На границе Ноября (Зеркало Снов - 2)

Оленька: В швейной комнате всегда было очень уютно на мой взгляд. Она размером была побольше, чем простая классная, и шторы на окнах здесь были не казенные, а такие розовые, почти домашние, их сшили на уроках домоводства. Здесь, конечно, как и в любом классе были скучные стеклянные шкафы с учебниками, парты, учительский стол и доска… но еще и два ряда черных блестящих машинок в красных кожаных чехлах, гладильные доски, черный манекен в одном углу и заставленное ширмами зеркало - в другом. И на стенах вместо карт, таблиц или портретов бородатых и очкастых знаменитостей висели очень красивые картинки с изображением костюмов разных стран и эпох. Мне нравилось просто сидеть здесь. Но и шить мне тоже нравилось. И я умела это делать, очень даже неплохо. Я и себе уже сшила несколько вещей. Например, фартук для готовки (из него я уже выросла), очень длинную розовую ночную рубашку до пят (ее я пока носила), блузку и платье, правда, в нем можно было разве что работать в саду. Я могла раскроить и сшить любое самое модное платье, но проблема заключалась в том, что для «опытов» нам давали только самый дешевый ситец ужасных расцветок. Что бы из него ни шилось, это выглядело, как наряд для клоуна. Вот и сейчас. Я шила себе новое платье. По очень современным и модным лекалам. Собственно, я его уже почти закончила. Мне оставалось только подрубить подол. Вот я и пришла сюда… В мастерскую. Просто потому что, почему бы было и не прийти? Мне нужно было дошить свое платье. А то, что именно сюда сегодня мои соседки были отправлены на отработку, это было просто совпадением. Отработка была несложная, но очень нудная. Нужно было подготавливать материал для занятий рукоделием. Разглаженную утюгом соломку наклеить на бумагу, чтобы потом из нее мастерить разные такие штучки. Вазочки для печенья и подсвечники. Они все четверо сидели за одним столом. Я - через ряд парт, боком и спиной к ним, но украдкой я наблюдала за ними, очень стараясь, чтобы они этого не заметили. Ксюша работала быстро и аккуратно, при этом она почти совсем не смотрела на свои руки, болтала с Белкой, а ее маленькие пальчики, казалось, самостоятельно выполняли всю работу. У Эли получалось не хуже, но ей приходилось работать более сосредоточенно, она почти не поднимала глаз от своего листа бумаги с соломкой и мало принимала участие в разговоре. Лариса трудилась старательно, и даже в разговор не встревала, однако слушала с большим энтузиазмом. От усердия она вся раскраснелась, в клее были вымазаны не только ее руки, но и волосы, и даже кончик носа, и очки. Правда, получалось у нее мало что. Вместо того, чтобы ложиться ровными, зеркально гладкими слоями, солома на ее листе бумаги бугрилась и топорщилась, как рассохшийся паркет. Почти наверняка результат ее деятельности отправился потом в мусорную корзину. У Белки результат был не лучше, и она всем своим видом демонстрировала свое равнодушие и пренебрежение к делу. Казалось, она работает с наманикюренными ногтями по три сантиметра длинной. При этом морщилась и пофыркивала. То, что было перед ней, даже отдаленно не напоминало заготовки для поделок. Кусочки соломы ложились даже не рядом, а внахлест. - Что? - огрызнулась она, перехватив насмешливо-укоризненный взгляд Ксюши. - Я им сразу сказала, что не умею это делать! Ксюша улыбнулась и ничего не ответила. Я почти с отчаянием оглядела свое платье. Ну и пусть оно было сшито идеально и в точности соответствовало образцу, пусть у него был самый что ни на есть модный покрой, и оно на мне прекрасно сидело... Ничего не могло изменить того, что сшито оно было из дурацкой обивочной ткани, в жуткую зеленую продольную полоску и розовый цветочек! Я понимала, что в нем буду похожа на диван. Я глубоко задумалась. Чем бы можно его облагородить?.. У меня в заветной шкатулке, куда я складывала свои немногочисленные «личные» вещи имелся моток темно-зеленой шелковой ленты. Может, вот оно, спасение? Если обшить этой лентой подол, манжеты и воротник... и сделать пояс… может, смотреться будет не так убого? Надежда, конечно, была призрачная, но попробовать стоило. А потом из остатка ленты можно будет смастерить украшение для волос. Однако, несмотря на все эти мысли, я не забывала прислушиваться к разговору у меня за спиной. Наверно, это было не совсем правильно, но они же меня видели, верно? Так что я не подслушивала. Если они не хотели говорить при мне, не говорили бы так громко. - Это ужасно, - сокрушалась Белка. - На самом деле. Все остальное ерунда, пережить можно, но если я пропущу гитару, целый месяц - это ужасно. Я должна заниматься каждый день. - А мне всех занятий жалко, - вздохнула Ксюша. - Да ты и так все умеешь! - Я много чего НЕ умею, - смиренно ответила Ксюша. – Например, хорошо плавать, рисовать, готовить, составлять икебану, ездить на мотоцикле - компьютер вот знаю плохо. - Ну и научишься! Какие твои годы! - Мне тоже будет не хватать моих занятий, - вставила Эля, не поднимая глаз от соломки. - И что интересного в этой твоей икебане, Эльми, не понимаю! - пожала плечами Белка. - У каждого свои вкусы, - возразила Ксюша. - Не сравнивай. - Мы не только там икебаной занимаемся, - заметила Эля. - А вот сейчас бонсаи, например. - Это что? Белка почему-то с подозрением относилась к незнакомым словам. А у меня они, наоборот вызывали интерес. - Это тоже композиции из цветов и трав, только засушенных, - объяснила Эля. - И правильно. Где сейчас живых-то взять? Вот это тоже меня в них поражало. Даже пугало немного. Их отношение к учебе. У Белки и Ксюши оно было таким всегда, сколько я их знала... И, кажется, это начало передаваться Эле и даже Ларисе… Ну, училась они, конечно, не так блестяще, как Ксюша. Но все-таки Эля - хорошо, без троек, чего нельзя было сказать, например, обо мне или о Ларисе... Она бывало получала хорошие оценки, но иногда обрастала двойками… Если бы не такие подруги, как Белка, Ксюша и Эля, она бы, наверное, и вовсе из них не вылезала бы. Но школьные оценки - это не показатель. Как назвать это отношение? Азарт? Близко, но не то. В азарте есть всегда какое-то легкомыслие, это игра, нездоровая страсть, серьезности и глубины даже самому страстному азарту недостает… Это было не желание выпендриться перед другими, не желание стать лучше всех, выказать себя как-то перед учителями и начальством - о нет - только не это! Пожалуй, можно было сравнить это рвение со стремлением в будущем сделать карьеру, а для этого необходимо хорошо учиться... Нет. Не то. Для этого необходимо получать хорошие оценки, а как раз на оценки им, кажется, было совсем наплевать. В их стремлении все знать и уметь было что-то отчаянное, чего никто не замечал, но я это чувствовала. Будто от объема полученных им знаний и навыков зависела их жизнь. И поэтому, возможно, только я догадывалась, какой трагедией для них было остаться без дополнительных занятий, и проводить это время в бесполезной «отработке»! Ну почему меня тоже не наказали! Теперь я бы сидела с ними за одним столом… Может, и не принимала бы участия в разговоре, но все равно была как бы с ними… - Нам нельзя в музыкальный кабинет, но инструменты я все равно раздобуду… Гитару уж точно. Так что сможем сами заниматься музыкой. Например организуем галисийскую фолк-группу! - Почему именно галисийскую? - заинтересовалась Ксюша. - А нам подходит. Я могу играть на гитаре и петь… И на скрипке иногда. Лорка тоже будет играть на скрипке. Эля на свирели, а ты, Ксюша, ммм… На волынке. Ксюша умела играть на волынке? Это для меня была новость! - А арфа там разве не нужна? - Нет, - Белка отмахнулась. – Это же не ирландский фолк. Только то, что я сказала - это просто классическая галисийская фолк-группа. Ну, можно еще что-нибудь для ритма добавить. Язык мы знаем… - Вы знаете, - завистливо вздохнула Лариса. - А я и испанский за месяц забуду! - Я тебе забуду! - прикрикнула на нее Белка. - Ладно уж, отсутствие испанского мы как-нибудь переживем. Мы ведь и между собой можем разговаривать, правда? Даже Эля и Крошка уже немного умеют. Я взмолилась, чтобы они не перешли на испанский прямо сейчас, ведь тогда я перестану понимать их. Но, кажется, об этом они не думали. - Меня больше беспокоит мой валлийский, - вздохнула Ксюша. - Я только начала тогда его учить… И сейчас остаться без преподавателя... Без практики... Мне кажется, я уже все перезабыла. - У меня тоже нет преподавателей по португальскому и галисийскому! - воскликнула Белка. - А интернет на что? Там всегда можно найти, что нужно… ну или кого нужно. - Ну, ты знаешь… Интернет-класс всегда занят обычно. - Потому что там всякая мелюзга последний ум просиживает. Ксюша, ты что, маленькая? Берешь и освобождаешь себе место! - Как? - Коленом под зад, вот как! Ксюша тихо рассмеялась. - Нет, такой способ не по мне… А что, твои репетиции к концерту тоже отменились? - Не знаю... Да это-то все фигня, что, я им дурацкую попсовую песню не спою… Просто обидно, что из-за какой-то… - Прекрати… - А что, нет? Кто-то же на нас наябедничал. И я догадываюсь, кто! Раскаленный взгляд Белки впился мне в затылок. Я наклонилась как можно ниже к швейной машинке, жалея, что волосы не закрывают как следует уши, которые стали совсем малиновыми. - Не говори ерунды, Белка! Просто кто-то из воспитателей ночью решил поподглядывать в замочные скважины! Чего такого они увидели бы? - Это хорошо, а если она и в самом деле… Думаешь, ее зря к нам подселили? - Не принято - пять человек в комнате, вот и подселили, - заметила Эля. - Не нравится она мне, - упрямо сказала Белка. - Слишком тихая. Все молчит, себе на уме. От такой чего угодно можно ожидать! - Может, она просто скромная? Застенчивая? - заступилась за меня Ксюша, и я была ей благодарна почти до слез. - Скромная - это скромная, - уперлась Белка. - Это разные вещи. К скромным я нормально отношусь. Вот Эля - скромная! А тихий человек - на самом деле это очень пугает. Больше я этого выдерживать не могла. Встала со своего места и направилась к ним, хотя ноги просто подгибались от ужаса. Когда подошла - они все на меня посмотрели. Я встала прямо напротив Белки. - Мне чрезвычайно лестно знать, что я способна тебя чем-то напугать, - начала я, стараясь говорить твердо, но голос мой предательски дрожал от с трудом сдерживаемых слез. Белка смотрела на меня, удивленно приподняв брови. Как на заговорившую мебель. - Извините, что подслушивала… Нет, извините, что услышала. Вы говорили не очень тихо. Наверно, просто не подумали, что я могу слышать. - Так-так, это уже интересно, - протянула Белка насмешливо. - Я бы сказала, что мне наплевать, что ты думаешь обо мне, - продолжала я сбивчиво, - но я не привыкла лгать. Как и подслушивать. И наушничать, ябедничать, сплетничать... И обсуждать людей за их спиной и в их присутствии, но так, как будто их здесь нет! - Надо же, девочки, - Белка скрестила руки на груди, - нам невероятно повезло, что к нам в комнату подселили такого высокоморального человека! - Нам действительно повезло, - сказала Ксюша серьезно. - И - извинись, Белка. У тебя не было никакого права клеветать на нее. - Клеветать? - Белка прищурилась. - Хорошо, я ей в лицо скажу. Думаю, ее к нам подселили специально. Чтобы шпионить. И пусть сначала докажет, что это не так. Пусть поклянется! - А как же с презумпцией невиновности? - спросила Эля. - Человек не должен доказывать, что он невиновен, это ему должны предъявить доказательства вины. - Господи, Эля, ты в России живешь! - отрезвила ее Белка. - Да чем ей еще и клясться? - спросила Ксюша. - Она же еще маленькая. - Пусть поклянется… - Белка задумалась, ее глаза недобро блеснули. - Пусть поклянется, что если солжет, всю свою оставшуюся жизнь будет прозябать в этом приюте! Сначала воспитанницей, потом... Уборщицей какой-нибудь… - Ну Белка-а-а-а, - укоризненно протянула Ксюша. - Нельзя же вот так пользоваться своим даром, чтобы запугивать людей… - Ничем я не пользуюсь: чего она больше всего на свете боится, - у нее на лице написано! - Мало ли, у кого что написано, да кто читает? - Ладно. Ты будешь клясться или нет? - снова обратилась она ко мне. У меня кровь бросилась в голову. - Это просто глупо, клясться по такому ничтожному поводу, - сказала я в запальчивости. - Я просто могу дать тебе слово, - да, меня просили понаблюдать за вами… то есть за ней, - я мотнула головой в сторону Ксюши, - и объяснили, почему. Рассказали ее историю, - я понимала, что теперь надежда на дружбу с Ксюшей стала более чем призрачной, но лгать я не могла. - Но могу дать честное слово, что я этого не делала. Мне это противно. Можешь, конечно, не верить моему честному слову… Но мне все равно. Все равно, - потому что я и на счет тебя пока не знаю – верить ли твоему честному слову… - Белка выпрямилась на стуле, она даже сидя была одного роста со мной. - Я не знаю, насколько ты порядочный и честный человек… Я ничего о тебе не знаю! И поэтому не думаю о тебе плохо, потому что я - порядочная! С этими словами я выскочила за дверь, потому что уже не было сил удерживать слезы… Постояла там, держась за ручку двери, чтобы хоть немного унялась дрожь. - Нет, вы видели? - раздался из-за двери голос Белки. - Ничего себе «тихоня»! Вот об этом я и говорю. - И все-таки она пафосная до ужаса, - это уже Эльмира. *** Я так долго стояла на одном месте в самом углу темного коридора, что, кажется, задремала. Стоя. Я встряхнулась. Вышла в центральный, «светлый» коридор, но и там тоже было темно. И я поняла, что уже глубокий вечер. Я вышла на крыльцо. Прямо в одном платье, без пальто. Было уже совсем темно и холодно, и меня мгновенно прохватило ветром. Но, по крайней мере, слезы сразу замерзли, и вообще я встряхнулась. Эля права, я пафосная. Самой противно. И Белка была права. Меня действительно к ним «подселили».