Про то, как слёзы роняет дождь

      Зимний сад. Он так прекрасен в это время приближающейся осенней поры, в конец яркого лета, когда разноцветные листья облетают с деревьев, а трава становится жухлой, теряя сочные оттенки зелени. Всё стареет, всё умирает, таков закон флоры, и его не изменить, не переписать.       Только внутри застеклённого участка мир оживал, на глазах молодел, наполнялся красками. Палитра была крайне богата на цвета. Многообразие растений создавало целые непроходимые заросли, но они могли похвастаться своей божественной экзотической красотой, только мелодичного пения райских птиц не хватало на заднем фоне для полноты картины. Джаред, конечно, не был художником, но в своих ощущениях он разбирался, как никто. В этом сказочном месте он скрывался от озабоченных нападок мужа. Дженсен не понимал его любви к растениям и пытался в лишний раз упрекнуть его в этом, называя «гребаным ботаником» или «вечно блаженной бабой». Но иногда ничто не могло его спасти, как и в этот раз, всегда выглядящий с иголочки Дженсен искоса поглядывал из-за кустов, что он там высматривал, непонятно.       — Что стоишь столбом? — безразличным тоном бросил Джаред, сидя в плетёном кресле, изящно держа рукой, по всем правилам этикета, фарфоровую чашу с зелёным чаем. «Как эту дрянь вообще можно пить?», невольно пронеслось в голове Дженсена.       — Может, перестанешь мне хамить?       — Если ты перестанешь ко мне подкрадываться.       — Вообще страх потерял.       — По-моему, с тобой не только страх потеряешь. — Джей усмехнулся — Сколько не насилуй ты меня, я твоим никогда не стану, даже не надейся, Эклз.       — Опять ты завёл эту шарманку. — Джаред издал нервный смешок, — Запомни, ты и так…—Дженсен наконец «осмелился» подойти вплотную и положить руки на плечи, ограничив все пути отступления, горячий чай, к сожалению, пришлось поставить на столик, хотя так хотелось выплеснуть всё содержимое в это нарциссическое, самовлюблённое хлебало. — Мой. Ты всего лишь моя кукла в руках. Если я скажу станцевать на четвереньках, ты станцуешь? Ну, конечно, станцуешь. Куда ты денешься? Щёлкну пальцами, — наглядно с лёгкой руки он продемонстрировал жест и приподнял уголки рта — и твоих пылинок не собрать. Тебе от меня никуда не убежать, я тебя везде найду, в любой жопе мира, слышишь? Если ты ещё раз решишь устроить побег, то я за себя не ручаюсь. Скажи «спасибо», что я так добр к тебе. Или… тебе нравится выводить меня из себя? Да, я всегда знал, что ты мазохист. Ну же, Джаред, улыбнись, не расстраивай меня, прошу. Будь послушным пёсиком и, быть может, я тебя вознагражу. — Джаред от злости невольно глухо зарычал, пытаясь приструнить бурлящий котёл внутри. — Фу, плохая псина. Но всё же что-то меня в тебе привлекает…       Нет, нет, нет. Отвали. Отвали. Свали в туман!       — Весь такой смелый, храбрый, неприступный. — грязный рот Эклза вываливал новые помои в эти сжавшие, бледные, как смерть, губы, пытаясь ослабить, придавить властью, будто говоря: «Кто ты, а кто я.» — Ты мне таким нравишься.       Джаред закрыл глаза, пытаясь хоть как-то абстрагироваться от разъедающих кожу касаний, тяжёлого дыхания, ожидающего чёткого ответа.       — Я тебе отдал компанию, дело жизни моего отца. Что тебе ещё от меня надо? — получилось как-то слишком спокойно, чем ожидалось, Джаред мысленно похвалил себя. С таким, как Эклз, нужно всегда держать лицо прямо, удивлять, быть менее уязвимым, не давая дотянуться до заветной ему болевой точки.       — Сам ты.       — Врёшь.       — Тебе судить, ты же в конце концов мастер в этом деле. — пожал плечами Дженсен, упрямо смотря на закрытые веки.       — Ты офонарел. — устало прошептал Джаред под нос.       — Офонарел. — мимолётно пройдясь губами по щеке, Дженсен уже целовал такое чувствительное, мягкое, слабое местечко Джареда за ушком. Джей обычно пытался изворачиваться, делая вид, что ему это абсолютно не нравится. Нравится, и Дженсен был прекрасно осведомлён в этом вопросе. — По твоей милости.       — Тебе бы в сопливых сериальчиках сниматься с такими заявлениями. — Джаред усмехнулся, пытаясь сдержать рвущийся наружу стон. Горячий, влажный от слюны язык, кружил, вырисовывая различные узоры, едва засасывая. Это удовольствие не хочется демонстрировать. Он же не уличная шлюха. Пусть дешёвые, ну или не совсем, профурсетки орут под касаниями Дженсена Эклза, как мартовские кошки в брачный период, но не он.       — Ну что ты, милый? Мне далеко до твоего актёрского таланта. — чуть оторвавшись от мочки, возбуждённо хрипнул Дженсен.       — Вали к себе обратно в преисподнюю, исчадие ада. — дыхание участилось, Джей до последнего держался на ниточках, цепляясь короткими когтями в бедные подлокотники.       — Мне и среди смертных хорошо. — издал смешок Дженсен, окончательно оторвавшись от своего занятия. — Не смей мне, сука, изменять.       Мужчина резко сменил тон, теперь от него несло за километр сатанинской злобой. Тьма сгустилась над его головой, образуя кучевые облака. Перепады настроения? Эклз резко сжал ладони, Джаред вскрикнул, на плечах синяки же останутся. Придётся опять замазывать.       — Не суди всех людей по себе. — раскосые звериные глаза распахнулись, обратя свой взор на искаженное гневом холеное лицо. Он пытается противостоять более крупному хищнику, надо быть осторожней, а то тот глотку перегрызет и не подавится. Правда, есть одно преимущество, с помощью которого можно манипулировать, казалось бы, диким и неуравновешенным Дженсеном.       — Ой, бля, мне ли не знать, что ты всегда ищешь хуй на свою жопу. Тебе же не терпится заполучить член моего брата, да, шлюха?       Как же его это…       — Да, я хочу его! Доволен? Услышал, что хотел, теперь отвянь и катись к чёртовой матери.— не с характерной ему бойкостью ответил Джаред, ответная злость запылала в глазах, выводя видимое безразличие на нет, его опять обвиняют в латентных замашках. Или же снова всё идёт по кругу, не сворачивая. Хотелось застонать от беспомощности, но это уж совсем низко прогибаемо, такого позволить он не мог. Ему проще подпитывать хроническую веру, чем отрицать брошенные небрежно в лицо слова, ведь Дженсен считает, что в жизни Джареда секс — неотъемлемая часть. Эклзу никогда не приходило в долбанутую голову, даже мимолётно, что после такой бурной насыщенной сексуальной жизни с ним, Джареду просто говоря, не хочется. Его несколько раз разрывало от безумных экспериментов муженька, что уж там дальше говорить. Какое возбуждение? Место за ухом не считается.       — Ещё один такой трюк, и я даже не посмотрю на тот факт, что ты папаша моего сына, усёк? Я, Амелл, Пеллегрино. И это только те, кто мне известен. Знай хотя бы себе цену, Джей. Хотя при мне ты как-то пытаешься её набить, а вот с другими… — прижал словом Дженсен, двумя пальцами обхватив щёки Джареда. — Если хочешь мира со мной, мой тебе совет, не нарывайся. Тебя от меня спасает лишь общество и сын. Продолжай дальше хохмить, только вот скажи, как я буду объяснять Крису, что его любимый папочка психически неуравновешен, и из-за этого его пришлось отправить на лечение? Какую страну, город ты хочешь посетить, дорогой? Выбирай психушку на любой вкус, не бойся, оплачу. — подушечки давили, не давая раскрыть челюсть. Джей резко дёрнул головой, рука разомкнулась.       — Узнавал? — натянул улыбку до ушей Джаред, смотря куда-то в сторону.       — Что? — не понял Дженсен.       — Про мужиков. Тогда можно задать тебе один вопрос, почему ты спишь с такой блядью, как я? Имеешь ребёнка от давалки, не боишься, что в нашем сыне, в конце-концов, проснутся мои гены? ***       Дин только начал яростно расстегивать блузку девушки, но тут, разразился мелодией лежащий в кармане айфон. Он взял трубку, не глядя на дисплей, так и не услышав за гудком разочарованный стон Стефани.       — Алло, Дин.       — Папа?       — Ты там, что кросс наяривал? — вслушиваясь в тяжёлое дыхание сына на том проводе, поинтересовался мистер Эклз.       — Бегал за золотой медалью до Рио-де-Жанейро. — Дин устало провёл по лицу ладонью. — И вообще, я ожидал вопроса, наподобие: «Как у тебя дела»?       — Я тебя никогда не учил мыслить банально. В нашем деле это только мешает. Как там Дженсен, Джаред, мой внук?       — Ты всё знаешь? И мне не сказал?       — К брату ты бы добровольно не поехал. Пришлось подтолкнуть на путь истинный. Дженсен твоему приезду очень обрадовался, скучал. Не понимаю, чего ты такого с ним не поделил и решил всё-таки уехать заграницу? Вы же братья-близнецы.       — Папа, ну мы же не сиамские близнецы, у нас не один мозг на двоих. Это было моё решение, я считал, так будет лучше, и не прогадал, заметь.       — Тебе повезло.       — Вы подъедите к Дженсену или нам подъехать к вам?       — Сынок, здесь такое дело. Мы с Эйприл… Мы сейчас на отдыхе в Далласе. Собираемся через недельку смотаться домой. Можешь задержаться у брата, пока? Прости, что рассказал Стефани о Дженсене так внезапно, если что, это я ей дал его электронную почту. И нечего скрывать свою семью от невесты, она всё равно бы узнала.       — Ладно, папа, я всё понял. Удачно тебе провести отпуск. И вообще, почему ты работаешь? Ведь Дженсен идеально со всем справляется.       — Как ты не понимаешь, я не могу жить без работы, сейчас я помогаю твоему брату…       — Он к Эйприл всё также относится? — перебивая, решил перевести тему Дин, на крайне занозную тему, можно сказать.       — Давай не будем об этом. Лучше скажи, как ты?       — Потихоньку-помаленьку, в принципе, всё хорошо. Позвонишь, когда приедешь?       — Обязательно.       — Передавай привет и поцелуй от меня Эйприл. — на губах промелькнула улыбка.       — Хорошо, всё передам. Всё давай.       Дин сбросил вызов и растерянно оглядел девушку, которая полуголая возлежала на матрасе. Неудобный звонок, в неудобное время.       — Нам придётся чуть задержаться. Если ты не захочешь, я пойму.       — Именно сейчас я хочу кое-чего другого. — двусмысленно изрекла Стефани, снимая одиноко висящую на плече лямку бюстгальтера.       Бархатная кожа, грациозная линия талии, широкие бёдра, упругая грудь — всё это транслировалось в затуманенном мозгу незамысловатыми кадрами, одна и та же муть, скучная в чёрно-белых тонах. Никакого приятного томления в груди, лишь возбуждение спасало положение. ***       Крис сосредоточенно выкладывал башню из ярких разноцветных кубиков. Он заложил фундамент, клал этаж за этажом, стремясь построить небывалой высоты небоскрёб, которого даже Нью-Йорк не видел. Многие попытки увенчались крахом, но мальчик продолжал надеяться на то, что когда-нибудь у него обязательно получится, и родители будут гордиться им, перестанут ссориться, закончатся бесконечные скандалы, и папа больше не будет плакать. Сидя в своей комнате, он каждый раз рыдал в подушку, слыша истошные крики папы, которые тот издавал, как можно тише, зная, что ребёнок дома и может услышать. Криса это пугало, до дрожи пугало. Звуки удара мясного молотка о деревянную дверь навсегда отпечатались в детской памяти. С головой заворачиваясь в одеяло, закладывая уши, Крис молился, лишь об одном, чтобы с папой было всё хорошо. Он пытался реветь, как можно громче, чтобы этот кошмар наконец закончился, мальчик мысленно звал на помощь. Успокаивался Крис только тогда, когда Джаред с раной на щеке или синяком на скуле прижимал его голову к груди. Макушка, чувствуя родное тёплое дыхание, переставала вздрагивать, мягкая рука прижимала к себе.       — Папа Дженсен тебя обижает? — глотая всхлипы, произнёс Крис.       — Нет, папа Дженсен хороший, он не может меня обидеть. — с трещиной в голосе приговаривал Джаред. — Эй, не плачь, мокрый нос. Давай лучше во что-нибудь поиграем. — резко сменяя тон, засюсюкал он. Никто бы не поверил.       Мальчишка впитывал состояние отца, как губка. При удобном случае пытался уладить возникающий конфликт между отцами своим присутствием. В последний раз, его ранили слёзы папы. Солёные капли расплывались на лице, глаза и нос некрасиво опухли. Папа Дженсен тогда был очень зол, но он успел, самое главное, успел.