погуляю одна!.. — Лучше бы посидела дома и отдохнула! — с заботой посоветовал он. — Я бы и не против, — отозвалась я, переменив положение ног и заложив левую за правую, при этом скрипнув ботинками, — но я уже в парке. Мне стало скучно, и я решила прогуляться. — О-о-о! Ещё раз прости! — и он пропал.       Я отложила телефон и заёрзала на лавке, потирая руки в тканевых перчатках с пухом внутри и специально выдыхая пар изо рта. Потом взгляд пал на аттракционы, которых благополучно занесло вчерашним слоем вечернего снега. За ним не видно было, какого цвета «вагончики», к тому же всё казалось заброшенным и старым, даже ненужным. Даже колесо из-за холода уже не крутилось, хотя по-прежнему светились желтоватыми огнями фонарики вокруг кабинок. Я долго смотрела на них, пока не начали слезиться глаза. Вдруг что-то в кармане пуховика интенсивно завибрировало: это был звонок от Гали. БОРИС.       «Лови момент».       Так сказала мне Галя, видно вычитав эту фразу из какой-то книжки. И после этого она отклонила вызов.       Неожиданный звонок её пробудил меня от глубокой задумчивости, и я встал с кровати, а точнее, сел сбоку и посмотрел на налитые кровью цифры электронных часов. — Полдевятого, — сказал я, видимо, сам себе. Мамы как обычно, допоздна не было.       Я пошёл в коридор, нашёл в темноте своё пальто, оделся и вышел. — Лови момент…       Вот я говорил, что теперь не пойму никогда в тот злополучный парк судеб. Но кто говорил, что я буду слушать свой мозг? В данной борьбе между ним и чувствами победило сердце. Меня тянули точка и любопытство в это место. Я какой день надеялся там кого-то найти.       Но, разумеется, никого не находил.       Уже два дня сыпал беспробудно снег, да такое количество, что, если бы было возможно, он бы сумел засыпать и мои проблемы. Однако, несмотря на то, что зона аттракционов не работала, я всё равно на автоматизме думал, не находя там никого знакомого: «Наверное, они на том Колесе».       Я следил уже порядком неделю и почему-то это мне ну никак не надоедало. Будто от того, что я найду, зависит чуть ли не жизнь следующего поколения — либо же сохранение нашего.       Да, я отчаянно верил в то, что люди, которые нам важны, непременно появятся именно тогда, когда ты этого пожелаешь. Как тогда в магазине.       Мне казалось, что мир тесен, а совпадения не просто так. Даже Надя когда-то говорила: — Всё, что происходит, не просто так.       Впрочем, я раньше вдолбил ей это мнение, и в итоге мы вместе в это верим. Хотя последние дни я уже начал сомневаться в том, на что полагался долгие годы.       Позвонил Денис. Сообщил, что только недавно от зубного. Спросил, дома ли я, на что я ответил честно, что нет. Денис отвечал как никогда спокойно и мягко. — Интересно, работают ли сейчас аттракционы, в такой-то мороз… Как думаешь? — его вопрос не таил в себе ничего плохого, ни единой усмешки не было в голосе, даже наоборот: казалось, будто он хочет подвести меня к мысли. — Ты хочешь, чтобы я пошёл проверил? — Но если уж соберёшься, то дай знать мне, что и как. Чтобы я знал, если смысл вести Надечку в парк в следующую субботу или нет…       И он также неожиданно отключился, как и позвонил. Без сомнения, сегодня у меня был мобильный аншлаг.       А стоял я, как ни иронично, как раз за забором у этого самого Колеса и на автоматизме посмотрел на верхние кабинки, приметив с этим одновременно чистое звёздное небо. «Где же Большая Медведица, которую я так люблю…»       Кроме неё я, честно, больше ничего и не мог найти, хотя и звёзды искренне привлекали меня.       К тому времени я уже стоял совсем близко к ограждению за металлические палки, пытаясь высмотреть людей на лавках. Мне было немного не по себе идти и смотреть на всё там выискивающими глазами. Хотя в итоге никого я так и не увидел. Потому и решился пойти. НАДЕЖДА.       Это был действительно странный вечер. Странный и сказочный. Полный неожиданных приятностей и неожиданностей.       И даже неожиданной встречей с Борей. Я увидела, как он шёл по аллее и смотрел куда-то себе под ноги, что я даже подскочила от удивления. Видела свою длинную тень на прямоугольных плитах дорожки на жёлтом пятне света от фонарей за спиной. Когда Борис настиг её, то наконец поднял голову и также резко остановился практически напротив: нас разделяли около восьми шагов. - Ты... Ты тут.       Он казался очень растерянным. - Надежда...       Я опустилась руки, хлопнув рукавами от бока пуховика скользящим звуком. - Удивительно, что ты здесь... - Я пришёл, сам... - он казался совсем не в себе: - я сам, сам пришёл!.. - Это я уже поняла, - отозвалась я и подошла чуть ближе, но всё равно не настолько, чтобы хотя бы до коснуться его рукой, - но почему ты здесь?.. - Я пришёл, сам... К тебе...       И он тоже подошёл поближе. - Зачем? - Все эти ссоры изводят меня, - говорил он тихим печальным голосом, как обычно. - Но мы... - Я так запутался, что не знаю, что для меня лучше. Я решаюсь на что-то и в итоге промахиваюсь, получаю не то, что хочу. Я... Не знаю. Я уже не знаю, правилен даже этот поступок, учитывая, что ты одна... - Да что ты!.. - Воспользовавшись тем, что ты сейчас одна сидишь здесь...       Пока говорил, Боря успел приблизиться совсем близко, но я заметила это с каким-то тормозом. Выжидающе искря глазами, он ждал будто сигнала на действие. Но потом сказал неожиданно: - Мне так одиноко.       "Обычно после этой фразы, по закону канона, ничего обычным делом не заканчивается..." - Ты хочешь, чтобы я утешила тебя? - Хочу, - без колебаний ответил Борька и, неожиданно для меня, обхватив меня за талию, притянул к себе. Я, встав на мысочки, тоже приобняла его, крепко ухватясь за его приятное на ощупь пальто. А, уткнувшись лицом в шарф и вдыхая знакомый уже мне запах, пыталась услышать в этой тишине его дыхание и понять: волнуется он или нет. Но сильно бьющееся сердце выдавало его.       Так мы и простояли минут десять совершенно молча. Вообще почти весь вечер он будто был сам не свой. Будто он - был не он. Будто в него вселился кто-то другой... Хотя я была и, честно сказать, рада этому преображению.       Как только мы присели на лавочку, то он, не долго думая, поцеловал меня, да так уверенно, будто уже давно этого хотел; всё прижимал к себе ближе и целовал, а они были долгие, страстные и вовсе не невинные, какие были у нас с Денисом. Он отличался особенной скромностью и порой мне приходилось проявлять инициативу, когда как тут Боря - тот самый, которому совершенно на всё наплевать, который отверг мои чувства, - тут вёл себя так, как во сне: резко, быстро и с особенной разгорячённостью и волнением, хотя через несколько таких вот горячих прикосновений мы уже совершенно будто слились друг с другом и забылись вовсе...       И остыла я от всего, что произошло, да так неожиданно, лишь через пару минут: облокотив руки на спинку лавки, а задрала голову к нему и принялась, еле дыша, ловить ртом воздух, выпуская в обмен на это пышные клубы пара. Сердце колотило и мешало нормально продохнуть, будто я пробежала два километра без остановки (а это было для меня непосильной задачей). Я долго не могла отойти.       Лицо же Бориса мне не было возможности видеть: он лежал у меня на коленях и смотрел в сторону мигающих на колесе огней, хотя я и не была точно уверена, что он действительно смотрел на них. Видимо, по тому, как он говорил, он скорее всего смотрел сквозь них, думая о чём-то своём и говоря про себя так, что не замечал, что это выходило к тому же ещё и вслух. - Очень грустно, когда не можешь увидеть человека и обнять его... Просто нет возможности. - Да...       Только это я и могла ответить. - Мне сказали "Лови момент", и я его поймал. И не скажу, что я особенно несчастлив по этому поводу. Даже наоборот: мне стало немного легче на душе от того, что на одну тайну стало меньше... - Ага-а... - Правда, я поступил не очень хорошо по отношению к другу... Ведь тем самым сам разрушил путь к своему желанию. - Какому желанию? - Сделать Надю счастливее. - Но разве ты сейчас не осчастливил её?       Он обернулся ко мне и нахмурил брови: - А разве я при этом не огорчил друга? Как мне теперь в глаза ему смотреть... - В конце концов, ты сам виноват, - пожала плечами я, - ты сам пришёл ко мне.       Он приподнялся, придерживаясь за моё колено, и его лицо снова оказалось слишком близко передо мной, что я немного смутилась, ожидая от него чего угодно. - Но ты ведь понимаешь, зачем я пришёл? Ты это поняла? - Сейчас вот уже как-то не уверена... - Я не хочу ссор, - ответил он, - я хочу снова с тобой дружить, помогать... - И это сказал человек, который минут десять назад поцеловал меня раз пятнадцать, да так, будто меня с армии ждал и год не видел. - Тот опять нахмурился и вовсе приподнялся, оказавшись рядом со мной. Он даже не смотрел на меня на тот момент, а снова что-то впереди себя прожигал глазами. - То, что я сделал... Это не то всё. Всё не то. Не так, как ты можешь напридумывать в своей юной голове. - Не сказать, что ты намного меня старше... - Просто у меня что-то вроде двойственности. С одной стороны я рад, что восстановил отношения с тобой, что мы с тобой более или менее ладим... А с другой... С другой стороны у меня как вторая жизнь и там свои проблемы. - Главное - ничего не бояться, верно? - А?.. - Потому что всегда будет тот, кто поможет тебе разобраться со всеми проблемами... Помнишь? - Ах это... Помню. - Потому сейчас я здесь, чтобы помочь, но ты ничего мне не хочешь говорить... - Честно, очень хочется спать. - Вот о чём я и говорила сейчас... Пошли. Всё равно по пути же.       А в душе при этом я думала: "Что же за путаница творится в его голове?"       Почему сначала он делает одно, а потом опровергает совершённое им действие? Почему у него вообще такая двойственность? Почему он ничего не может решить? И что, собственно, именно ему нужно для счастья?.. На эти вопросы мог ответить лишь Боря. Но в итоге он лишь молчал.       И лишь позже я узнала ещё и о том, что всё, что происходило у колеса обозрения, наблюдал Денис. Но, как он говорил, ему было совсем не грустно. - Наконец-то за столько времени я почувствовал настоящее облегчение и гордость за то, что наконец помог, - сказал он, - потому что, если знаешь, как можно осчастливить человека по-настоящему, то лучше уж воспользоваться этим, чем давать ему гибнуть рядом с собой из-за своего же эгоизма. БОРИС.       С того момента всё пошло относительно на лад. Теперь у нас с Надеждой установились более или менее крепкие отношения - дружеские. Хотя и та не отрицала своей любви ко мне, а я - привязанности к ней.       Но и роли в нашей пятёрке приобрели немного ожидаемые изменения.       Как и предсказывалось, Галя, она же Небуда, в итоге откликнулась на ухаживания Никиты, который уже в последние дни совсем пал духом и уже чуть ли не с ногами укладывался на парту, лишь бы хоть как-то показать свою необъятную грусть.       Было это, по рассказам Небуды, как-то так.       Вот что я сделал полезного, так это рассказал о важных интересах моей подруги, которые Никита явно не замечал, но лишь по своей горячности. - У Гальки две вечные страсти - совы и незабудки. Если умудришься хоть как-то показать, что ты принимаешь и интересуешься её интересами, то, может, тебе и получится как-то завоевать её сердце. Но учти, пожалуется на тебя - пощёчину дам и обругаю так, что вовек не забудешь, ибо она мне близкий друг, и я за неё могу вступиться также смело, как и за тебя. - Мне кажется, она быстрее сама меня обругает, - усмехнулся Никита. - Коли так, то ты получишь двойную дозу. - Когда-нибудь у меня будет иммунитет на ругательства из-за того,что их слишком много. - Иммунитета против задетого самолюбия нет. Особенно с твоею-то вспыльчивостью... - Ну, так что же мне делать? - Включи фантазию! Не мне же с Галей встречаться, хотя я и знаю закоулки её души... Однако, поскольку большое желание у тебя, то сам и проявляй инициативу, а моё дело дать совет и поддержать.       А у этого хулигана и дебошира была, как назло, самая милая бабушка в мире! Любила нас с Дениской даже больше, чем самого Никитку. По крайней мере, мы его так дразнили.       А ещё у неё была огромная оранжерея: на счастье или нет, но она как раз занималась цветами и после недолгих уговоров (пообещав скушать всю стряпню её, вероятно) она согласилась уступить её внуку, но при условии также проявить по от ношению к ним ту же заботу, что и она к своей семье и к нему.       И вот что в Никите было крутое, так это его организовонность и привычка всегда исполнять обещания, да и вообще все просьбы. Надёжности ему было не занимать - правда, то же он и к другим требовал.       В общем, отвёл он Галю в оранжерею и показал единственную в их саду незабудку, причём прибавил потом, слегка смутившись: - Этот цветок очень похож на тебя: такой же единственный и неповторимый. - Да ты у нас соблазнитель высшего сорта, - засмеялась Галки и толкнула в плечо, - сразу видно, что Борька разболтал. Хотя он даже сам не знает, что я люблю астры.       Никита удивлённо протянул "О-о-о", словно он блуждающее привидение. - Но тут так пахнет... Потрясающе, хотя и удушающе слегка, - похвалила однако ж она, - хотя, думаю, это не твоих рук работа. Верно? - Бабушки, - честно признался он и опустил голову.       Гала положила же руку ему на плечо и приблизилась к самому его уху, что аж мурашки побежали от волнения: - Познакомишь непременно с бабушкой, если всё нормально пойдёт, - и она с улыбкой подмигнула его удивлённому, но счастливому лицу.       Да и, собственно, прогулка к колесу была их рук дело. Галя, обсудив всё с Никитой, позвонила мне тем вечером. - Хей, вечерочка! - Да, привет... - Всё тоскуешь? - Мне одиноко. - Если тебя снова тянет к Виоле, но нежность деть некуда, то отчего бы не Наде - той, что тоже так близка тебе? - У неё парень...       Но трубку перехватили к голос спокойно произнёс: - Не страшно. - Никита, ты... Всё- таки замутили?       Я захихикал. В трубке явно закашлял, но Никита крикнул почти басом: - Заткнись! - Ну ладно... - В общем, Дениска к стоматологу. Да и он сам уже хочет, чтобы вы там со время разобрались. Как он выразился, "мне страшно смотреть, как мой любимый цветок вянет". - Поэтично, - оценил я. - Когда он тебе позвонит, так ему и скажешь, он будет в восторге, - хохотнул Никита, - я проверял. - Поэтому беги к ней и отрывайся!.. - послышался голос Гали, а затем какой-то хлопок, - господи, отстань, я тебе не мешаю же говорить!.. - Ладно, и я, пожалуй, вам мешать не буду...       И, попрощавшись, мы разъединились.       И вот теперь я снова лежал, раскинув руки, и смотрел на потолок, будто вместо этого лежал на траве перед раскинутым на просторе полем и видел звёзды, восхищался ими, хотя и знал одно-единственное созвездие Большой Медведицы. Теперь меня занимали всё одни и те же мысли.       Что же было в тот раз, в парке? И кому эти чувства были? Сначала, когда я в тот раз пришёл и улёгся, мне искренне верилось, что всё это было тоской по Виоле. Но вот прошла неделя, и я уже совсем не был уверен в том, что думаю.       Отчасти это потому, что я не помню самого произошедшего толком, не помню, кто представлялся мне в тот момент.       Отчасти же потому, что за эту неделю наши отношения скрепились, и я уже имел другие представления о том, какое будущее меня может ожидать. Я чувствовал сейчас сейчас и в реальности вполне счастливым.       И до меня дошло, что наконец в моей жизни пришёл пьянящий период покоя и восстановления, полной идиллистической гармонии.       И тут завибрировал телефон. В нём острым вихрем просветились слова Небуды:       "Виолка пришла. Она ждёт тебя... И я тоже жду. Ты нам нужен".       "Включаем своего внутреннего Матрикария и поехали", - подумал лишь я, и снова передо мной с помощью воображения жилище, полное серых винтажных листьев от моих друзей. - Но пора уже раскрывать карты, - сказал себе я, немного подумав, - уже чувствую: грядёт кульминация наших приключений в этом мире.