***
«Случилось нечто ужасное. Как молния безоблачной ночью, это чувство пронзило успокоенные души стаи и вмиг затихло, оставив после себя огромный рубец. Никакого шума, запаха или зрелища перед этим не было, всё шло необычайно тихо, не было ни единого знака, хотя нет, он то как раз и был, только заметил и почему-то проигнорировал его старший воин клана, который теперь ошарашенно, точно неживой, пробирался сквозь толпу оборотней к главному дому. Все о чём-то тараторили и без конца щебетали как саранча, беспрерывно охая, а кто-то вообще пытался прорваться в дом, обезумев от паники, но всё было тщетно — так поздно вечером он был заперт. Абсолютно каждый знал, что именно произошло, но боялся произносить это вслух. Толпа, коей сейчас предстала стая, явила себя бестолковым растерянным сборищем, неспособным что-либо сделать кроме как бесноваться вокруг дома. Сина судорожно перепрыгивал с одной мысли на другую, думая о том, что могло произойти и кто мог оказаться жертвой; он расталкивал повергнутых в агонию паники оборотней, пока сердце его разрывалось от страха, что он мог опоздать, хотя общее состояние стаи и её крайняя тоска говорили о многом. Взбесившиеся у входа волки послушно уступили дорогу старшему воину, а затем, под замеревшее молчание взволнованной стаи, дверь открылась и Сину пустили в дом. Он старался идти медленно, и шаги его гулко звенели в плотных холодных стенах угрюмого дома, дыхание первый раз так сбилось с того времени, как он вступил в ряды воинов, а затем стал в клане вторым после Альфы. Голова разрывалась от боли, потому что мужчина знал, что всего этого можно было избежать, но всё же равнодушно проигнорировал крики вселенной. О, как же теперь он сокрушался! Женщины в доме словно испарились: ни одной не было, кроме тех, что привидениями стояли у входа; вообще вся жизнь этого дома померкла — он и раньше был мрачным, а теперь и вовсе на грузные мысли нагонял, словно здесь мстительный дух поселился. Высокая дверь в спальню была приоткрыта, возле неё лежал поднос, заполненный до бортиков травяным чаем и множеством осколков. В глаза бросился подсушенный ранее и размякший в кипятке цветок с лепестком, напоминающим шлем. Аконит. Хаемон бледный, точно позеленевший, лежал на полу в собственной рвоте, определённо давно мертв, а Астрид сидела верхом, мандражирующими ручками непонятно для чего сжимая над телом кровавый нож. Поздно было корить себя, но Сина облегчённо выдохнул, когда увидел, что Астрид жива. Тут же появилась и волчица, обронившая поднос, она чуть ли не припала к земле, сокрушаясь и моля прощение, одной ей известно за что: — Она! Она подложила отраву! — взмолилась волчица, складывая руки у головы кулачками, но её вряд ли кто-то слушал, и поэтому она поспешила незаметной тенью скользнуть туда, откуда пришла. Сина продолжал стоять у двери, не смел входить или тревожить Астрид. Он видел умершего Альфу, и будь там любой другой убийца — немедля был бы казнён, но теперь Сина испытывал разве что не удовольствие, и эти смешанные чувства пугали его. Это была его вина и только; на протяжении долгого времени он видел её мучения, но ничего с этим не делал, поэтому теперь он не дрогнул, когда окровавленная девушка с помутневшим взглядом выплыла из комнаты. Лицо милой некогда волчицы перекосило ожесточением, она выглядела потрёпанно, точно умалишённая. Астрид тяжело, но быстро дышала, как после пробежки; она покачивалась на ходу, цепляя дверь и дверной косяк: ей тяжело давалось справляться с потерявшим силы телом. Каждый её шаг сопровождался нервными судорогами, и всякое резкое постороннее движение могло вызвать её самую непредсказуемую реакцию. Сина смотрел и никак не мог узнать девушку, и потому тупо в упор разглядывал её. Ему казалось, что именно так будет выглядеть демон, если того загнать в угол; думал, что, возможно, ни Хаемон, ни даже Ингольв ни за что в жизни не представляли себе подобные перспективы брака; задавался вопросом, кем нужно быть, чтобы разбудить такого зверя, но ответ уже лежал на полу в спальне, весь в рвоте и крови, мёртвый и более непричастный. — Тебе придётся сделать выбор, — всё лицо её покрылось нездоровым блеском. — Либо ты со мной, либо ты с ним, — лизнула потрескавшиеся губы, её грудь качнулась, наполняясь воздухом, и девица кивнула в сторону комнаты, где лежал мёртвый Хаемон. Она была далеко не слабачка, однако по силам не превосходила старшего воина, тем не менее одна только сила её духа впечатляла. Ответ Сины давно был предопределён мягким девичьим смехом, и он, подтверждая её ожидания, покорно склонил голову. Тогда Астрид испустила горький презренный смешок и отбросила в сторону лезвие, то скользнуло по полу со звонким скрипом. — Я просила принести мне отвар, где он?! — заверещала она на уронившую поднос волчицу, прижимая к себе державшую нож руку». Астрид пообещала себе никогда не заговаривать о своей короткой супружеской жизни, и до сих пор держала верность обещанию, да и вряд ли когда-нибудь в будущем расскажет правду о тех загадочных покрытых густым мерзким туманом отношениях с Хаемоном. Это было самое приевшееся воспоминание, которое навечно засело в сердце Сины нестираемым чувством вины. Теперь он ничто не мог изменить. Ни вернуться назад, ни исправить будущее, а ведь оно-то открывалось совсем не красочным — предчувствие у старшего воина Запада всегда было отменным, что не сказать об умении сдаваться: он всегда боролся до конца. Как ни странно, а сменить Альфу, коим по умолчанию стала вдова, никто не рискнул, тем более, когда Старший воин, стоящий по силам сразу после главы, стал её правой рукой. Он больше, чем она сама, зависел от неё. Кто бы что ни думал, а силой была всё же Астрид, пускай и сокрушительной даже для него. Если раньше он был ведом юношеской страстью, пожирающей душу совестью, и, как казалось, всеобъемлющей любовью, то теперь вряд ли смог бы исчерпывающе ответить на вопрос почему до сих пор с ней; и только доктор втихомолку давал диагноз «зависимость» и на крайний случай шутливо поговаривал о «рабстве». — Как вы и думали, с Запада отряд с охотниками и нашими не пришёл… В остальном всё идёт по вашему плану, — быстро сообщил западный воин, обращая на себя взгляды Сины и Варда. Коренастый оборотень стоял напряжённый до мозга костей, из-под насупленных беспокойно бровей поглядывая на старшего воина. — Это что, соревнование кто кого обдурит? Это так у вас по взрослому решают проблемы? Чтоб вас… — хохоча от всей души и хлопая при этом ладошкой по колену, комментировал доктор. Но Сина уже не обращал внимания на докучливого человека: его взгляд снова потемнел. « — Что это такое?! — в помещение ворвался только что прибежавший старший воин, он тяжело дышал и широкими глазами полными ужаса смотрел на Альфу. — Ты что делаешь? Астрид полулёжа находилась на полу, изо рта её извергался кашель вместе с кровью, она хрипела и пыталась усидеть, не распластаться по полу совсем. Юбка её окрасилась мокрым багрянцем, а волчицы-помощницы суетились вокруг: кто с водой, кто с полотенцами, кто ещё с чем. Она выглядела бледнее смерти с этой синевой под глазами, и девушки ничем не облегчали её состояние, только мешали Сине пройти к ней. — Пошёл прочь, видеть тебя не хочу, — махнула рукой Астрид, заодно отправив в него металлическим ковшом, который ей протянула помощница, и снова зашлась пронзительным мокрым кашлем, скрюченными пальцами хватаясь за низ живота. Она не стала говорить, но он всё равно сумел прочитать в её глазах ненависть и презрение.» — Пора выходить, — Сина, как и обычно, потёр лоб, виски, пригладил волосы назад и вышел из шатра в лагерь. Астрид с самого начала считала единственным способным своим врагом Альбиннен, только её и никого больше, именно поэтому теперь так фанатично хочет заполучить её себе.***
Это началось резко и без предупреждений, а разве иначе бывает? В этот раз рассвет был истинно южным: рваными рябыми клочьями прозрачная вата немногочисленных облаков рассеялась по небосводу; как кисель по небу растекся розовый свет, подмешиваясь к свежему фиолетовому цвету уходящей ночи и пятная румянцем облака и шапки тёмных деревьев. Хотелось бы постоять немного и понаблюдать ещё за прекрасной игрой красок природы, однако уже раздался грозный вой, и весь лагерь поднялся на ноги. — Как «нет»?! — в сердце небольшого привала суетились командиры стаи, Кристофер давно распрощался со сном и теперь раздавал приказы. — Это оказалось гораздо сложнее, поэтому Гуннар всё ещё там, — Ферокс старался держаться безразлично, однако крик Сверра его всё-таки трогал, принуждая хмуриться. — Мы вытащим его сейчас… — Гораздо сложнее?! Я просто так это именно тебе поручил? Ты понимаешь, что теперь они его специально для нас вытравливать будут?! — Крис перебил, но говорил вполне справедливо, хотя и несколько вспыльчиво; он рукой подозвал к себе воинов, а затем приказал им отобрать небольшую группу, чтобы те по возможности пробирались внутрь вражеского лагеря, пока будет идти основная бойня. — Вы пойдёте с ними, — он дал знак щенкам, и те сразу оживились. У Алана загорелись глаза от восхищения: он давно ждал своего присоединения к воинам, и хотя планировал пойти со всеми в бой, а не в разведгруппу, но даже теперь был счастлив. Пускай не с таким воодушевлением, но Стейн тоже был готов к выходу, он успокоился после возвращения Альбы да и себя чувствовал вполне уверенно: просто не счёл этот поход сколько-нибудь отличным от остальных, хотя, быть может, очень хорошо скрывал свой страх. Зато безотчётно предались панике девушки. Ильву и Элеонор приставили к Цирцее, в качестве задания им поручили помогать ведьме залечивать воинов, однако страшна была даже сама близость ожесточённой бойни. — Надеюсь, твои дружочки из Южной стаи способны не только глазки строить, — прошептал по-прежнему взбешенный Кристофер на ухо Альбе, поймав ту за локоть, а потом как ни в чём не бывало, уже не обращая на то ли обиженный, то ли взбаламученный взгляд супруги, на ходу прокричал ведьме. — Цирцея, завязывай с этой дурью, ты мне только воинов распугаешь! Но девица почти не обратила внимание на него, только на секунду прервала свою и впрямь пугающую мантру, чтобы дерзко протараторить ему что-то на древнем тягучем языке и вновь продолжить вертеть и сминать в руках венок с дурно пахнущей травой под зачарованный лепет. Кристофер с минуту наблюдал за ней и уже уходя раздражённо бросил: — Чтоб тебя, если все будут выполнять свои поручения хорошо, нам никогда не понадобится прибегать к помощи твоих потусторонних друзей, — что прекрасно расслышал Ферокс, но старший воин понимает, что сейчас лучше всего закрыть рот. Наконец один за другим под беспокойные перешёптывания трав волки начали натягивать воинственные шкуры; они ощущают каждый напряжённый мускул и силу, бегущую щекоткой по телу, стряхивают с себя грязь и опостылевший человечий запах, наготове вздёргивают свои носы по направлению к Сверру, в предвкушении заперев громкое дыхание в груди, и ждут. Они полны сил и отваги, им не достаёт только его приказа. Кажется, время теперь течёт плавно, тягуче точно смола, но на самом деле всё происходит за считанные мгновения, и вот, Кристофер быстрее и нетерпеливее обычного буквально ныряет в облик охотника, и, никого не дожидаясь, увлекает за собой полчище готовых раздирать западников волков. Кто-то в конце вереницы слышал из её начала строгое рычание Сверра: «Ты никуда не пойдёшь, оставайся в лагере!» И затем встречали взглядами застывшую на месте невеликую белую волчицу, которая всё-таки прибилась украдкой к отряду и тоже проследовала в деревню. Её выходка не укрылась от хранителя, но сейчас было совсем не до этого. Никакой подготовки больше не предстояло, никаких отходных идей или вариантов, впереди было только то, что должно было быть, поэтому на полпути Альбиннен поняла, что ей страшно. Здесь, среди других воинов, на лицах которых видна только неотступная уверенность и не капли страха; они маршируют плотным рядом, слишком тесно и жарко, а от духоты кружится голова и так и хочется сбежать туда, где побольше воздуха, но лапы! Их если не видеть, то кажется словно иголками нашпиговали. «Пришли», — адским шёпотом пронеслось по всему отряду. Убегать стало поздно. Альба поторопилась вперёд, чтобы застать Сверра; больше всего девушку теперь пугало то, что ситуация абсолютно не могла подчиниться её решению, ничто от неё не зависело, впрочем, Крис, в свою очередь, вряд ли возымел над ситуацией полный верх. Точно в какой-то дурацкой шутке, никого на улице не оказалось — она была пуста. Западные либо затихли, либо бросили все вещи и сбежали, что было вряд ли. Волки ждали непонятно чего; со стороны были слышны только тихие переговоры воинов. Южные по максимуму присоединились к отряду Сверра, крупицы восточных воинов также примкнули. Белый зверь молчал, тяжёлым взглядом осматривая лагерь врага, он знал, что расслабляться рано. От его состояния Альбе стало несколько легче: она чувствовала, что он спокоен. «В чём дело?» — волчица спросила у одного из северных. «Западные узнали, что лишились целой группы людишек и шакалов». —монотонно ответил тот без особого участия, хотя нота восхищения в его словах звучала. Альба с ужасом оглянулась на Сверра, пытаться объяснить то его путешествие больше не было нужды. Тут же случайные южные слушатели всполошились больше нужного: парням тоже не понадобилось много времени понять, кто именно истребил группу. С их стороны посыпались неприятные высказывания — мало кто из других кланов доверял хранителю — и светлую волчицу они мало-помалу начинали раздражать, но вкрадчивое рычание с угрозой исходящее от северного волка остановило поток грубостей, и тогда девушка пристыдила себя за нерасторопность. «Идут», — оповестил Сверр, не поворачивая головы, и все разом лицезрели выходящих из своих укрытий западников, они как полчище муравьёв непонятно откуда набирали массивное количество волков, однако их численность всё равно не превышала союзников Кристофера. — «Альбиннен, я сказал тебе оставаться там», — повторил он без фанатизма, сознавая что силком супругу упрятать не получится. Сина не заставил ждать своего появления, он не стал начинать бой, значит, как и Сверр чего-то ждал. «Вы не слишком торопились, я ждал вас раньше. Ваш друг ждал», — волк без удовольствия принялся делать именно то, что ранее пророчил Кристофер. Понять Сину было трудно, по крайней мере для Альбиннен, он отпустил их, а теперь решил вновь поймать? «Возможно, именно вы поторопились. С выводами. Проверьте свои скудные отряды, будет неудобно недосчитаться нескольких бойцов в самый неподходящий момент», — белый волк горделиво расправил грудь, смешливо поглядывая на отступивших на шаг охотников. Сверр столько раз подтверждал эти свои слова, что теперь у Сины был целый разброс в догадках на что именно он намекает, хотя люди, да и некоторые волки, впрочем, заметно присмирели. Кристофер снова ничего не говорил, но все точно знали, что он выжидает определённого момента, быть иначе не могло: хранитель отнюдь не был хоть сколько-нибудь трусливым. Он с трепетом и диким рвением сдерживал желание разорвать поскорее глотку не только всем врагам, но Сине и доктору в особенности, а эту его охоту с энтузиазмом поддерживали все его последователи. Шум приближающихся зверей, нет, треск и раскатистый гул в лесу говорил не о нескольких волках, а о целой подмоге. Воздух дребезжал, накалённый острыми взглядами противников. На морде Сверра показался победный оскал, и враги, и свои перевели взгляд на лес и застыли в минутном помутнении, кто гордости, кто отчаянии: на самой кромке леса, у самого его начала стал коренастый статный волк с блёклой проседью в шерсти кое-где, а за ним несомненно шли восточные подчинённые Гуннара. Он появился ничуть не раньше и не позже нужного, в самый раз для того, чтобы покончить все разговоры. «Так вот чего ты ждал? Мы тоже позвали своих друзей», — серый волк совершенно точно на мгновение сверкнул хитрым взглядом, и спустя пару мгновений силы сравнялись; почти что сравнялись, учитывая, что запад принял в качестве союзников сумасшедший рой шакалов-одиночек и ничем не отличающихся от них охотников. — «Мы довольно померились силами, начнём бой как во времена предков: первыми выйдут два бойца от каждой стороны, у нас как раз есть подходящая кандидатура», — казалось, прозвучал такой выстрел, какой звучит в начале каких-нибудь соревнований, как начало отсчёта, потому что на мгновение звук точно пропал, а время замедлилось. Западные вывели черного, побуревшего от крови и грязи крупного волка в ошейнике. Они вытащили его как какую-то забитую собаку на всеобщее обозрение. Он стоял едва живой, покачиваясь на израненных и искалеченных лапах, едва ли мог что-то понимать помутневшим разумом. Гуннара вывели с задурманенными от сумасшествия глазами и избитой мордой — жалкое зрелище. Всего секунда и время с бешеной скоростью стало набирать обороты, вой, визг, рычание и всеобщий шум буквально второй раз оглушили. Альба не успела заметить, когда на месте, где только что стоял поражённый Сверр, поднялся в воздух столб пыли, и та же вереница ринулась вслед за ним, оскорбившись не менее, чем хранитель и искренне поддерживая его ярость. Вот тогда и началось самое безумие. Мирные некогда улицы Южного клана ныне раздирало от непонятной возни, суеты, грязи, стало не различить кто есть кто: здесь северные с позволения Сверра безжалостно рвали людей, а те ничуть не отставали и палили без разбору по всем волкам; те, кто пришёл с Хауком, сокрушительной волной присоединились к потоку союзников и страшным ревущим цунами хлынули на врага. Искать кого-либо в этой сутолоке оказалось невозможно, изредка мелькала широкая белая спина Сверра в момент, когда он снова и снова вступал в схватку. Он и сам мало что видел, и это было не потому, что кровь застилала глаза — его целиком поглотила ненависть, волк не способен был теперь на всякую адекватную реакцию, а разве это не была самая что ни на есть адекватная реакция в подобной ситуации? Поступок западных являл себя невероятно чрезмерным, а Сверр мог и хотел указать им на то, что по-настоящему может быть чрезмерным. «Как ты мог довести до такого?!» — кажется, без конца вопрошал Хаук, с каждым разом всё более растравливая сына собственными словами. Всюду творилось сумасшествие, в какой-то момент Альба даже увидела Рагну: худосочная старушка со свисающими на лицо волосами и обезумевшими глазами вышла чуть ли не в самый разгар бойни, держа в руках двустволку, она что-то громко кричала и пыталась выстрелить, но тщетно, зато все заметили, враги, в том числе. Девушка отчаянно взвыла и попыталась ринуться на помощь бабушке, но бежать было далеко, а путь был отнюдь не свободен, тогда сотрясающаяся в агонии волчица громко взвыла, зная, что обязательно окажется замеченной. Запуганная стрельбой, испачканная и взмыленная Альба добежала до неуклюжей старухи, которую поспешно уводил в сторону северный волк. Рагна ничего не понимала, а только хваталась корявыми пальцами за шерсть зверя, пока тот не уступил умалишённую подбежавшей волчице. — Альба! Это ты?! — старая волчица принялась шарить ладонями по уже серой морде Альбиннен. «Конечно, идём», — было тяжело уводить её, не зная где находятся Цирцея с девочками или хотя бы Герда. Со всех сторон, казалось, вот-вот налетит разъярённый западник или выживший охотник с большой щедрости изрешетит пулями; а Рагна только и делала, что стонала и лепетала что-то несвязное про своих кур и оставленный дом, в то время как ясное небо неожиданно заволокло багровыми тучами. И разве что предвещало такую погоду? Ведомая исключительно изрезанным мелким сором носом Альбиннен пришла к небольшому сараю, стоящему на окраине, но не слишком далеко от бойни, это место выбрали, очевидно, чтобы удобнее притаскивать раненых было. Окосевшая дощатая коробка тихонько посвистывала на ветру зияющими щелями, дверь слетела с верхних петель и повисла на самодельном крепеже, уже разваливается, но стянута широким прочным, хоть и старым ремнём. — Мама! — со слезами на глазах Герда бросилась на шею Рагне, сжимая покрасневшую от нервов руку. Внутри горело несколько ламп, Цирцея с девочками компактно уместились между хламом сарая и ранеными со всеми необходимыми инъекциями и примочками. Помимо них здесь были и воины, они сторожили девушек, либо же помогали собирать обессиленных волков. «Много их, раненых? Нужна здесь помощь?» — она была необходима. — Мы собираем их только по периферии, к центру чёрта с два нас кто пустит! — оскалилась Цирцея, контролируя и регулируя действия помощниц. Руки невеликой брюнетки одеревенели и двигались теперь по инерции, видимо, по изученному порядку действий, Элеонор тряслась как маленький грызун, её сил не хватало на крепкую перевязку ран, но она с тяжкими потугами напрягалась, как могла, и утягивала кровоточащие раны. Ильва выглядела чуть активнее, хотя взгляд её был не менее ошалелым: — Тяни сильнее слабачка! Он же умрёт из-за тебя! — она вопила, но нервничала наравне с подругой. Зубы девчонки громко стучали, и, не забывая прикрикивать на Элеонор, Ильва помогала ей со стягиванием, подгоняя и пихая в бок от тревоги. Тут царило не меньшее безумие: три озверевших девушки создали слаженный тандем и отлично справлялись со своей работой. Цирцея переливала из одной баночки что-то в другие, наполняла жидкостью шприцы, тут же забивала инъекцию под кожу зверю, а потом всё по новой, сопровождая все свои действия вновь непонятными тягучими словами старого языка, изредка перебиваясь на уже знакомые ругательства. «Цирцея», — позвала в первый раз Альба, но рыжая только прошептала под нос что-то явно неприятное, судя по её лицу. — «Цирцея! Я приведу ещё, ты должна быть готова!» Рыжая резко вздёрнула голову кверху и воззрилась на Альбу самым возмущённым взглядом: — Хорошо, если у тебя есть план, а просто так храбриться и эти могут… — она нервно мотнула головой на южных волков, которые в тот же миг недовольно зашипели. — Что, не права я? — ведьма отвернулась от подруги, но напоследок сказала. — Знай, нам лишних жертв не надо, Сверр с меня три шкуры сдерёт, а с этих…так вообще… — она досадливо махнула рукой и сделала вид, что смирилась. «Вставайте, мне понадобится ваша сила!» — Альба зарычала, поторапливая воинов, и они мгновенно оживились. — Я пойду с ней, вы и без меня справитесь! — заявила неожиданно Ильва, вставая и вытирая кровь с рук об себя. Цирцея повозмущалась, конечно, но знала, что если что этим странным зверюгам в голову влезло, то хоть пытай, а сделают задуманное; а Ильва к тому же что-то странное себе в голову вбила насчёт обязанности перед Альбой. «Там ремень на двери, снимайте его, он пригодится», — Альбиннен приказала напоследок двум воинам и перед уходом зашла к Цирцее. — «У меня есть к тебе одна просьба…»***
Дождь хлынул бешеным потоком, нет, это был самый настоящий ливень, потому что с низких грузных туч вода хлестала сплошными тяжёлыми пластами, барабаня по сцепленным в длительной встрече сил спинам волков. «Скорее!» — кричала я, без устали подгоняя своих спутников. Я чувствовала, что не только дождь, но всё точно высасывает из нас силы, тело становится легче, хотя сдаваться ещё рано. Решаясь на этот поступок, я тешила себя мыслью о том, что позже Крис будет невероятно гордиться мной и обязательно приласкает за эту храбрость; но в самом деле мне почему-то казалось, что для подобных мыслей слишком рано, да и не знает никто что будет потом. По правде говоря, главным стимулом был скачущий в кровавом котле сражений Сверр, он делал всё, что только мог, и поэтому я так же решила выложиться на все сто, пускай мои методы зачастую отличались некоторым безрассудством. Мы затормозили тогда на секунду, чтобы приглядеться кого вытаскивать первым, и мои южные сородичи решили, почему-то, сказать именно то, что сказали. «И правда Сверр*! Несложно поверить, что он изничтожил целый вражеский отряд!» — беспечно, даже несколько пренебрежительно поделился один с другим. «Несложно поверить, что наша сестрица сбегала от такого», — уже ко мне обратился второй, явно надеясь на позитивную мою реакцию. Это было в стиле южных, мы и правда слишком беспечны и беззаботны, легко и пренебрежительно смотрим на всё со стороны, будто бы не касаясь этого. Не знаю почему, возможно, я, как и Крис, стала чересчур импульсивна, может что-то сделало меня слишком чувствительной и ранимой ко всем этим вещам, а может, я просто отвыкла от общения с родным народом, но в этот миг во мне пробудилась такая неожиданная злость к ним. «Мой муж дерёт глотки западным ради вашего же спасения, а вы ещё скалите пасти в его сторону?!» — тело окатило приятным ознобом, когда два воина испуганно повернулись ко мне. Сбоку Ильва, как щенок прочувствовав меня, тихо и боязливо, но зарычала на них, поддерживая мою злость. И это оказалось тоже приятно. Я вспомнила об аконите во рту и поторопила остальных. «Ремень у вас?» — на бегу становиться трудно по минимуму сглатывать слюну. — «Поняли что делать?» — ещё бы не поняли. Никогда не забуду лицо Цирцеи, когда я попросила у той дать мне яд и заведомо подготовить противоядие. Готова поспорить, за подобное самоуправство мне потом ещё прилично достанется. Сломя голову, мы смешались с гремучей темной тучей, влетели в разгорячённый центр событий. Точно покадрово в глазах мельтешили все наши быстрые действия. Как воины десятки раз толкали и пихали ремень под тяжёлые слабые тела северных, восточных и южных волков, как мы с Ильвой перехватывали концы ремня и начинали тащить изо всех сил, коих было немного, в то время как два сопровождающих отбивались от западников; я сразу отметила, что, быть может, после тех слов они решили подняться в моих глазах. Девчонка много скулила, но от помощи не отлынивала, она даже превзошла мои ожидания и старалась на уровне со мной, и только под конец выбившись, протаскивая очередного раненого из, кажется, неисчислимого количества собранных нами, мы остановились, чтобы перевести дух. «Ещё немного, там снова будет проще», — попыталась успокоить её, но самой с трудом верилось в это, потому как число битых только увеличивалось, а само действо медленно перемещалось в лес, точнее наши воины тащили западных вглубь леса. Абсолютно все выбились из сил, проделывая эту операцию раз за разом, каждый раз кровь, страшные рваные раны от зубов или более или менее ровные дыры от пуль, леденящие душу струпья и огромные порезы на теле волков — я бы не рискнула пережить подобное ещё раз, да и не пережила бы. Ильва постаралась на славу, и мне очень хотелось, чтобы она знала, как я ей благодарна, а она, скорее всего, знала. Девчонка жадно глотала воздух, задрав пасть к небу, её шерсть скаталась комьями, из-за ремня пасть кровоточит, а помимо своей крови хватает и чужой, не говоря уже обо всей грязи и слякоти, расплывшейся по лесу благодаря дождю. Но и я выглядела не лучше. Я подбадривающе лизнула её и снова взялась за ремень: «Идём, нам правда немного ещё», — стоило только потянуть тяжесть, и меня кто-то сбил с ног. В страхе стала озираться по сторонам на Ильву и наших сопроводителей: девчонка лежала в стороне; быстро дыша и со страхом глядя на меня, воинов видно не было — значит, их угнали, надеюсь, не подстрелили. От аконита, медленно впитывающегося под языком, голова совсем кругом пошла, как можно было забыть где мы находимся? Даже если до этого мы проделывали всё успешно, без ущерба. Однако именно для такого случая я и обратилась к Цирцее с просьбой. Сил моих маловато, а вот яд подействует быстро. Наверно, этот волк не ожидал такого поворота событий и вообще сперва не понял для чего я так силилась извернуться и вцепиться ему в бедро, но скоро ему стало ясно что к чему, и я ликовала. Он взревел и попытался броситься на меня, но я вовремя отползла назад, толкая Ильву прочь от опасности. «Обошлось?» — меня начало трясти, я повернулась к девчонке, и она заскулила и замотала мордой, указывая на ещё одного волка, рвущегося к нам. — «Я попробую и его…» Ноги совсем не держали, особенно, когда требовалось мужество пойти против вполне себе крупного западного, но прибегать к крайним методам не потребовалось — я снова была несказанно рада видеть воинов Криса. «Альба, Кристофер приказал нам увести тебя, поэтому мы немедленно уходим», — подошёл один из них, после того как они придушили врага. Ильва испуганно округлила глаза, боясь противоречить северным воинам, но я поняла, что и она недоумевает. «Я не могу убежать и бросить здесь всех, как же щенки?» — я попятилась назад, чувствуя, что просто так меня не отпустят, разговаривать, впрочем, они не намерены. «Мы проведём её к ведьме», — кивнул второй, всё ещё не достаточно убеждая пойти с ними. «Мне нужно противоядие, поэтому я провожу её с вами», — они странно недоверчиво на меня смотрят, но в итоге позволяют встретиться с Цирцеей и получить противоядие. Они ничего не объясняют мне и после, просто молча уводят прочь от деревни, но я верю им, потому что они волки Криса. Мы пробегаем не менее километра, когда меня впрямь начинает беспокоить их упрямое молчание, я умело гашу паранойю ещё около половины километра, а потом торможу и разворачиваюсь к ним: «Где сам Крис? С ним что-то случилось?!» — я молча игнорирую их отрицание и доселе небольшой огонёк беспокойства разгорается до целого пожара, что-то щёлкает в голове, и я не смею более задерживаться. — «Простите меня», — ох и достанется им от Сверра… Я резко поворачиваю в сторону деревни и стартую с места так резво, как никогда ещё не делала. Меня колотит от мыслей, что с Крисом и правда что-то случилось, что они могут догнать и остановить меня, но вопреки ожиданиям, северные воины слишком массивные для резких разгонов или скорых реакций. А дальше я бежала, и бежала, бежала и бежала, в надежде, что оторвалась. Ничего вокруг не слышно, только моё сбитое дыхание и шарканье когтей о песок. Обоняние хоть и сбилось из-за нескончаемых зловоний, а всё-таки я почуяла дикого зверя, постороннего поблизости. Оглянувшись, не увидела никого, даже мои преследователи отстали, хотя я и чувствую, что они приближаются. В какой-то момент я просто замираю, потому что замечаю перед собой медведя. Он не слишком близко, но не убежишь. Я чувствую как дико пульсирует во мне кровь, мне становится жарко, а черепушка буквально разрывается от обилия эмоций. Я хочу завыть, но и это мне страшно, кто бы мог подумать — медведь! Животное ревёт и поднимается на дыбы, а я только мечусь прочь от него и вою. «Альбиннен!» — вкладывая в одно моё имя столько тяжбы и злости, ко мне приближается северный волк, а с ним и ещё один. Они закрывают меня и встают против медведя, который не слишком рад подоспевшей подмоге, да и всей нашей встрече в принципе. «Бах!» — рассеивается в воздухе вместе с дымом, потом ещё раз, и ещё, а затем убитое бурое тело шумно падает на землю. «Кто?!» — я оглядываюсь и вижу только машину вдали от нас. «Твою мать, они уже здесь! Альбиннен, скорее!» — подгоняет меня северный волк, и мы втроём бессмысленно бежим от автомобиля. Он то нагоняет нас, то отпускает, то вновь нагоняет, но для меня становится ясно, что сбежать уже не смогу. Вот какая она, причина Криса. Оба воина не забывают то и дело подгонять меня, петляя и водя по разным закуткам леса, а потом открывается стрельба, и расстояние между машиной и нами безбожно сокращается. «Ничего, мы и там охотников загрызали, здесь ничем не отличны», — убеждает один из них, разворачиваясь к машине мордой и занимая боевую позицию, второй следует его примеру. — «А тебе лучше бы бежать, мы их тут задержим». Очень даже охотно я начинаю отходить назад, наблюдая выходящих из машины мужчину в белом халате и того самого шакала с острым взглядом, того, кто отпустил нас вчера. Его глаза сочатся уверенностью и только от этого мне уже становится страшно, я хочу кричать, выть, но, кажется, я лишилась голоса. Больше не было сомнений или рассеянности: я просто взяла и рванула оттуда, не помня себя. Было приятно сознавать, что моя психика ещё вполне сносно функционирует, в то время как эмоциональная составляющая начинала поднимать кверху лапки. Были ещё выстрелы, но я старалась не обращать на них внимание и просто уносить ноги как можно дальше, в лесу никого не было, но я всё же боялась нарваться на западников или шакалов, а что хуже — на охотников. Сзади взревела машина и тронулась с места. Беспрепятственно. У меня остался один только шанс, один шанс, но я верила и надеялась на него, пускай это и было слишком эгоистично с моей стороны. Я остановилась, а бежать больше не было сил, задрала морду к небу и пустила из груди самый чистый и густой звук, чтобы он обязательно услышал. Спустя секунду или две я услышала схожий, только гораздо ниже по звучанию вой, мне показалось, что он с каждым разом становится ближе. Автомобиль как раз наворачивал круги меж деревьев и уже подъезжал ко мне. Но вой не прекращался, и я не оставляла его без ответа. Дверь машины хлопнула, и люди вышли. — Ну-ну, закругляйся, моя сладкоголосая птичка, пора по каретам, — он шёл медленным тяжёлым шагом, так ходил тот страшный мужчина в халате. — Он не придёт, дорогая, — процедил он, подбираясь ближе. Я пронзительно взвизгнула и отпрыгнула на порядок от него, мужчины дёрнулись, но тот, в халате, перехватил покрепче большое устройство, напоминающее шприц, и всё-таки пошёл ещё ближе. Плевать, что он хочет, я стала отбегать прочь, упрямо подняла голову ввысь и вновь завыла, а мне в ответ он совсем уже близко, но вдруг замолчал. Мой вой прервался и воздух будто превратился в лёд, впиваясь острыми концами в горло, я упала на землю, чувствуя как бок что-то пробило и способности двигаться, ходить, подавать звуки и вообще признаки жизни становятся мне недоступны. Сверр ещё пару раз одарил меня своим воем, но он уже был так далёк и недоступен, а у меня не оставалось времени.