Вечер весны

      Мы с Аней гуляли по вечернему городу. Я никогда раньше не была в центре ночью. Я и не знала, что в вечернем парке можно увидеть столько знакомых лиц. Столько людей живут жизнью отличной от моей! Столько подростков гуляют по городу в час, когда я уже засыпаю, укрывшись тёплым одеялом, слегка пахнущим моющим средством.       Аня часом ранее позвала меня гулять: она накрасилась и выглядела бесподобно, а у Яновского, её парня, изменились планы. Ну не пропадать же макияжу? Согласитесь, типичный Лев.       Мы были в магазине, и я покупала для себя на следующее утро печенье.       — А Даша, — сказала я о Рыбке, — оставила в друзьях только меня в ВК.       — Да? Не может этого быть! Мы же с ней тоже друзья!       И тогда Аня, как и полагается Льву, достала телефон, чтобы всё проверить.       — А, — протянула она, словно осознав смысл жизни, — она просто скрыла друзей!       — Что? А я думала, она только меня оставила, а всех удалила! Ты бы знала, как я сейчас разочарована! Такое чувство, что мне дали почувствовать себя особенной, а потом всё вернули на прежние места.       Мы помолчали, а наша очередь к кассе продвинулась вперёд.       — У меня деньги в нагрудном кармане, — произнесла я. — Угадай, это купюра или монетка?       Аня без малейшего стеснения положила мне на грудь руку и с видом знатока сказала:       — Без сомнений, это монета.       — Точно, — ответила я без малейшего стеснения, как и она.       Выйдя из магазина, мы отправились к центральной площади: Ане позвонил какой-то друг и предложил встретиться там. Вот так я и познакомилась с Кириллом. А заодно и с его другом, Максимом, которому было лет двадцать пять.       Я просто ненавижу знакомиться с людьми через общих друзей. Ненавижу! Я люблю знакомства случайные. Но не такие. И, возможно, поэтому всю нашу прогулку я со скучающим видом молчала, хотя, конечно, Кирилл шутил ещё веселее, чем Аня. Но мы с ним обменялись лишь парой дежурных фраз.       Наша компания была на остановки, где я ждала свой автобус. К нам подошёл ещё и Каминский, бывший одноклассник. Потом подошёл ещё один одноклассник со своей компанией. Вот тогда стало по-настоящему шумно, а я по-настоящему захотела домой.       — И всегда твои прогулки такие холодные и тёмные? — спросила я у Ани, как только мы отошли в сторону от остановки.       — Нет. С другими людьми они теплее и светлее.       Мне понравился её ответ. Очень понравился.       С того вечера и началась сумасшедшая неделька. И, кстати, я и подумать не могла, что, когда она закончится, снова будет Кирилл. Но так уж вышло.       Неделька выдалась сумасшедшей лишь потому, что я легко утомляюсь. Для Ани, например, она была бы нормальной. Но не для меня. Я, оказывается, люблю покой. И когда меня каждый день вытаскивают гулять, а я соглашаюсь, — это рано или поздно больно стукнет по моему моральному самочувствию.       Но начала всё я сама. Я вытащила Дашу-Рыбку на долгую прогулку по полям и другой пересечённой местности:       — Нам нужно изучить новые просторы! Поля и леса! — говорила я, шагая с ней рядом. — Мы отправляемся в экспедицию!       — Любишь ты громкие слова!       — Да, — сказала я так же громко, как прозвучала моя предыдущая фраза.       — Тебе нужно идти в политики. Они все тоже такое любят.       — Слушай, — вдруг совершенно сменила я тему, — я недавно поняла, что ты просто скрыла своих друзей. А я думала, что ты меня одну оставила.       — Ну и самомнение у тебя! — даже с каким-то недовольством сказала она.       И мне было больно. Это так странно, когда человек, которого считаешь другом, делает тебе больно. Но тут вопрос в том, считают ли тебя другом в ответ. А с Рыбкой мне это до конца не ясно. Думаю, я никогда не услышу от неё ничего такого, что подтвердило бы мои догадки, что мы всё-таки близкие друзья. Она не из тех людей, по которым всё видно легко и сразу. Она не читаема. Как и мои работы. (Шучу.)       Вот с Аней всё иначе. Ей даже и говорить не надо о том, что она считает меня своей лучшей подругой, ведь это же очевидно даже мне. А я ведь никогда ничего не замечаю. Мы часто виделись с Аней на той суматошной недельке. Возможно, именно из-за неё она и выдалась такой суматошной.       Но время мы проводили невинно и спокойно: валялись на большой двуспальной кровати у неё дома, слушали музыку и раскрашивали новую раскраску, которую Аня купила на днях. Заиграла песня, саундтрек к летнему блокбастеру, который я так и не посмотрела.       — Как думаешь, какие песни были бы саундтреками к нашим жизням? — спросила я, ожидая услышать названия конкретных песен.       Но ответ Ани совсем не был конкретным. И, несмотря на это, он смог мне понравится.       — Это зависит только от нас, мы сами выбираем песню.       — Подожди, я запишу это в свой блокнот.       — О! Так я сегодня в ударе?       Вопрос был задан не просто так, ведь всего пару минут назад я уже записывала в блокнот её слова: «Любая девушка была бы хорошим парнем, но не любой парень был бы хорошей девушкой».       — Да.       — Тогда вот ещё, — она сделала умный вид и сказала: — Все мы проживаем свою жизнь одинаково. И конец нас ждёт одинаковый. Но в старости, в старости каждый понимает, что он так и не успел…       И она посмотрела на меня, чтобы я помогла ей закончить.       — Пукнуть в пакетик, — сказала я первое, что пришло мне в голову.       Похохотав, я сказала:       — Это очень высокая философия.       — Да, — согласилась Аня.       — Нет, — покачала головой я.       — Да!       — Нет!       — Да!       — Нет!       И мы около пяти минут, если не больше, обменивались этими двумя словами. В итоге Аня рассмеялась и сказала:       — Только мы так можем!       — Да, — согласилась я.       — Нет, — покачала головой она, и всё началось заново.       Приблизительно так и проходила эта неделя. Но уже в субботу, объехав утром город на велосипеде и совершив все покупки, запланированные мной к Аниному дню Рождения, я была просто никакой. И мне, подумайте только, позвонила Аня! Она была так расстроена, на неё уже какой день срывался и кричал отец. И ей хотелось встретиться, ну, конечно же, я согласилась.       Вот только при встрече, она сразу спросила: «Что-то не так?». И я ответила, что устала. И как только она сказала со счастливым лицом, что Яновский позовёт её гулять ровно в полночь, чтобы поздравить с Днём Рождения, я остановилась, потом расплакалась и села на тротуар.       — Ты чего? Что случилось?       Я вытирала ладошкой слёзы и говорила:       — Аня, я так устала! Так устала! Я целую неделю где-нибудь и с кем-нибудь, а мне ведь иногда надо быть одной! И это я хотела приехать к тебе в полночь! Я хотела поздравить тебя первой! Ненавижу Яновского! — я всхлипнула и встала с бордюра. — Мне стало легче, пойдём.       — Да, я тоже хочу поплакать, чтобы весь груз упал с души.       — Так поплачь.       — Я не могу! Я уже месяца как три не могу поплакать. И почему ты всё это время соглашалась гулять со мной, если не хотела?       — Это же ты.       — А с другими? — как и полагается Льву, спросила она. — Нельзя же со всеми соглашаться, если, конечно, это не касается меня.       — Я просто не могу сказать им «нет». Если меня хотят видеть, то я приду.       — Это неправильно.       Мы так и не решили, правильно это или нет, только вот вечером Аня сказала, что Яновский резко всё отменил. И тогда я собрала все пакеты и собиралась уже ехать на велосипеде в другой конец города. Только вот мама это заметила. Конечно же, она меня отругала, но зато потом вызвала такси.       И я постелила покрывало в школьном (Аня живёт в нескольких шагах от школы) дендрарии, среди акаций и голубых елей. Я зажгла свечу на торте и разложила еду. А потом позвонила Ане. Она была в восторге, когда увидела огонёк свечи в темноте ночи.       — С наступающим! — налетела на неё я с бенгальскими огнями в руках.       — О Боже! Боже мой! Как же это здорово! Это всё мне?! Но Аня, — вдруг очнулась она, — нам нужно идти сейчас в центр! Меня там ждут!       — Кто? — я опустила руки, висевшие до этого на её плечах.       — Кирилл и Каминский. Кирилл позвонил и сказал, что хочет отхэппибёздить меня.       — Какой ещё Кирилл?       — Мы же гуляли с ним! Он ещё был с этим своим другом.       — А, точно. А как же пикник?       — Занесём в дом, а потом, после полуночи, когда мне по-настоящему будет семнадцать, отпразднуем!       Так мы и сделали. Аня выглядела просто сногсшибательно. Я уже говорила, как она красива? Но говорила ли я, что она всегда способна стать ещё красивее? Поэтому я ни капли не удивилась тому, как на неё пялились Каминский с Кириллом.       — Ну, давай, — весело сказала Аня, — ты же собирался меня отхэппибёздить!       — Сколько тебе исполняется?       — Семнадцать, — сказала она, накручивая прядь волос и глядя вверх.       — Мне нужно подождать ещё года два, чтобы тебя отхэппибёздить!       — Эй! — вскрикнула она, а потом, надувшись, сказала: — Я совсем не чувствую праздника! Похлопайте мне.       И парни (да и я с ними) послушно стали хлопать.       — Всё, — произнёс серьёзным тоном Каминский. — Больше двух и хлопают на площади? Сейчас вызову милицию.       — Оставь свои политические шуточки на другой день, — вздохнула Аня и, заметив, что мне скучно, сказала: — мы пойдём в парк. Мне лучше снять джинсовку или оставить?       — Снять, — решительно отозвался Кирилл.       — Оставь, — возразил Каминский. — На улице холодно. И я не советовал бы вам идти в парк, мы только что оттуда, и там полно пьяных мужиков.       — Как мамочка, — ухмыльнулась Аня, сбросила джинсовку, и мы пошли в парк.       Я её фотографировала. Как обычно, самая лучшая фотография вышла совершенно случайно, когда она побежала ко мне, а у меня соскользнул на кнопку палец. Да, самые лучшие фотографии получаются случайно. Но вся ирония в том, что это относится и к самым худшим фотографиям тоже. Мы перешли через парк, вышли на дорогу, и тогда рядом с нами стала парковаться чёрная машина с тонированными окнами.       — Пошли отсюда! — и Аня потащила меня в сторону площади, где сидели Кирилл и Каминский.       Машина медленно проехали за нами, но, когда мы оказались в парке, где едва ли не на каждой лавочке была компания подростков, нам стало гораздо спокойнее. Хотя мы всё равно прошли сквозь парк и вернулись на площадь.       — Звёзды падают, — сказал Кирилл. — Или это комары?       — Это самооценка, — отозвался Каминский.       — Нет, это ты падаешь с социальной лестницы.       — Ага, винтовой.       — О, а у нашей Анечки юбка стала короче, — заметил Кирилл. — Чем ближе к полуночи, тем выше юбочка. О! У тебя что-то упало!       Аня долго смотрела вниз, и до неё всё никак не доходило, что это была шутка, и от неё требовалось только нагнуться.       — Сколько там до моего Дня Рождения?       — Полчаса, — отозвался Кирилл. — Ты его так ждёшь.       — Нет, просто…       — Семнадцать лет тебе ещё ничего не даёт. Я вот помню, уже в шестнадцать спокойно покупал себе алкоголь. В семнадцать уже стал размахивать ключами, мол, если есть права, значит, я совершеннолетний. А как только исполнилось восемнадцать, так все такие: «Паспорт, молодой человек».       — Молодеешь на глазах, брат! — отозвался Каминский.       — Эй, давайте пройдёмся! — предложила Аня. — Ненавижу стоять на одном и том же месте! Вперёд! Ой, а вы можете идти в полуприсяде, чтобы я была вас на голову выше? И обращаться ко мне «миледи»?       — А дамочка тебе не нравится? — поинтересовался Кирилл.       На самом деле было довольно весело, но я скучала. Аня иногда брала меня за руку и это означало: «Извини, я вижу, что тебе скучно, но потерпи немного». Потом Кирилл свистнул ей в ухо так, что даже мне, стоящее шагах в двух от них заложило уши. Аня поругалась немного, а потом похлопала. Она похлопала, и тотчас погас фонарь, мимо которого мы проходили.       — Круто! Я тоже так хочу! — а потом Кирилл попросил. — Включи его теперь.       Аня хлопнула в ладоши, но фонарь не загорелся, только собаки залаяли впереди.       — Я попросил включить фонарь, а не собак!       Потом Аня врезалась в спину Кирилла, и он сделал вид, что будет драться.       — У меня бронежилет! — рассмеялась Аня.       — И что? А у меня аура хорошая.       И тогда она схватила меня за руку, и мы побежали. Но Кирилл не отставал. Хоть мы и бежали изо всех сил, он спокойненько бежал рядом с нами, а потом сказал Ане.       — Ты от меня пытаешься убежать или ото Дня Рождения? Но, дамочка, от себя не убежишь! Помни об этом.       И через несколько минут наступила полночь. Я достала из кармана дуделку (вроде тех, что используют на Новый год) и издала первый звук за последних минут тридцать. Кирилл принялся её поздравлять в духе: желаю тебе мужа, хорошего, чтобы бил только по воскресениям, желаю детишек умных, чтобы проблем с ними не знала, со всеми одиннадцатью.       У Ани зазвонил телефон. Я слышала, как она сказала:       — Нет, не первый. Меня тут друг уже поздравил. Вот поэтому тебе нужно было всё-таки прийти ко мне в полночь! И моя мама осталась недовольна тем, как резко ты сменил свои планы.       Это был Яновский, но не в этом дело. Дело в том, что я так и не поздравила её первой, как было каждый год до этого! Вместо меня это сделал какой-то там Кирилл!       От скуки мы стали играть в правду или действие.       — Итак, — сказал Кирилл басом, — Анечка, за пятьсот тысяч долларов вы бы… оденьтесь обратно, я ещё не закончил.       Все промолчали, и Каминский протянул:       — Шутка не зашла.       — Это твоя мамка не зашла!       Вот на этот раз все засмеялись. Он и меня попытался вовлечь в игру.       — Спроси у неё, что-нибудь интеллектуальное, — предложила Аня.       — Или про политику, — добавил Каминский, как-никак мы с ней несколько лет проучились в одном классе.       — Не, — покачала головой я. — Я не играю.       Ближе к часу мы оставили Кирилла с Каминским и ушли. Я остановила Аню под фонарём.       — Я так тебя и не поздравила первой.       — Да. Почему?       — Потому что это чёртов Кирилл! Но, иди сюда, — я её обняла. — С Днём Рождения. Даже не знаю, что тебе пожелать. Ты ведь и без того знаешь, что я желаю тебе всего самого лучшего и не только в этот день. Будь счастлива. И пусть то, что ты загадаешь, задувая свечу, сбудется. А я впредь постараюсь чаще быть рядом, даже когда ты будешь звать меня гулять в позднее время.       И после этого мы, побродив немного по ночному городу вдвоём, пошли к Ане домой. Мы сели у неё в комнате, достали из моих пакетов еду и стали есть. Чем же ещё могут заниматься лучшие подруги в два часа ночи? Она задула свечу, и я сказав: «Закрой глаза!», надела на её голову кепку, которую на недавней прогулке Аня присмотрела себе в магазине.       Радости не было предела. Я очень люблю делать Ане подарки, потому что по её лицу всегда можно узнать, нравятся они ей или нет. А я всегда угадываю с подарками. По крайней мере, с подарками для неё.       — А вот здесь кое-что для диска, на котором видео, которое я записала для тебя на позапрошлом Дне Рождения. Решила, что нужно пополнить его содержимое, — и я протянула Ане флешку.       Там было всего две папки. Первая называлась «Открой меня», и в ней была наша песня. Вторая папка называлась «А потом открой меня» и там было это:       «Ну, вот тебе и семнадцать, Аня! И у тебя так много всего впереди! Пожалуйста, развлекайся этот последний год детства. Раскрашивай раскраску в парке на лавочке и не стесняйся взглядов прохожих. Смейся над умными книжками, потому что тебе смешно. Делай то, что хочешь, и не переживай о том, что скажут другие. О, подруга, это твоя жизнь и будет обидно, если ты не сделаешь того, что хотела, из-за страха аля «а что подумают окружающие?».       Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Прости, что я не всегда рядом, когда тебе это нужно. Но, знаешь, даже если меня нет рядом, помни, что я всегда на твоей стороне. Это большая честь, иметь такую подругу, как ты. Мне повезло с тобой, никто не может поднять мне настроение так легко и быстро, как это делаешь ты.       Послушай, я невероятно рада, что мы родились в одну и ту же эпоху. Я рада, что мы пошли в одну и ту же школу. И, чёрт возьми, как же я рада, что нам дали одно и то же имя! Наверняка в первом классе это дало огромный толчок нашей дружбе.       И я рада, что знаю тебя. Я знаю, что ты не пачкаешься мороженным, но пачкаешься шоколадом. Я знаю, что именно для тебя значат чёрный и белый цвета. И то, как сильно ты любишь гулять по парку. Некоторые места в городе ассоциируются у меня с тобой. Некоторые песни ассоциируются у меня с тобой. Ты та, к кому я прибегу, когда у меня будет беда. Помнишь, как я пришла к тебе заплаканная в последний летний день, когда выскочила из машины своих родителей? Если мы ночуем вместе, то обязательно едим в полночь, а потом ты слушаешь, как у меня урчит в животе. Я знаю, как ты любишь консервированные шампиньоны, которые я даже не пробовала. И я знаю, что ты задохнёшься, если у тебя заберут наушники, в которых играет музыка. Я знаю, что ты хочешь попробовать всё, увидеть весь мир, окунуться во все культуры. Я тебя знаю.       Но ещё я знаю и все твои тёмные стороны. Даже у самой блестящей монетки есть обратная сторона. И она может совсем не блестеть. Но вот в чём дело: зная все твои тёмные стороны, я продолжаю тебя любить. Хорошего в тебе больше. Гораздо больше.       Тебе семнадцать. И вот моё пожелание на твоё семнадцатилетие — сияй. Ты Лев, ты прекрасна, ты умна, ты полна креатива и жажды жизни. Утоляй эту жажду. В тебе горит огонь, который не должен угаснуть. Ты зажигаешь пламя в сердцах других людей, а это бесценно.       Мне так повезло быть твоей СЛП! Боже мой, ты даже не представляешь, как же мне повезло с тобой!       ♡ Твоя СЛП, Анна ♡»