Вечер весны

      Если кто точно и знает, кем он является, то только ребёнок. Дети разбираются в себе лучше всех, потому что они не тратят время на то, чтобы разбираться в себе, они тратят время на то, чтобы быть собой.       Когда-то в начальной школе мы писали письма себе в будущем. Нам обещали отдать их, когда мы придём на встречу выпускников. Когда мы будем взрослым. Когда, возможно, у нас самих будут дети. И я помню, что написала тогда. Я хотела стать детективом. Или охотиться на нечисть. (В детстве я просто обожала всё, связанное с мистикой.) Или доказать существование йети, Лох-несского чудовища или инопланетян. Или хотя бы поцеловаться до окончания школы с Никитой, самым умным, спортивным и блондинистым мальчиком в классе.       Школу я закончила, а Никиту так и не поцеловала. Детективом я вряд ли стану. А на что-то сверхъестественное напрасно надеяться. Анна из детства осталась бы мной недовольна. А ведь она, кажется, знала, чего хотела от жизни. В отличии от меня теперешней.       Когда я была маленькой, я каждый год переходила из одной группы в другую, потому что мама отдала меня в садик слишком рано. Я была самой младшей и самой высокой девочкой в каждой группе. Я находила себе лучших друзей навсегда, то есть лучших друзей до перехода в новую группу. У меня есть фотографии, где я держусь за руки с детьми, имена которых я не помню. Но я помню, что мы были друзьями не разлей вода.       Первого друга, которого я помню, звали, как и меня. Да, вот так. Лучшая подруга в садике — Аня. Лучшая подруга в школе — Аня. Лучшая подруга в университете — Аня. Папа шутит, что у меня маниакальные склонности. А ещё он шутит, что имя — это не тот критерий, по которому стоит выбирать друзей. Но, клянусь, это выходит само собой.       Мы с Аней были в одной группе детского сада целый год. Под конец этого года мы обнаружили, что живём совсем рядом. Я стала ходить к ней в гости, задерживаться до заката, пугая тем самым маму. Закат — это ведь так поздно! Да, во времени я ориентировалась в те годы по солнцу. И это всё и сгубило.       Мы с ней менялись кассетами для видика, она делала мне оригами-бабочек из обёрток конфет, а я рассказывала ей про космос, динозавров и диких животных. Однажды я принесла в её квартиру щенка. Однажды, мы уже вместе пронесли в садик найденного на прогулке лягушонка. Однажды, она сказала мне, что переезжает. Она сказала: «Мы можем попрощаться в час дня».       Я ориентировалась по солнцу. Мои родители были беспечные и забыли напомнить мне о времени. Я пришла с большим пластмассовым бронтозавром, моей любимой игрушкой, чтобы подарить её ей и обняться на прощание. Я пришла, а дверь мне никто не открыл. Я потом ещё довольно часто звонила в её квартиру. А потом мне открыл толстый мужик в белой майке и семейниках и сказал, что он живёт один и никаких Ань не знает. Я приходила к нему ещё пару раз, чтобы убедиться, что Аня уехала. Это было тогда, когда я сменила группу. Вот так я потеряла своего первого друга.       Но повзрослела я не так. В детстве, вы можете не поверить, у меня почти не было своих друзей. Особенно в начальной школе. Только наша блистательная Аня-Лев. Но на каникулах мы забывали друг о друге и не общались. Поэтому моими друзьями были друзья Коли. И, как и положено младшим сёстрам, я была тайно влюблена в его лучшего друга, Женю.       Большинство моих детских воспоминаний связаны с Колей и Женей. С Ваней мы всегда были далеки, но с Колей мы в детстве здорово ладили. Я ходила за ним хвостиком, а он никак не мог от меня отвязаться. И те времена, знаете… я иногда скучаю по ним.       У нас был домик на чердаке сарая. Летом там было душно, но в сумрак нашего штаба падали солнечные лучи с летающими в них пылинками, и всё казалось таким важным, таким волшебным. Мы играли в песочнице, хотя они и были старше меня. Они брали меня на рыбалку. Мы дрались за джойстики от приставки. Я платила им деньги, чтобы он показывали мне округ и рассказывали о нём страшные мистические истории. Конечно, они были выдуманными, но я всё равно в них верила. Зимой мы допоздна катались на льду того озера, где летом ловили рыбу. Женя ночевал у нас, когда в доме его бабушки (он приезжал к нам на каникулы из Минска) красили полы. Наши родители мысленно нас с ним женили. Мы часто сидели где-нибудь на качелях и думали о том, чем бы таким интересным сегодня заняться.       Нет, вы не подумайте, что я решила, будто вам это интересно. Но, понимаете, есть такие воспоминания из детства, которые никогда не затмят наши взрослые впечатления. Мне тогда было лет восемь-девять, а Жене, следовательно, двенадцать. Конец августа, вечер, его День рождения. Я была в бирюзовом костюме из лёгкой ткани, мама вела нас с Колей к дому его бабушки.       Сначала мы сидели за столом, потом ушли от взрослых, забрались на двухъярусную кровать и сидели там, в полумраке, о чём-то говорили, строили какие-то планы на остаток лета. А потом Женя сказал:       — Пойдёмте, покажу что-то классное!       И мы пошли. Он отвёл нас на крышу их гаража. Они с Колей помогли мне забраться: я тогда боялась забираться высоко и, чтобы подняться на наш чердак, мне приходилось идти за лестницей, потому что по выступам на стене подниматься я тогда ещё не умела. Они протянули руки, и я, опёршись коленками о шершавый шифер крыши, оказалась плечом к плечу с ними.       А под нами были огни города. Даже не города, ведь мы живём на окраине. Скорее огни соседских домов. Огни, которые оставляли включёнными на крыльце, огни, вокруг которых вились мотыльки. А пахло летом, и был август, поэтому падали звёзды. В августе всегда бывают звездопады. И рядом был Коля, мой пример для подражания. Рядом был Женя, мальчик, которого я избрала жертвой своего обожания. И всё было просто идеально.       А потом я всё разрушила. Своими же руками. Я захотела большего, я захотела своих собственных друзей. И я нашла девочку, Жениного и Колиного возраста. Вероника. У неё были длинные чёрные волосы, красивый загар, у неё не было царапин и синяков на руках, как у меня. У неё даже была грудь и она носила лифчик. И я привела её к себе во двор. А там как раз был брат с Женей.       Исход очевиден. Они оба влюбились в неё. Они забыли про меня. Более того, она тоже забыла про меня. Теперь они ходили гулять втроём, а меня с собой не брали. Потом Вероника познакомила их со своей подругой. Вот так у Коли и Жени появились первые девушки. Вот так я осталась одна. Так мы с братом отдалились. Так я, пожелав чего-то большего, разрушила мою счастливую и безупречную идиллию.       Те времена давно уже прошли. Мои волосы больше не льняного цвета, а глаза не чёрные: волосы потемнели, глаза посветлели. Я больше не достаю из большого малое. А в детстве, когда мне подарили игрушечный синтезатор, я через несколько недель разбила его папиной кувалдой, чтобы достать магнитик. Так в нашей семье пошла шутка про меня и «кувалдочкой пару раз». Что-то вроде угрозы. Милый и невинной угрозы. Времена, когда я ревела, если меня хотели нарядить в платье, прошли. Времена, когда я дралась с другими детьми, потому что они «задавили муравья и ходили по траве, а природу надо беречь», прошли. Прошли счастливейшие времена.       Но мне всё ещё говорят, что я веду себя, как ребёнок. Мне говорят: «Анна, хватит быть такой инфантильной!» Я всё ещё хочу повстречаться с инопланетянами. Только мне больше не снятся сны, как я выбегаю ночью на улицу и луч света поднимает меня во что-то вроде огромного мыльного пузыря, который никто на Земле не видит, для них он невидимый. Я больше не самоуверенная девчонка, наплевательски относящаяся ко всем, кроме неё самой.       Но я всё ещё я, хотя и забыла, что это значит.       (Анна из детства, если я так и не стану детективом, если я так и не докажу существование чего-то сверхъестественного, то я хотя бы вспомню, кем я была тогда, когда была по-настоящему счастливой. И, вспомнив себя настоящую, я смогу вспомнить свои настоящие стремления. Познав себя, я узнаю, что мне следует делать и какой тропой идти. Анна из прошлого, я сделаю так, чтобы ты гордилась тем человеком, которым ты стала. Обещаю!)