Вечер весны

      Рыбка уехала на дачу. Она редко заходит в Интернет, а когда заходит, присылает мне фотографии. Сразу она прислала мне букву «А» выложенную из жёлтых одуванчиков на зелёной траве. Я была польщена: мне одинаково нравятся и буква «А», и одуванчики.       Моя роспись — «А» в круге, как анархия. Я верю, что анархия — мать спокойствия. Кстати, у Коли тоже в росписи присутствует буква «А», тоже в честь анархии. Когда я это узнала, мне стало легко. Это был тот редкий момент, когда мне верилось, что мы с ним семья. У меня недружная семья, мы все просто живём в одном доме и ничего больше.       Что касается одуванчиков, то это мои любимые цветы. Только нравятся мне не столько жёлтые цветки, сколько серебряные, созревшие. Они так недолговечны, одно дуновение ветра — и их больше нет. Они напоминают мне о быстротечности жизни, а такое лучше помнить всегда. Это подстёгивает.       Потом Даша прислала мне картинку сетки-рабицы. Я люблю такие заборы. Помню, в детстве, проходя мимо них, всегда проводила по ним пальцами, прислушиваясь к ощущениям. Мне нравились эти ощущения. А ещё по такому забору здорово проводить палкой, ощущение тоже очень приятное.       Следующей фотографией была заметка из газеты. В этой заметке писали о том, что от ношения очков зрение не становится хуже. Дарина убедила меня в том, что оно всё-таки ухудшается, и мы с Рыбкой часто об этом спорили. И вот, оказывается, Рыбка права. Кажется, она переживает о моём зрении. У меня близорукость. Я плохо вижу то, что находится далеко от меня, но это не страшно. Потенциальных друзей я вижу за километр, ведь тут всё дело не в зрении.       Когда Рыбка вернулась из деревни, мы договорились встретиться на следующий день. Вечером следующего дня я написала ей, а она сказала, что встреча отменяется, ведь уже поздно. Я разозлилась. Как так можно? Я целый день только этой прогулки и ждала.       Вот наша переписка.       Анна:       А нельзя было раньше сказать, чтобы всё это было безболезненнее для меня? Ты же знаешь, как сильно я ненавижу, когда отменяют планы! И вообще — 3! 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3…       Дарья:       О, не знаю, но я чувствую… черт, забыла слово.       Анна:       Лучше бы тебе его вспомнить! Потому что, судя по всему, что произошло сегодня, мы друг друга без слов не понимаем.       Дарья:       Забыла, но, в общем, мило смотрится. Такая детская непосредственность, что хочется мило улыбаться.       Анна:       Ты бы не улыбалась, если бы знала, КАК СИЛЬНО я расстроена. Я расстроена капсом, это уже о многом должно тебе говорить.       Дарья:       Но ты так очаровательно расстраиваешься и дуешься, что это просто не может не заставить расцвести улыбку на моём лице.       Анна:       Нет, не нужно сейчас быть такой милой, я на тебя ещё не позлилась так, как ты этого заслуживаешь.       Но я уже не могу.       Дарья:       О, в моей голове мелькают картинки расстроенной тебя и, господи, правда миленько.       Ох, и этот твой особый взгляд.       Анна:       Ну всё, теперь я не злюсь. Но это так нечестно, потому что я всё-таки должна.       Но не могу.       Дарья:       Ты отдалённо начинаешь понимать, что это не такая уж и трагедия. Встретимся завтра, чего тут. Главное, что мы встретимся, а не когда это будет. Хотя это, может быть, в моих приоритетах, для тебя, может, время важней.       Мы встретились с ней на следующий день. Она протянула мне пухлый конверт. В нём не было денег, это была не взятка. Там лежала записка, сейчас предоставлю ей содержимое:       «Мы К-О-Н-Ч-И-Л-И!!!       ***       Удачного ветра перемен и бескрайнего счастья тебе, дружище.       ****       Наша невидимая красная нить позволит нам встретиться снова.       Дарья       сlarity&sincerity»       А с обратной стороны было написано:       «Отцовское напутствие: великие дела нужно совершать, а не обдумывать их бесконечно.       Фраза позаимствована у Юлия Цезаря.       READY°AIM°FIRE»       А ещё в конверте лежали лейкопластыри с записочкой, такого вот содержания:       «Для разбитого сердца и коленей.       P.S. Надеюсь, что молодой Майкл останется единственным, кто разбил тебе сердце».       Да, Майкл разбил мне сердце, когда повзрослел. Теперь он не красит волосы в сумасшедшие цвета. Мне стало скучно. Вероятно, ему тоже.       А ещё там был маркер. Вот ему я обрадовалась больше всего. Маркер! Теперь я приобщусь к уличному искусству. На ближайшей плоской поверхности я поставила свою роспись, а по совместительству знак анархии. Даша закатила глаза, но она была рада тому, что рада я.       Рядом с нами бегал Уран, ему было жарко. Даше тоже было очень жарко, а я наслаждалась. Моя любимая погода — адская жара. Поэтому мне не страшно грешить, рискну предположить, что в аду мне понравится.       Мы забрались под мост. Там было много граффити. Я её специально туда привела.       — Будем играть, — сказала я и достала из рюкзака мелки. — Будем писать в ряд на стене слова, получится что-то вроде бреда сумасшедшего.       Я написала: «Сатана». Рыбка написала: «Смеётся». И понеслось, получилось что-то очень странное. Полный бред, а в целом очень даже мудро: о том, что никто не свободен, о том, как много в мире фальши, и про социальную обстановку в стране.       Мы много говорили. Говорили, как друзья, понимаете? Одно дело — открывать свой разум, другое — открывать свою душу. Я открывала свои разум и душу, а Рыбка молчала. Наверное, она хотела бросить мне пыль загадочности в глаза. Но мне кажется, что ей просто нечего было сказать. Да и зачем ей что-то говорить, если я говорю, не замолкая?       Я говорила о том, что мне кажется, будто мы с Аней отдаляемся. За всё это время она ни разу мне не позвонила. Но и я ей не звонила тоже. Зато с Настей они наверняка гуляют. Меня это пугает, я не хочу потерять такую близкую подругу, мы дружим с ней с первого класса. Рыбка в основном молчала. Но я знала, что она думает. Она думает, что это естественно, естественно забывать школьных друзей и двигаться дальше.       В тот день я долго не могла уснуть. Вышла на улицу, села на порог и стала гладить Дружка, он поскуливал от удовольствия. Я смотрела на звёзды. Мысли путались, я хотела спать, но при этом мне совсем не спалось. «Звезды были здесь всегда, — подумала я, а потом мысленно себе ответила: — Может, и так, но и они умрут. И если даже они погаснут, то мне страшно за нас с тобой». Вероятно, мне отвечает мой внутренний голос. Или я люблю говорить с собой во втором лице, не знаю. Всё ещё сидя под звёздным небом, я продолжала мысленный диалог с самой собой: «Возможно, у некоторых людей действительно внутри Вселенная. Такие же прекрасные созвездия, как на этом небе. Так вот это всё не про меня. У меня внутри что-то похожее на пыльный сарай, где сквозь доски пробивается золотой луч света, в котором летают пылинки, — подумала я, а потом ответила мысленно: — А для меня это лучше любой Вселенной, я влюблён в такие места». И я была очень благодарна своему внутреннему голосу за то, что он не даёт мне упасть духом. Тогда я подумала про свой внутренний голос: «Может, атомы, из которых ты состоишь, когда-то были звёздами, мне легко в это поверить. Но я была космической пылью, я была мусором». Голос ответил: «Тогда тебе выпала честь, проделать путь от пыли до звезды. Придёт время, и ты засияешь». Я встала с крыльца и подумала, очень грустно подумала: «Я хочу сиять при жизни. Я хочу стать звездой, не умирая при этом».       Я ушла к себе в комнату. Мне снова не спалось, хоть я и была уставшей. И тут я кое о чём подумала. Или это сказал мой внутренний голос. Так или иначе, мне пришлось вставать, чтобы записать (иначе я забуду): «Не знаю точный состав моего счастья, но одним из главных ингредиентов, несомненно, являешься ты».       Мне не спалось. Я начала мысленно вести диалоги в своей голове: я очень люблю поговорить. Смотрите, какой милый диалог мне удалось придумать!       — Тебе нравятся девушки с венками в волосах, а мне может понравиться только та, в чьих волосах запутались звёзды, — говорит кто-нибудь очень глубокий и вдумчивый.       — О, друг, ты влюблён во Вселенную, и обычной девушке никогда не почувствовать твою любовь, — ответил бы кто-нибудь менее глубокий, но более проницательный.       И я уснула с мыслью, что хотела бы владеть любовью того человека, которому в пары годится только сама Вселенная.