Вечер весны

      Мы с Дариной встретились в центре города. Там проходил фестиваль. У неё порвался кроссовок, но она всё равно его надела, и мы шутили, что она бомж. Мы пошли в парк, там было шумно, грустных лошадей заставляли катать весёлых детей, продавцы торговали сладкой ватой и попкорном.       — Хочешь попкорна? — спросила Дарина.       Я, конечно же, согласилась. Такой у меня принцип: если угощают, то не отказывайся. Мне этот принцип очень даже нравится. Было шумно и скучно. Какой-то мальчишка, проходящий мимо нас, крикнул: «Сюрприз!» После этого он бросил в меня краской, она попала на майку и кончики волос. Я всегда хотела покрасить волосы в розовый цвет. Теперь я была счастлива, я чувствовала себя человеком толпы. Все ходили, выпачканные в краску, такой же была и я. Но не Дарина. Она неустанно извинялась, что с ней на подобные фестивали ходить скучно.       — Фестивали скучные, не ты, — сказала я и предложила: — Хочешь, зайдём в книжный магазин?       Разумеется, она согласилась. Наверное, это уже её принцип. Мы провели там минут двадцать, но ничего не купили. Потом я предложила ей идти домой через лес, она снова согласилась. Нас кусали комары, но зато мы попробовали лесных ягод. Нам было очень жарко, но мы полюбовались прекрасным ландшафтом. Наши мышцы устали, зато нам было весело.       — Кровавые водопады, — сказала Дарина.       — Они появились из-за кровавых рек?       — Да, потрясающе! — она обрадовалась. — Я придумываю перед сном разные истории, вот тогда родился образ кровавых водопадов. А про кровавые реки, ты хорошо придумала.       Не будь мы друзьями, мне было бы страшно, что мы с ней находимся наедине в глухом лесу. На самом деле мы действительно очень устали: даже сделали себе посохи из палок. Спустя полчаса вышли на дорогу, и перед нами остановилась машина: в ней были два парня лет двадцати. Просили объяснить дорогу до ближайшего магазина, я им объяснила. Они поблагодарили, проехали метров двадцать, а потом, остановившись, крикнули:       — Вас подвезти?       Напомню, что мы были очень уставшими.       — Да, конечно! — крикнула я, и мы с Дариной сели к ним в машину.       — А зачем тебе палка? — спросил у меня один из парней.       О, чёрт! Дарина выкинула свой посох, а я вместе с ним села в машину. Я ответила что-то глупое, а потом придумала хороший ответ. «Защищаться, если вы окажитесь извращенцами», — вот что нужно было ответить. Но удачные ответы всегда приходят в голову слишком поздно.       Мы вышли у магазина, до моего дома было рукой подать.       — Аня, — сказала Дарина странным тоном, — зачем ты согласилась сесть к ним в машину? А если бы они нас износявкали?       Я посмеялась над тем, как она произнесла последнее слово. Потом мне стало грустно, что девушкам нужно быть такими предусмотрительными. В мире вообще не должно быть насилия.       Мы пришли ко мне во двор. Я не приглашала Дарину войти в дом. У меня есть что-то вроде шалаша. Недостроенная баня, там я разбила палатку, поставила кресло-качалку, постелила коврик и повесила ловец снов. Очень уютное вышло место, его я люблю больше дома. Дом у меня большой, но старый и некрасивый: пол поцарапан, стены трескаются и нет даже намёка на возможный уют.       Мы около часа провели в палатке, смотрели фотографии и видео на моём ноутбуке. Тогда Дарина сказала:       — Теперь, когда я увидела все эти видео и фотографии, я тоже переживаю за вас с Аней. После всего этого вы не должны с ней расстаться незнакомцами.       Я кивнула и предложила сделать фотографию, а она отказалась, но сфотографировала меня. Люди говорят: «Делай фотографии, копи воспоминания!» Мне это не нравится. Воспоминания у меня ассоциируются с грустью. Даже самые весёлые воспоминания вызывают у меня лёгкую грусть по прошлому. Лучше не копить воспоминания, а создавать их. Стоящие запомнятся и без фотографий.       После всего этого мы с Ураном провожали Дарину домой. Мы шли домой, солнце садилась за горизонт, и она сказала:       — Смотри, какое солнце!       Но она смотрела на меня, не на солнце. И мне было приятно: я решила, что я для неё как солнце. Я ей так и сказала, а она рассмеялась:       — Ты не солнце, ты мой верный… Аня.       И я решила, что мне нравится быть её верной Аней. Когда мы обнялись и попрощались, меня снова охватила грусть. Я шла и думала о том, что жизнь — дерьмо. «Если думаешь, что жизнь -дерьмо, то ты что-то попутала, — ответила я мысленно самой себе. — Не жизнь дерьмо. Твоя жизнь — дерьмо». Это меня ничуть не подбодрило.       Дома я забралась к себе в палатку, закрыв её изнутри. Мне очень хотелось плакать. Я не люблю свою жизнь. Мне грустно, потому что Аня не звонит, наша дружба тает. А если дружба тает, то это была не дружба. Я верю только в вечные чувства. Я так хочу, чтобы всё было великим и вечным, что, вероятно, мне нужно поселиться в музее. Меня останавливает только то, что маленькие детишки считают музеи скучные, а улицы весёлыми. Никто не живёт жизнь так правильно, как дети, они редко ошибаются. Поэтому лучше мне поселиться на улице, в каком-нибудь переулке, сделав себе дом из коричневых картонных коробок.       Я сидела в палатке, обняв колени, и думала, что мне хочется исчезнуть. Нет, мне хочется, чтобы я никогда даже не появлялась на свет. Самое худшее (и в то же самое время лучшее), что нам подарила Вселенная — это способность быть и мыслить. Одним это дарует крылья счастья, а других приковывает к грязной земле. Я прикована, на мне цепи и кандалы. Мне захотелось поделиться этой идеей с кем-то, но никого не было рядом. И тогда я подумала: «Мудрость теряет своё значение, если ты единственный, кто пожинает её плоды».       Я приняла позу лотоса и стала медитировать на своё дыхание, читая хамсу. Хам — вдох, са — выдох. Прислушайтесь к своему дыханию, услышьте мантру, которая находится с вами всегда, которая всегда готова вас успокоить. Но мне не помогло: я захотела плакать ещё сильнее. Тогда я стала читать другую мантру. Ом мане падме хум. Это значит: «Я преклоняюсь божественному внутри себя». Когда мне грустно, тот факт, что кто-то мне поклоняется здорово меня приободряет. Даже если этот кто-то всего лишь я.       А потом я почувствовала чьё-то присутствие. Я решила, что мне кажется, и сосредоточилась на мантре. Но нет, мне не показалось. Кто-то задел палатку, и я это услышала. Самое страшное началось, когда я услышала звук когтей, скребущих по ткани. Я испугалась, но не двигалась. «Это мои демоны, — мелькнуло в моём воспалённом от грусти мозгу, — они пришли за мной. Сейчас мою плоть растерзают, а потом примутся за душу».       Я открыла глаза, потому что мне стало по-настоящему страшно, а я верю, что своим страхам нужно смотреть в глаза, даже если колени дрожат. Моими демонами оказался Том. Том — мой кот, который, впрочем, не считает, что он принадлежит мне. И он прав, я как героиня фильма «Завтрак у Тиффани», я думаю, что никто никому не принадлежит.       Поиграв немного с котом (у него так редко бывает игривое настроение), я отправилась к себе в комнату. Рыбка была онлайн, и я попросила её сыграть со мной в ассоциации. Мы присылали друг другу картинки и говорили, с чем они у нас ассоциируются. Я прислала ей девушку, сидящую среди кактусов. Мне очень нравился этот рисунок. Даша написала мне: «Девушка с кактусовым сердцем».       И я поняла, что это я. Я девушка с кактусовым сердцем.