***
Вновь разлепила глаза, видимо, не скоро, поскольку на улице начало смеркаться, и солнце вовсе скрылось. Находилась я теперь в более знакомом помещении, нашей с Кристофером спальне, одна. Шторы перекрыли ту малость белого свечения, что шла из окна, а лампы погашены — вся комната окрасилась холодными тонами. Самочувствие было намного лучше прежнего: голова и мысли уже не сходили с ума, ноги не сводило, и изнуряющий жар спал, только живот до сих пор слегка крутило. На тумбочке возле постели лежала таблетка и стоял прозрачный стакан воды. «Спасибо»— подумала я и, положив пилюлю на язык, залпом выпила жидкость. Неприятная теплая влага окутала всё тело; одежда, как и волосы, липла к коже и заставляла мерзко передёрнуться. Нужно посетить душ, а потом подумать о дальнейших действиях. Откинула полотенце, и ступни впервые за долгое время соприкоснулись с твёрдой поверхностью, появилось впечатление будто меня весь день мотало в воздухе, и теперь устойчивая твердь под ногами милее жизни. Я окончательно уверилась — так продолжаться больше не может, иначе в итоге либо я загоню Ингрид в землю, либо она меня, либо же её растерзает Кристофер, что вселяет большую уверенность, чем прошлые варианты. В любом случае, все исходы одинаково неприятны. Отравить меня! Она точно сумасшедшая, иного и быть не может! Как вообще пришло этой молодой и жизнеутверждающей девушке в голову угостить ближнего волчьим аконитом, тем паче, что всем прекрасно известны возможные последствия? Мой супруг хранитель и истреблять преступников — его прямая обязанность, а тут посягнули на жизнь его жены, как бы злорадно это ни звучало, но у него выбора не будет, кроме осуществления наказания. Самое досадное, что Ингрид прекрасно понимает мои мысли или, по крайней мере, догадывается о них, поэтому действует смело. Она уверена, что я не привлеку к нашим распрям Кристофера, и в этом полностью права. Цирцея неспроста посоветовала самостоятельно поставить на место волчицу, ведь если вступится Крис, то надежда на утверждение себя в клане будет безвозвратно потеряна, я лишусь всякого уважения, спрятавшись за спиной мужа. Холодная вода освежила не только физически, но и прочистила окончательно мысли, как мне показалось. Я по возможности высушила волосы и, завернувшись в полотенце, двинулась обратно в спальню, на поиски одежды. — Не рановато ты встала на ноги? Ляг обратно, — мужчина стоял в дверном проёме, подперев плечом косяк, критически и недовольно смотрел на меня, как на непослушного ребёнка. Он постоял ещё немного, а потом вошёл в комнату. — Я в порядке, — как назло из рук выпало плечико с одёжкой, и я судорожно встряхнула кистями, — В полном. — Что-то непохоже… — он подошёл сзади и поднял уроненную мной вещь. — Сегодня снова ужин у отца, я пойду разберусь с некоторыми проблемами, а ты отдохнёшь. В голове всплыли масштабы его методов усмирения Ингрид, после которых меня не просто ненавидеть будут, но ещё и шарахаться как от прокажённой, а если это будет не благодаря собственным усилиям, то точно не нужно. — Я тоже иду, и ты не должен совать нос в мои дела, хорошо? — Кристофера определённо разозлили эти слова, но он сдержался в силу моей болезненности. Прекрасно понимаю, что ему ничто не стоит указать Ингрид на её место, но таким образом он вовсе не поможет, а лишь усугубит моё положение; а вот с клеймом беспомощности предстоит жить и в отсутствие Кристофера — благородного заступника. Отъезды его случаются довольно часто и подолгу, и тогда я полноценно вкушу жизнь бесправной забитой слабачки: тут-то подмять под себя хотя бы молодых девушек и то не выйдет. — Не должен? Верно сказано — не должен — но хочу проявить инициативу, — он поджал губы и странно посмотрел на меня, я заметила, как напряглись его желваки и зациклился хитрый взгляд. Он сделал шаг, значительно сокращая промежуток между нами, игриво улыбаясь и закусывая губу, я нервно сглотнула и ощутила нарастающую пульсацию в висках, но наперекор ожиданиям супруг всучил мне наряд, что я планировала надеть, и одурманенными или просто затенёнными от сумрака в комнате глазами пробежался по оголёнными плечам, ключицам, выступающим из-под махровой ткани округлостям груди. Наконец-то я припомнила о единственном полотенце на себе, которое едва скрывало всё, что требуется. — Инициатива наказуема… — вякнула невпопад и смущённо отпрыгнула с платьем в руках к двери, а затем удалилась в ванную, оставив расхохотавшегося мужчину в одиночестве.***
Я вполне быстро собралась, и после настоятельных рекомендаций мужа остаться дома, всё равно составила ему компанию, пускай нежеланную. — Что насчёт благодарности? — Кристофер приоткрыл передо мной калитку со двора, задорно подцепляя меня. — Какой благодарности? — я нахмурилась и стартовала вперёд, не дожидаясь его, что выходило скверно, учитывая широченный ход мужчины. — Как же какой? — он поравнялся со мной, но ёрничанье не производило должного эффекта, потому что я слишком настороженно и увлечённо следила за любым изменением в его настроении. — Меня спасла ведьма и выходила тоже, кстати, она, — уверенно отрезала, намекая на отсутствие его какого-либо содействия, и снова зашагала впереди спутника. Стойко возражать ему, хоть плачь, а не выходит: либо голос предательски ломается, или же слова путаются и выстраиваются странным порядком. — Как ты там говорила? Инициатива наказуема? — я громко выдохнула. Теперь он решил придраться и использовать мои же слова? Подобная реакция позабавила его, и немного погодя мужчина продолжил сказанное, — Ладно, судя по твоей юркости — ты в полном порядке. Далее никто из нас не решился прервать неловкое молчание. Кристофер вспомнил обо мне, да, именно вспомнил, стоило нам подойти к искусной веранде дома Хаука. Он железной хваткой поддержал меня под локоть, помогая подняться по лестнице, остановился и с неким вызовом уставился, чуть задрав подбородок. Его внушительный по сравнению с моим рост, пугающий взгляд и тайные намерения вселяли естественный страх. Было ли то влияние волчьей иерархии и его суть Альфы, или мои личные опасения — не знаю, но всё, что бы он сейчас ни произнёс, способно возыметь надо мной безмерную власть. — Я достаточно убедился в твоём бессилии и абсолютном неумении контролировать ситуацию, поэтому, что бы ты ни говорила, заступиться за свою жену или нет я решу сам, но так же я осознаю нежелательность моего вмешательства. — «Щёлк» и не осталось и следа приподнятого настроения, он попытался улыбнуться, но вышло натянуто и вымученно. Ферокс уединённо стоял в стороне от всех и задумчиво рассматривал пол, покручивая в руке бокал. Он встретил нас у входа и сразу же пожал руку, а затем обнял Криса. Они давно не виделись, и сейчас даже я могла заметить, как счастливы они были долгожданной встрече. Отстранившись от друга, старший воин слегка нахмурился и прошептал что-то о «язве», видимо, имея в виду меня. — Тебе тоже доброго здоровья, дорогой друг. — Я склонила голову набок и настойчиво посмотрела на шатена, обернувшегося ко мне вместе с Крисом. Глубоко засевшая ещё в детстве неприязнь к этому оборотню ныне заново постепенно вскрывалась. — Какая неожиданность! — Ферокс развёл руки в стороны для приветственного объятия, но я увильнула от него и шагнула к отвлёкшемуся на приходящих людей супругу, — Как хорошо, что ты быстро поднялась на ноги Альбиннен, очень рад! — Уверена, что ты был первый в списке моих болельшиков, — «наглый лицемер»— завершила я в голове, но ни произнесённые слова, ни тем более мысли не достигли нужного слушателя. — Как там Цирцея? Держу пари, она успела соскучиться по мне, — проигнорировав меня, старший воин обратился к Кристоферу. — О, не сомневайся. К твоему следующему визиту уже припасена парочка крепких ядов, — отыскав тему для обсуждения, оба парня вошли в распахнутые двери дома, снова позабыв обо мне. Про себя подметила, что неформальный костюм смотрелся на супруге очень даже ничего: брюки из плотной тёмной ткани выгодно облегали мускулистые бедра и щиколотки; плечи пиджака идеально сидели на плечах Кристофера, а распахнутые полы верхней одежды, открывали приталенную рубашку, уходящую за кожаный пояс брюк. Шею обрамляли лацканы и полоса ворота, завершающаяся двумя треугольниками. Он выглядел безукоризненно и по-мужски брутально, соблазнительно. Его образ как мужчины множество женщин одаривают нескромным эпитетом «сексуальный», по крайней мере мне так кажется. На этот раз ужин не был обычен, особенность его заключалась в том, что на него съехались друзья Альфы из соседних кланов, так что присутствие самых близких вожаку, кем является сын и непременно невестка, даже не обсуждалось. Огромная прежде зала казалась крохотной банкой со шпротами, доверху забитой рыбкой, при входе в гущу оборотней некоторые из них удостаивают тебя оценивающим взглядом и отвлекающей улыбкой, а потом возвращаются к беседе в своей отдельной компании. У крайнего стола я заметила сборище молодых северянок, они немного дичились незнакомцев и потому сгруппировались со знакомыми. Уверенным и достойным оскара шагом я как ни в чём не бывало подплыла к ним сквозь толпищу гостей. Стоящий в дальнем углу с Фероксом и несколькими приезжими Кристофер периодически поглядывал на меня, и поскольку шло всё хорошо и спокойно, то он быстро возвращался к поглощающей беседе. Сегодняшний ужин должен произойти без сучка, без задоринки, так, чтобы никто и подумать не посмел, что я не прижилась. Основная часть вечера шла чётко по плану: я расширяла круг знакомых, женщины то были, девушки, юноши, мужчины или дети — со всеми время пролетало незаметно; иногда из глубины души нос высовывала проклятая ностальгия бывалых празднеств, но я быстро прятала её обратно. Я ела мясо и закуски, в первый раз показавшиеся мне невкусными и плохо приготовленными, одним словом — развлекалась до сыта, разве что не танцевала, но и это вскоре было поправлено. Когда в очередном возбуждённом порыве я вернулась к столу, чтобы смочить горло, музыка зазвучала громче и все поспешно стали соединяться в пары. Совсем, как я тогда подумала, неожиданно ко мне приблизился Кристофер и увлёк за собой. В его глазах плескались те редкие расслабленность и удовольствие, какие бывают у человека, который хотя бы на пару часов отвлёкся от вездесущей суеты. Движения партнёра сочились трепетом и сдержанностью в танце: ноги вышагивали умелый ритм, тело двигалось в такт музыке, а ладони невесомо удерживали меня вблизи, так обращаются с хрупким цветком, едва успевшим расцвести, но уже норовившем сбросить красоту лепестков. Руками я скованно обвила шею мужа и, не зная куда подевать глаза, принялась разглядывать его отогнутый воротник, гладко выбритый подбородок и задорно изогнувшиеся уголки губ; мы дышали одновременно часто, думаю, что покраснела до кончиков ушей от близости супруга. Ещё никогда ранее меня не ставил в неловкое положение обыкновенный танец, в девичестве подобным забавам я уделяла весомую часть времени, и потому вызванная прямо сейчас парестезия во всём теле загоняла в тупик. Буквально каждую мелочь и каждое неверное движение я с ужасом прокручиваю в голове и решаю как лучше было бы сделать, чтобы не выставить себя недотёпой. И когда это я стала такой мнительной? Крис подул на моё насупленное лицо, получив ещё более возмущённое, рассмеялся и сказал: — Расслабься, а иначе ещё немного и я испугаюсь. «Кто еще кого пугаться должен!» — всплыла брюзгливая мысль. Музыка смолкла, и все разошлись по прежним компаниям или расселись за столы. Некоторое время мы не разлучали рук и продолжали размеренно качаться будто зачарованные, но стоило Кристоферу отпустить меня, в голову ударила прежняя боль и ноги подкосило. Похоже, что я переоценила свою регенерацию, и от избытка физического и психического напряжения взбудоражила едва успокоившуюся болезнь. Заботливые руки вернули меня в вертикальное положение, муж недовольно цыкнул, что могло означать «А я ведь был прав!», но выпутавшись из объятий рассерженного Криса, я уверила его в том, что теперь-то со мной точно всё хорошо, и остаток вечера пройдёт как по маслу. Я вернулась к крайнему столику и обнаружила увеличившееся количество знакомых лиц. Девушки смеялись и мило переговаривались о пустяках, но стоило мне приблизиться, и болтовня прервалась. — Вы так хорошо смотритесь вместе! Здравствуй, кстати, — Уни обняла меня и вернулась на своё место. — Нечасто у нас такие громкие встречи проходят, ты удачно попала в гущу событий, — девушка заправила черную прядь за ухо и как обычно принялась наглаживать круглый живот. Все вели себя так, словно ничего не произошло и моё отравление было в порядке вещей — это настораживало и пускало мурашки по спине, на какие ещё вещи они способны смотреть сквозь пальцы? — Точно! — подпрыгнула на месте Уни и сжала мою ладонь, — Ты в порядке? Как хорошо, что ты победила недомогание, мы все ужасно волновались! — «все» неуверенно переглянулись и обратили взгляды на говорящую, которая в свою очередь строго на них зыркнула. Да что происходит? Она же сама видела, что меня отравила Ингрид, и знает прекрасно об этом, но делает вид словно в болезни никто не повинен. Звезда вечера сидела неподалёку и тут же подала голос: — Я заметила, что ты не до конца выздоровела, — подметила она моё временное помутнение, — Или, возможно, я просто неверно растолковала способ привлечения внимания? — эта нахалка смела открывать рот, когда непосредственно причастна к моему ужасному самочувствию. Внутренние замки потихоньку стали размыкаться. — Не сочти за грубость, но твои способы привлечения внимания гораздо достойнее моих. Это, надеюсь, не ты разливала? — я отпила вина и, поставив фужер на стол между тарелок, изучающе посмотрела на девушку-воина. Она оскорблённо выпрямилась, прекрасно сознавая о чём я, но на лицо надела маску непонимания. Остальные замешкались и налегли на еду, навострив уши в ожидании назревающего скандала. Ингрид выдержала минуту молчания, но после как заведённая выдала целую речь: — В Южном клане было интереснее, чем здесь? Наслышана об этом чудеснейшем крае, о ваших красивых полях, усеянных горячими каннами, свежими фрезиями и огненными тигридиями… — наивно округлив глазки она осмотрела всех и с вопросом обратилась ко мне, я же в свою очередь вообще не поняла смысла данного интереса, но, тупо застыв, продолжила слушать, — Так же о птицах, о которых мы можем только слышать или же редко видеть в своих холодных лесах…— сочувственное бормотание. Она долго не закрывала рот, и с каждым мгновением я всё сильнее начинала хмуриться непонятно из-за чего. В каждом слове я ожидала и, наверно, хотела слышать гадость, но не находила того, поэтому фарс Ингрид ещё более заставлял напрячься и воспылать злостью. Сладкие словесные плети увлекли всех северянок и нескольких мимо проходящих оборотней, ораторша предалась азарту монолога, смакуя каждое изречение, гораздо сильнее, чем можно было подумать, но что-то точно было не так, ведь живо воспоминание её открытой неприязни к Южному клану. Раздражал не сам факт её беззастенчивого лебезения, а то, что таким образом она высмеивала устав, порядки, культуру, обычаи, флору и фауну Юга, она высмеивала всю мою родину, всю меня, но замечала это почему-то только я. Пульс участился, это я чувствовала едва проведя рукой по раскалившейся шее. Стало обидно за свою прекрасную семью, верных друзей, обожаемую родину и долгую историю, которую так бессовестно хает понятия не имеющая на что посягнула мерзавка. С воображаемой фурии внутри меня раз за разом слетали сдерживающие цепи, а не менее этого моя волчица требовала выхода, ногти впились в деревянную столешницу, оставляя на нём полукруглые следы. Боковым зрением я заметила, что медленно и подозрительно к нашему столику приближается Кристофер, он мягко потрогал меня за плечо и придирчиво заглянул в глаза: — Всё в порядке? — и страшно оглядел всех потупивших сразу глаза девушек. — Да, всё отлично, — отмахнулась я, не желая участия мужчины. — Я отведу тебя домой, — строго проговорил Кристофер. Прямо у выхода я ускользнула от супруга и скрылась среди гостей, возвращаясь к заинтересовавшему столу. Что-то неприятное начинало бурлить и вскрываться в недрах сердца, наверное, это всё накопившееся за месяцы мучительного ожидания нежелательного брака, затем волнительного переезда из родного дома и наконец знакомства с Северным кланом, радушно принявшим меня в ледяные тиски; это тяжело легло на нервы, пока не дошло точки кипения, и я окончательно взорвалась, прямо сейчас, этим вечером. Игривая и даже фанатичная заинтересованность в продолжении разговора толкала меня бежать обратно, чтобы поскорее узнать подробности познаний Ингрид. На лбу проступил пот и давно стало ясно, что одержимость имеет подпитку в недавнем случае, переходящем все границы. Сердце завелось как бешеное, разрывая грудь частым колочением о ребра. Моё резкое появление перед лицом северянок совершило с ними неожиданно забавную штуку — воззрились на меня как испуганные мыши. Уни подобно зайчонку бестолково задержала на мне глазки, но она нервировала не меньше остальных, может быть больше. Ингрид лениво обратила внимание на меня и добродушно, но лживо улыбнулась. — Ты разве не ушла? Я бы побеспокоилась о здоровье, на твоём месте, — я промолчала, и ей хватило этого. Глупейшие смешки и улыбочки не вызывали и малейшего интереса, мне нужно еще немного, ещё чуть-чуть, всего-то капли не хватает для полноценного повода. «Давайте же! Я жду!» — нетерпеливое промелькнуло в мозгу. Но повод нашёлся: одна из девиц, очевидно, самая смелая не выдержала всеобщего лицемерия и, громко стукнув по столу, встала, чуть ли не оскалившись, и спросила давно щекочущий всех вопрос: — Как смеет такая, как ты бесстыдно садиться с нами за стол?! — крепкая особа словно разжевала и тут же выплюнула слова, давно просевшие в головах местных сплетниц, презрительно сморщив нос. Многие затихли в ужасе и смущённо спрятали глаза. Ингрид прямо посмотрела на меня и на выступившую девицу, затем снова на меня, а после залилась раздражающим смехом, а я подцепила его, повторяя фальшивый хохот. Охвативший тело мороз вылился волной гусиной кожи по спине, на секунду стало жаль одно из моих немногочисленных платьев, но то перекрыло сумасшедшее наслаждение, смех выбил из сил, но продолжал непрерывным удушьем рвать горло. Какое-то самодовольное, заставляющее выпятить грудь чувство воцарило в голове, я ощутила триумфальную победу, долгожданную и вот наступившую. Окружающие успели расслышать треск моего наряда по швам, но спустя секунду по венам разлился адреналин, а на коже взошла густая белая шерсть, и из платья вынырнула проворная волчица-дикарка. Сидящие вжались в стулья, смотря на плотоядно дышащую зверюгу. Обжигающее вожделение прыжком вознесло меня на стол аккурат напротив Ингрид, снося различные яства. Зала погрузилась в абсолютную тишину, колющую и терзающую слух. Все недоумевая наблюдали стычку, никто не смел шевельнуться. Небывалая сила и ярость поддевают уверенно действовать. Испепеляющим взглядом я обвела всех сидящих, и те, повинуясь возникшей вдруг в маленькой девушке мощи, покорно склонили головы, но только не бравурно сидящая Ингрид. Храбрая, пускай дрожащая от страха. «Как глупо!» — подумала я, и все услышали. Перед силой истинного праведного гнева они слабы, совсем как обычные люди. «Я не намерена разубеждать вас в ваших же сплетнях — это дело бесполезное и меня мало заботит твой несдержанный язык, — я приблизилась к лицу Ингрид, — но если ты, никчёмное существо, допускаешь хоть одну мысль, что я так и буду молча сносить твоё и их невежество, то ты очень сильно ошибаешься». Обезображенное паникой лицо девушки-воина приятным дополнением прибавилось к одержанной победе, но этого недостаточно. С диким скрежетом я разжала челюсть и хищно клацнула прямо перед носом побледневшей разом девицы. Солёная влага проступила на её лбу, зрачки расширились от страха. Она помедлила и низко поклонилась, в знак глубокого уважения, промедление было не из-за её дерзкого характера, отнюдь, это было оцепенение — Ингрид собирала себя в руки. На крыльях пронизавшего все члены драйва, в полном исступлении я довольная собой покинула дом Хаука.