На границе Ноября (Зеркало Снов - 2)

Оленька: Белка все время говорила о том, что Дорел должен уйти и дать ей жить спокойно. Но вышло так, что Дорел остался, а она сама ушла от нас. Через три дня после нашего с Дорелом путешествия в лес мы встретили ее с Октавом. Не у решетки. Они прогуливались по дорожке в саду, там мы их и встретили. То есть, не совсем встретили, они шли не навстречу, а впереди нас. Дорел, увидев Октава, ускорил шаги. Так что лучше сказать - мы их догнали. - Только не думай, - говорила в этот момент Белка, - что вы там сможете особо мною командовать. Я сама буду решать, что мне нужно, а что нет. - Конечно, - у Октава был такой голос, словно он согласился бы сейчас на что угодно. - Знаешь, мне почему-то кажется, что командовать будешь главным образом ты... - И еще… - Что? - Я бы хотела взять другое имя. Мирабелла - это меня уже задолбало. Это так по-дурацки. - Да в чем проблема? Тебе ведь уже есть четырнадцать? Фамилию ведь тебе все равно надо будет взять нашу? - Да. Тогда и имя уж пусть будет другое. - Ты уже решила какое? - Можно - Миранда? Октав сразу помрачнел. - Ты уверена? - Или это или вообще никакое! - Ну ладно, ладно… В конце концов, мне все равно. Мы уже практически наступали им на пятки. Дорел кашлянул. - Мы вам не помешаем, если попросим посторониться, чтобы мы пошли? Белка повернулась к нам, но взгляда удостоился только Дорел. - А, ты тут? Тем лучше. Наверно, стоит, чтоб ты сразу узнал. Я ухожу. - Уходишь? - Ухожу отсюда. Насовсем. То есть… - она замялась. – То есть я буду иногда бывать здесь. Нечасто. В разных кружках, в которых я состою, буду бывать, и вообще… Какое-то время я буду приходить беседовать со здешним психологом. Так что защита будет действовать. Если тебя это беспокоит. По виду Дорела не сказать было, что его что-то беспокоило. Лицо его было абсолютно непроницаемо. Беспокоилась, скорее, Белка, судя по тому, как она избегала встречаться с ним взглядом, хотя старалась держаться высокомерно. - Куда же ты уходишь, Белка, - спросил он задумчиво. - То, что отсюда, меня, конечно, радует… Но куда? - Мы ее удочерили, - влез Октав. - Теперь она официально моя сестра, - добавил он не без явного торжества. Белка досадливо повела плечом - видимо, моральная поддержка Октава ей на данном этапе была ни к чему. - И кстати, - продолжал Октав, не замечая ее недовольства. - У нее теперь будет другая фамилия. И имя тоже. Можешь считать она уже не Мирабелла Вангели, а Миранда Даллош. Дорел слегка скривился, видимо, такое сочетание не показалось ему особенно благозвучным. - Меня интересует, - сказал он тихо, - каким образом вы ее удочерили. При живых-то родителях. - А то ты не знаешь, что когда ее родители развелись, мать от нее отказалась. - По правде говоря, я думал - она сама не захотела с ней жить. - Да она только рада была! - вскинулась Белка. - От меня избавиться. И прекрати вообще разговаривать, будто меня здесь нет! - Мать ладно, - Дорел кивнул. - В конце концов, формально она даже не гражданка этой страны. Раз уж вы теперь все стремитесь делать по здешним правилам… Но отец? Даже по диким местным законам они не могли просто так его отодвинуть! А он сам никогда бы не согласился… - Он согласился. - Белка, наконец, успокоилась, ее голос зазвучал твердо. - Он сам отказался от меня. Повисла пауза. Ксюша потрясенно смотрела на них, комкая в руках свой берет. Мы с Ларисой и Элей стояли чуть поодаль. Нас это совсем не касалось… Или касалось? Все-таки Белка - ларисина подруга - но, кажется и для Ларисы эта новость явилась полным сюрпризом. Дорел вдруг странно качнулся, словно собираясь упасть, я бросилась было к нему, но Ксюша меня удержала. - Что ты сказала? - спросил он глухо. - Что ты могла такого сделать, что толкнуло бы его на это?.. - Да ничего! - крикнула Белка. - Впервые в жизни поступила как нормальный человек! Просто написала ему и спросила. Попросила честно сказать, что мне, по его мнению, делать! - Просто спросила?! - повторил Дорел. - И как это звучало: «Папа, посоветуй, что мне делать, продолжать считать себя твоей дочерью и мучиться всю жизнь или отречься от тебя и жить спокойно и счастливо»? - Ничего подобного я не писала. Лицо Белки снова пошло пятнами плохо сдерживаемого гнева. - Еще бы! Я имею в виду суть. Белка достала из кармана сложенный вдвое конверт. - На, можешь почитать ответ. Там все понятно написано. Дорел взял листок, и у меня мурашки побежали по коже от выражения его лица. Он читал, беззвучно шевеля губами, все больше бледнея. Потом поднял потемневшие почти до черноты глаза на Белку. - Ты… написала об этом? - страшно тихо произнес он. - Ты его-таки спросила? Какая же ты… дрянь… Белка дернулась. - Ты не можешь судить меня, - сказала она. - Не смеешь. Ты совсем, как твой отец. Тоже решаешь за других. Тоже жертвуешь… другими. Дорел побледнел еще сильнее, но ответил спокойно. - Однако мой отец считается мертвым, а те, кем он, как ты говоришь, жертвовал - живы. Белка вдруг как-то странно рассмеялась, мелко трясясь… Даже согнулась будто ее ударили в живот, но мотом выпрямилась. - Живы, да? - спросила она. - А ты посмотри на эту жизнь, да, роскошную жизнь он вам устроил! Твоя мать до сих пор в тюрьме! Твои братья и сестры - где они? Они сейчас счастливы, можно подумать, да? Тебя самого чуть не запытали до смерти в клинике, а ты до сих пор его защищаешь. Вот, что он дал тебе! И в самом конце, когда вы пришли к этому тупику… Когда он понял, что ничего не дал вам, а просто разрушил ваши жизни… Он вас бросил! - Прекрати, - сказал Дорел тихо, не глядя на нее, - или я тебя ударю... Не знаю, что сделаю… - Ну, ударь, ударь! Легче тебе от этого будет? Ты этим действительность не изменишь! Ты можешь верить, во что хочешь, в то, что твоего отца убили в тюрьме, или довели до самоубийства, или он там «заболел и умер», но… На самом деле ты ведь не веришь во всю эту чушь! Ты знаешь, так не могло быть. Он сам умер… ушел, сбежал, когда понял, к чему все это привело! Оставил вас мучиться во имя его великих идей и целей! Испугался, что ему придется взять на себя ответственность за ваши мучения, видеть их… И понимать, что это его вина! Он просто сбежал. Дорел глубоко вздохнул и выпрямился. Теперь он смотрел прямо на нее. - Ну почему же «его идей и целей»? Наших. У нас все было общим. И мы все знали, на что шли. Правда, с самого начала никто в такое не верит… Заставляет себя надеяться, что до такого не дойдет… Но раз уж дошло. Какая разница? Не отрекаться же от этого... И от тех, кого любишь? - Я ни от кого не отрекалась, - ответила Белка стеклянным голосом. - Я просто... Я... - губы у нее задрожали. Октав взял ее за руку, притянул к себе. Посмотрел на Дорела в упор. - Ты говоришь, что любишь… Но ведь переступишь, если понадобится? Ради этой вашей высшей цели и через самого любимого человека. - Самый любимый человек не станет валяться у меня под ногами, чтобы через него пришлось переступать! Он встанет и пойдет со мной! - А ты поможешь ему подняться? - Да! И если понадобится, и понесу. Если он сам захочет идти дальше! - А если не захочет? Переступишь? Дорел сжал губы, но глаз не отвел. Потом ответил. - Да. - И после этого вы называете себя людьми? У вас нет никого ради кого вы согласились бы… Поступиться этой своей борьбой? Вы не способны поставить живого человека выше… Какой-то неясной дали впереди… И это по-человечески? - Возможно, это не по-человечески, а что по-человечески, Октав? Виснуть на шее, как камень, задушить слабостью, требовать быть как все, быть никем… Жить лишь мелкими животными радостями и притворяться, что это и есть счастье? Жить в уютных норках и щуриться на солнце, не в силах взглянуть на него? Это по-человечески? Вы не потому нас ненавидите, что вы, якобы, не можете того, что можем мы… Нет! Этого даже отец не понимал, но я теперь понимаю. Вы нас ненавидите за то, что мы вам как бельмо на глазу, живое, вечное доказательство – может каждый! Да не каждый осмеливается. - Значит я трус, да? - Нет, ты… Дорел вдруг как-то потух. - Просто человек. Самый обычный... Ладно. Здесь, наверно, уже не о чем говорить. Прощай, Белка. Мне не нужна твоя защита... Обойдусь. - Но я же не отказываюсь! Я даже могу продлить ее, если ты хочешь… - Не хочу, - сказал Дорел. - Ох, ну не будь ребенком! - Ребенком? - Дорел вскинулся. - Лучше уж я буду ребенком, чем такими взрослыми, как те... Что меня мучили. Знаешь, о чем я больше всего жалею? Что не смогу просто забыть о тебе. Что, уйдя отсюда... ты не сможешь уйти и из моей жизни тоже. У Белки снова чуть дрогнули губы. - Не бойся, - улыбнулся Дорел как-то грустно, будто своим мыслям, - я никогда не перестану о тебе думать. Я не умею предавать. - Я в этом не нуждаюсь, - огрызнулась Белка. Она как будто пришла в себя и снова стала прежней, дерзкой и задиристой. - Оставь его, - шепнул Октав. - Он этого не стоит. Хватит. - Самое интересное, - продолжал Дорел задумчиво, ни на кого не глядя, - что мы все прекрасно знаем - стоит мне позвать вас, стоит приказать - и вы придете… И сделаете, что я скажу. Октав вызывающе вскинул голову. Белка помрачнела. - Но я не позову, никогда - мне не нужны ни солдаты, ни слуги. Я не ОН... Мне нужны только равные, способные идти рядом и впереди меня... Вы – не способны. - Ты меня не убедил, - усмехнулась Белка. - Ну еще бы, - согласился Дорел даже дружелюбно. - Тупое купеческое самодовольство - вещь самая непрошибаемая. Думаю, он все-таки задел Белку, потому что она побледнела. Но тут вступился Октав. - А тебе не все ли равно, Белка? - резко сказал он. - Что он там себе думает и говорит. - Действительно, - согласилась Белка. - Твое мнение для меня ничего не значит, - заявила она. - Мне важно только то, что я сама о себе знаю. И думаю, а на остальное мне наплевать… - Это хорошо, - кивнул Дорел. - Пока есть, кому о тебе думать, кроме тебя самой… Ты можешь позволить себе на это плевать. Но может статься, что придет такое время… Через много лет, что о тебе уже никто не будет думать, ничего и никто… И тогда тебе будет не все равно. Но будет поздно. - Как же я ненавижу вас, - Октав даже зажмурился. - Вас всех! Ненавижу за то, что вы взяли на себя право думать, что вы лучше всех! Лучше нас! За то, что вы презираете всех, кроме себя! Дорел придвинулся вплотную к нему. - Я не презираю вас, - сказал они тихо и зло. - Мне незачем тратить на это время. Вы с этим прекрасно и сами справляетесь. Я даже не могу себе представить, до какой степени нужно презирать самих себя, чтобы хотя бы допустить мысль о том, что кто-то может считать себя лучше и выше вас! Он снова повернулся к Белке. - Знаешь, одно дело жить и думать только о себе… Но жить за счет чужих жизней… А впрочем - Бог тебе судья. - Ну, поскольку я в Бога не верю, то и судить меня некому, - заметила Белка. Она была в том состоянии, когда уже не думаешь о том, что говоришь - хочется только ранить. Дорел глубоко вздохнул и помолчал, видимо, не желая сказать в ответ что-то резкое. - Думаю я, тебя послушав, - проговорил он, наконец, - что Он в тебя тоже больше не верит. - Иди к черту! - огрызнулась Белка. - А стало быть, в НЕГО ты веришь?.. Знаешь, очень может быть, твое пожелание скоро исполнится… Белка дернулась и прикусила губу - Дорел! Я не… Но он уже повернулся и пошел прочь. Слова «не то хотела сказать» повисли в воздухе. *** Дорел шел сначала очень быстро, так что мы едва поспевали за ним. Правда, шли не рядом, а на некотором расстоянии. С Белкой поговорить никто не остался, даже Лариса. Постепенно Дорел замедлил шаги, и теперь шел совсем медленно, опустив голову, и сунув руки в карманы. Мы немного приблизились к нему, но никто не решался его окликнуть. - Бедный Дорел, - тихо сказала я. - Бедная Белка, - возразила Ксюша. Дорел услышал и повернулся к нам. Улыбнулся, как всегда. - Бедная Сьюзен, - сказал он в тон нам. - Кто? – удивилась Лариса. - Сьюзен Пэвенси. Которую в конце не взяли в Нарнию. Которая променяла весь тот мир и все остальные на нейлоновые чулки и губную помаду… Лишилась всего. Наверно, в этом есть своя мораль - но мне всегда было ее жалко… Как-то уж слишком сурово с ней поступили. Она мне всегда нравилась - а вам? - Мне да, - сказала Ксюша, - она была такая классная… И я не верю, что она могла так измениться. Вообще не люблю, когда героев приносят в жертву авторскому самолюбию или какой-то морали. Я когда перечитываю эту часть - пропускаю строчки, где говорится о том, что ее нет, и представляю, как будто она там вместе со всеми. - Ловко, - усмехнулся Дорел. - Но я-то вовсе предпочитаю эту часть не перечитывать. Я знаю, что ради того чтобы все исполнилось и сбылось надо чем-то пожертвовать… Может быть, даже всем, но я не хочу, чтобы так было. - А помнишь? - Ксюша, кажется, попыталась его отвлечь, - Мы ставили и отрывок из «Нарнии»? Тогда, давно. Ты был Питером, я - Люси, Октав - Эдмундом, Бася - Королевой… - А Белка - Сьюзен, - закончил Дорел. - Да, я помню. Он помолчал, задумчиво щурясь на солнце. - А вы заметили? - спросил он вдруг. - Сегодня солнечный день. Я впервые вижу солнце. С тех пор как был дома. Я подумала, что и правда, почти все дни в октябре и ноябре были пасмурными или туманными. А сегодня небо было ясное, и даже казалось, что стало теплее. Сад выглядел уже не таким угрюмым и жалким. Золотые искорки заиграли на завитках волос на висках у Ксюши, на оправе очков Ларисы. - А давайте покидаемся листьями! - предложил неожиданно Дорел. Ксюша неуверенно моргнула. - С чего это вдруг? - Вон их здесь сколько. - Когда не весело, лучше не вселиться специально, - умудрено изрекла Лариса. Дорел легонько щелкнул ее по носу. - А кто сказал, что мне не должно быть весело, trocito(крошка)? Мне очень весело!