Уходя, закрывайте дверь

Юнги наблюдает за тем, как внимательно Чонгук осматривает каждую деталь, даже самую незначительную, его дома, останавливаясь у большого окна в его спальню. Чон проводит пальцами по идеально чистой оконной раме. - Очень красивый дом. Очень красивое окно. Ты здесь живешь... мне неловко за то место, в которое я столько раз приводил тебя, - Чонгук печально усмехается, оглядывая комнату еще раз. - У тебя очень уютно. Правда, - и Ангел нисколько не врет, сокращая между ними расстояние. - У тебя больше дома, чем есть здесь. Правда. - Ты как-то изменился, - Чонгук чешет затылок, и его улыбка приобретает иные эмоции. За окном один из первых маленьких снегопадов. Уже декабрь. И на улице действительно холодно. Дома у Юнги так тепло и полы с подогревом, не то что у Чонгука, у которого каждую щель подтыкать нужно одеялом, чтобы не замерзнуть ночью. - Мне и неловко, и даже очень, - Чонгук смущенно смеется. Немного даже громко. Ему с Юнги уже очень хорошо. Так хорошо, как он сам не ожидал, поэтому вместе с этим комфортом приходит и "неловко". Отношения с Юнги у Чонгука не самые долгие, но самые необычные и не поддающиеся объяснению. - Меняешься, - совсем тихо шепчет Чонгук, поправляя колючий свитер и надеясь в сердцах, что Мин этого не услышал. Юнги для него делает многое, но такое не очевидное. Нужно смотреть внимательно и только тогда можно заметить. Заметить смену выражения глаз старшего, то, как его движения повторяют чонгуковы. Это значит намного больше, чем парень мог себе представлять. Когда пару месяцев назад он подходил к Юнги, голова ничем серьезным не была заполнена. Он просто подходил, потому что Мин ему понравился внешне, а еще он так красиво и изящно держал стакан. Ни на что определенное Чон не рассчитывал, просто хотел подойти, а потом почему-то переживал сильно, ожидал звонка. Возможно, мог еще справиться с неприятным чувством, если бы Юнги на следующий день не явился к нему в магазин. Если бы не являлся каждый день в течение всех последующих дней. И те цветы - ромашки... все так отпечаталось в памяти. Конечно, это было недавно, но... как они вместе расплатились за мясо, как было вкусно и тепло. Нет, было прохладно, но этого не замечалось, иллюзия тепла оказалась сильнее. - Приходи ко мне почаще, - говорит Ангел, присаживаясь на кровать с ногами. Чонгук улыбается, присаживаясь рядом с Юнги. - Я буду приходить чаще. У тебя правда очень красивый дом. Юнги хочется сказать, что он его выбирал специально для того, чтобы привести в него однажды Чонгука. Но что-то его останавливает. Он впервые задумывается о том, что уже несколько дней не был на небе. Конечно, нет никаких законов, запрещающих находиться на земле столько, сколько Юнги хочется, у него свои законы, но все-таки стоило бы на днях заглянуть. Просто заглянуть, пока Чонгук будет на работе. - Я купил для тебя чай. Хочешь? - Нет, спасибо. Юнги? - Чонгук падает на кровать, улыбаясь. Рукава его кофты чуть задираются, когда он протягивает руки вперед, произнося: - Иди ко мне? Ангел наклоняется к Гуку, крепко обнимая, перетягивая на себя, оказываясь снизу, чем вызывает у младшего смешок. - Как тепло, Юнги. Я не очень люблю зиму, я уже говорил. Знаешь, можно было бы жить до дня рождения, а потом снова весна. Я этот холод терпеть не могу. - А мне нравится зима. Очень она красивая. - Да, как у тебя волосы. Ты удивительный. Я думал, что у тебя линзы... мне до сих пор даже не верится, что это твой настоящий цвет. Ты весь как... - Чонгук усмехается. - Ангел. Юнги улыбается, глядя в счастливые глаза Чонгука, зачесывая рукой его челку. - А я и есть Ангел. Я уже тебе говорил. - Чонгук звонко смеется, хрюкает случайно, чем вызывает у Юнги новую волну смеха. - А что ты умеешь? - Я твой Ангел-хранитель. Чонгук смеется все тише, пряча лицо на плече старшего, а затем совсем стихает. Руки обнимают крепче, чтобы стало еще теплее. - Ты удивительный. - Ты удивительный. - Юнги смотрит в потолок, поглаживая Чонгука по голове. Чонгук поцеловал адамово яблоко Юнги, мягкой цепочкой поцелуев переходя вверх по шее, останавливаясь у самых губ, но не касаясь. Легкая усмешка на двоих, но небольшое волнение лишь в глазах Чонгука. Усмешка - попытка спрятать. - Юнги-а, - тянет младший, как-то лениво-игриво извиваясь на теле старшего, просовывая колено между его бедер, чтобы хоть как-то почувствовать под собой опору. - Юнги-а, - теплое дыхание обдает ухо, теплые руки обвивают шею, теплый Чонгук готов делиться теплом. - Юнги-а. Ты любишь вести? - Чонгук немного мнется, прижимаясь к старшему плотнее и руками обвиваясь крепче. Взгляд Юнги перемещается на макушку младшего. - А как хочешь ты? Чонгук молчит. Он трется носом о шею Юнги, мягко скользя губами вверх-вниз. Ангел откидывает голову, закрывая глаза, расслабляя все тело. - Юнги-а, не спи, - тихо тянет Чон, заставляя Мина усмехнуться. - Я просто получаю удовольствие, - и такая мягкая улыбка трогает губы старшего, какой Чонгук увидеть не ожидал. Это вызвало в нем ответную улыбку и породило короткий, но плавный поцелуй. Руки младшего скользнули под свитер Ангела, с губ сорвался легкий выдох, а вслед за ним - незамысловатая мелодия. Мелодия, которую Юнги узнает с первых нот. Эта та самая песня Марвина Гэя, которая звучала на вечеринке в ту ночь, когда они с Чонгуком познакомились. Не похоже было, что он ее хорошо знает, а скорее на то, что она просто внезапно пришла к нему в голову. И это ценнее. Это и делает момент таким, какой он есть. Руки блуждают по телу, как бумажные кораблики несутся по водной глади. Губы целуют, как выпивают маленькие холодные капельки росы с лепестков тех ромашек, которые Юнги подарил Чонгуку. Спокойное, размеренное сердцебиение. Самая настоящая секунда спокойствия, длящаяся так долго, как только может длиться секунда по меркам человека, по меркам Ангела. Не холодно, а тепло. Улыбки и переглядывания, теплая одежда на полу, спавшее с кровати покрывало, что было снесло бесконечное ерзание, бесконечное сплетение и переплетение, не прекращающее свое существование ни на минуту в этой бесконечной секунде, где просто не может существовать времени. Завернутые тусклыми лучами холодного бледно-желтого цвета солнца тела, влажные, становятся согретыми навсегда этим зимним шаром над небом. Нет никакой надежды на что-то кроме друг друга, само небо неважно, только лицо напротив, только руки, что проникают в твое нутро, только губы, что вбирают в себя все боли. Два встретившихся между собой счастья становятся мудростью и всемирным познанием. Кажется, что единственное неразгаданное - перед тобой, и оно сейчас исследует все твои внутренности вместе с душой. С тем, к чему можно прикоснуться и с тем, что можно лишь почувствовать душой. Так глубоко во всех смыслах, в каких только можно "глубоко". Так тепло, как только может быть тепло зимой. Только так, как может быть с Чонгуком. Как может быть только с Юнги. Как может между ними переплестись одна единственная мысль и одно единственное желание. Единое. И наконец-то ускоренное сердцебиение, немного физической боли, но душевная полнейшая свобода. Свобода, которую не все могут получить, не все могут дойти. Ангел, привыкший запирать чужие души, на этот раз брал, отдавая ни чуть не меньше, отдавая без ярости, но с удивительной щедростью и чувственностью. Свет рассеял все представления о тьме, находящиеся еще в зародыше. Не осталось ничего, что могло бы отвлечь от мысли о Чонгуке. Глубокие выпивания жидкостей друг друга - как долгожданное насыщение, как выпивание всех соков, существующих в теле. Это выглядело так, как в жизни ни за что на свете не назвать первым разом. Это было как будто последним. Всем последним. Единственным и уже тем, что никогда не повторится. Все с этим теряло цену, в сравнение ничто не шло. Голову кружило на такой высоте. Поднимались все выше, становилось все громче, тело скручивалось из одного положения в другое, а уносило все дальше и дальше, приближая к бесконечной высоте. С каждым разом, с каждой еще большей глубиной, земного кислорода становилось меньше. Становилось все быстрее и невыносимей. Была потребность вырваться еще выше и потерять связь с землей навсегда. - Юнги-а, - только когда легким перышком стал опускаться на землю, на мягкую подушку, опуская ноги вниз и чувствуя тупую боль в пояснице. Ангел бесшумно опустил бедра Гука, ища на полу одеяло. - Гуки? - Мин накрыл парня одеялом. Чонгук дышал уже медленно, уже так, как привык дышать всегда. Сердцебиение пришло в норму. - Дай мне свою руку, - и Юнги дал. Он хотел пошутить по поводу хиромантии, но не стал. Чонгук просто сжал его руку, закрыв глаза и слегка приоткрыв рот. - Я почувствовал себя сейчас... раньше никогда. У меня было уже, конечно. Я успел разочароваться. Но знаешь, я был уверен, что ты меня удивишь. Ты меня удивил еще тогда, когда было темно. Твои глаза и волосы меня так удивили тогда. Я подошел потому что ты был интересный. Но ты. Ох, Юнги. Я должен сказать это все наконец. Мне в себе это держать - груз, помимо собственного тела носить. Я не верю никому, Юнги. Мне пришлось уже разочароваться, но я не злился ни на кого. И обманутым был, и брошенным, и сам обманул уже, и бросал тоже. И больно делал, и делали мне. И тоже там своя история, но она не так важна. Важно то, что ты вот сейчас сидишь рядом. Я точно знаю, что ты сейчас сидишь, хоть глаза мои закрыты. И ты так красиво сидишь, что когда я открою глаза, я обязательно влюблюсь в тебя еще раз. Ты реально похож на кого-то такого. Ангела. На него. Как ты и говоришь. Не на человека. Но ты человек. И то, что есть такой вот ты. Ты. Ты. Ох, Юнги. - Чонгук сглотнул слюну и медленно открыл глаза, аккуратно присаживаясь. Одеяло спустилось вниз до торса. - Ну вот. Я же говорил, что ты сидишь. Я даже тебя именно в такой позе и представил. В общем, ты такой убедительный для меня во всем, что я хочу у тебя учиться. Я хочу не только... это тоже. Но. В первую очередь, я хочу просто следовать за тобой. Хочу увидеть с того ракурса, с какого смотришь ты. Как ты мыслишь. Как ты говоришь. Мне нравится. Это то, что вызывает во мне восхищение. Я. - Но больше ничего не сказал, оборвав сам себя. Юнги хотел ему столько всего сказать. Столько всего сейчас билось в груди и давило на глотку. Будто хотело удушить, если Юнги непременно сейчас все не расскажет. Но. - Чонгуки, - от этого имени. От одного только имени все сбилось. Имя стало особенным. Это тот самый случай, когда имя становится будто сигналом внутри. Становится тайным ключом, который открывает любую дверь внутри и задевает нервы голыми руками. Это имя. - Оставайся таким, какой ты есть. - И не смог сказать больше. Не смог сказать, почему и как. Не смог объяснить. Просто он хотел, чтобы они остались такими. Чтобы и Чонгук, и Юнги остались такими. Чонгук остался на ночь. И на следующую. А через день Мин, проводив парня на работу, с каким-то особым трепетом наблюдал за ним тайком еще несколько минут. У Чонгука сегодня было много работы, поэтому Юнги мог спокойно отправиться наверх. Юнги, когда шел к своему переулку, шел торопливо, чтобы как можно скорее можно было вернуться на землю. На земле ему стало очень комфортно. Встав на привычные мусорные баки, Юнги расправил свои крылья и взвился в небо. Идя в ангельских одеждах по нежно-пепельным облачкам, которых становилось все больше, Юнги встретил Тэхена. Только теперь голубоглазого и светловолосого, в ангельской одежде. Конечно, старший слышал об этом, слышал о том, что на небе появился настоящий Демон. Юнги было, честно говоря, все равно, кто там и где появился, потому что у него был Чонгук, кроме которого Ангела ничего не интересовало больше. Юнги поклонился Тэхену. - Добро пожаловать, Ангел, - и Тэхен поклонился ему в ответ. Взгляд ничего не выражал. Он не изменился от слова совсем. - Благодарю Вас. Сегодня я дежурный. Мне нужно будет пустить ливень. Если будете на земле, будьте осторожны. - Благодарю за заботу, - и они раскланялись друг другу снова. Юнги дошел до хранилища, поклонился охраняющим Ангелам. Души спали в стеклянных баночках, как это им и полагалось. По подсчетам все было верно. Юнги смог успокоить себя с обязанностями Ангела и, поклонившись, поторопился, чтобы как можно скорее попасть на землю. Как и говорит Тэхен, наверху собирались тучи, они сгущались все больше, и уже накрапывали мелкие капельки дождя, несмотря на то, что была уже середина декабря. Для этого времени года погода была совершенно аномальной. Юнги накинул капюшон, шел быстро, чтобы успеть до закрытия магазина Чонгука. Людей было много, все спешили как можно скорее попасть под укрытие, потому что ветер усиливался и дождь становился обильнее. Юнги уже завернул за угол магазинчика, в котором работал Чонгук, как на него наткнулся какой-то мужчина, завернутый с ног до головы в черное. Ветер раздул полы его плаща в разные стороны, и Юнги сам не понял, что увидел под ним. Этот человек даже не извинился, ринулся бежать со всех ног, пуще прежнего. Мин еще подумал, что за чудак. - Чонгуки-а, - позвал Ангел после того, как дверь с тяжестью поддалась ему. Нет, постойте. Она должна была быть уже закрыта. Должно быть, Гук решил переждать здесь дождь? Свет в магазинчике еще горел, но жалюзи были уже опущены вниз. Юнги прошел вглубь магазина. - Чонгуки-а? Это я. Дверь совсем сломалась, думаю, завтра вам все-таки придется вызвать мастера. Ангел услышал из комнатки рабочего персонала какое-то шебуршание и только повернул в ее сторону голову, чтобы встретить Чонгука, как дверь открылась. Он встретил Чонгука. Чон начал оседать. От столкновения с полом спас Юнги каким-то чудом. Он схватил слишком крепко его за руки, разворачивая его тело к себе лицом. Бледное лицо Чонгука заставило биться сердце Юнги слишком часто. Сердце Ангела так часто не может биться. Ангел не может так сильно злиться или испытывать страх в таком количестве, как испытывал старший. В уголке губ кровь, стекающая вниз. Юнги не знает, что ему делать. Он теряется, как самый настоящий человек. Чонгук слабо вцепляется пальцами в худи Мина. - Чонгук! - Парень пытается что-то сказать, открывая беззвучно рот. Ангел только сейчас замечает кровоточащую рану между ребер. - Ничего не говори! Подожди! Не закрывай глаза! - У Юнги из глаз слезы. Только он нащупывает в кармане джинс Чонгука телефон, как рука парня, держащаяся за ткань одежды, падает. И одновременно с этим падает сердце Ангела. Слезы застывают. - Чонгук, - тихо шепчет Мин, прощупывая пульс, пульса нет. Юнги ничего не успел понять. Это было слишком неожиданно. Этого нельзя было ожидать. Все остановилось. Это вранье, что душа покидает тело спустя несколько дней. Да, разумеется, она может покинуть тело через дня два и больше. Но. На глазах Юнги тело Чонгука слабо засветилось. Ангел знал, что это за свет, он слишком часто видел этот свет, чтобы не узнать. Словно серебристый контур, очерчивающий его тело. Пальцы были еще теплыми, этого быть не могло, всего этого просто не могло происходить, но, тем не менее, это происходило сейчас. На глазах Юнги. На его глазах от тела Чонгука отклеивалась его душа. Еле заметная для Ангела и совсем незаметная для человека. Душа покидала тело. Грудную клетку оторвало вместе с головой. Юнги перестал дышать. Губы Чонгука были приоткрыты, а кровь в уголке рта запеклась. Лицо стало неестественно бледным, он был уже не таким теплым. За окнами лил аномальный дождь. Мин, вытирая пот, что стекал с него огромными каплями, дрожащими руками схватил спящую душу Гука. Он знал, как это делается, но никогда не думал, что придется сделать это с Чонгуком. Он не знал, что он сделает и как, но был обязан что-то предпринять. Он понимал только одно. Юнги должен сделать что угодно. Он должен нарушить правила Вселенной, но не дать Чонгуку... что? Чонгук уже мертв. Что ему делать с этой душой? Душа в первоначальной своей форме - облик человека. Но материал очень податлив. Поэтому все души заворачивают в небольшие баночки для вместительности. Чтобы в хранилище всегда было все четко - каждую баночку подписывают. Рядом с ней пишут количество уже прожитых жизней. У Юнги лицо стало одной сплошной гримасой боли, слезы с новой силой бежали по щекам. На него обрушилось столько боли, столько отчаянья, что унять все разом не представлялось возможным. А за окном старался Тэхен на славу, ураганом снося людей и покачивая машины с деревьями в разные стороны. Ангел плакал, он не давал подняться душе выше потолка, хотя тело стремилось в небо, тянулось все выше. А Юнги держал за руку. Только Юнги теперь мог держать Чонгука за руку. На это уже не способен человек, но способен Ангел. Глаза метались в поисках чего-то, но остановились на небольшой пластмассовой баночке с декоративными в ней камешками. Юнги резко рванул к ней, высыпая торопливо все камешки, что разлетелись по полу словно бусины. То, что сейчас должен был сделать Юнги с Чонгуком - было выше сил, но больше ничего не оставалось. Он всхлипнул, не контролируя свои эмоции, и, потянув на себя воспарившее тело Чонгука за руки, сжимал его до тех пор, пока его душа не стала маленьким круглым комочком, сильно уменьшившись в размере. Юнги поцеловал этот комочек, и тот стал крошечным кроликом волшебно-лазурного цвета. Это Юнги дал ему эту форму и цвет. Он прикоснулся ладонью к небольшой баночке, крепко держа в другой спящую душу, и запечатал ее, окрасив в точно такой же свет. Баночка была готова для того, чтобы стать хранилищем для души Чонгука. Юнги поместил его внутрь, закрывая баночку. И душа осталась на земле. Ангел поставил баночку на стол, а сам рухнул на пол, обнимая крепко тело Чонгука. Он утыкался лицом в бездыханную грудь, вытирая свои собственные слезы. Он пачкался в крови мертвого, но продолжал целовать остывшее тело. Пол был холодным, холодным воздухом тянуло из-за открытой двери. Проклятой двери, которую было нужно просто закрывать или уже наконец-то сменить. Касса в магазине была пуста, были разбиты некоторые вазы, на которые Юнги не обратил внимания. Это было простое ограбление просто цветочного магазинчика. И Чонгук... Этот парень наверняка пытался сопротивляться. Наверняка хотел сделать так, чтобы выручка не пострадала. Хотел спасти. И наверное, совсем забыл о том, чтобы спастись самому. Чонгук. Юнги аккуратно положил его голову на холодный пол. Сквозняк обдувал его волосы. Вся злость обрушилась на вазы с цветами. Юнги разбил совершенно все, уничтожил до самого конца. Все цветы оказались на теле Чонгука. Юнги не умел собирать букеты, он не обладал навыками флориста. Чон умел это делать лучше него. Ангел погасил свет и последний раз коснулся губ Чонгука, забрав с собой баночку. Он еще не знал, что будет делать, когда сидел на мокром асфальте подворотни. Рядом были те самые мусорные баки, на которые он вставал, чтобы улететь на небо. Юнги держал в руке баночку и смотрел на спящего кролика, ушки которого еле заметно подрагивали. Хорошо, что здесь можно было спрятаться от ветра, а то этого малыша унесло бы навсегда... навсегда. Ангел поцеловал несколько раз стенку баночки. Он до сих пор не верил, что это происходило с ним. Тело Чонгука... его кровь... то, как он пытался что-то сказать Юнги... он ведь пытался, он схватился за его худи. Мин прижал к груди эту баночку и крепко обнял, подтягивая ноги. Свет от нее был нежно-лазурного цвета, он сверкал. Он смотрел на этот свет, чувствуя опустошение внутри. Смотрел очень долго, пока в голове его все не выстроилось в единую безумную цепочку. Сквозь густые тучи показались лучи солнца. Дождь прекратился. Ну конечно. Юнги встал на ноги, не веря тому, что пришло в его голову. Нужно только совершить невозможное. Нужно только сделать то, чего сделать нельзя. Юнги пустит душу человека на небо, но не в хранилище. Он обманет всех. Юнги найдет нужных людей, если будет нужно, не побрезгует помощью самих Демонов. Юнги все сделает так, будто этого Чонгука не существовало никогда. Он создаст нового Чонгука с тем же телом и той же душой. Он сделает его заново. Он вернет время. Он отмотает все до того самого момента, когда... нет, еще раньше. Юнги все сделает. Он напишет жизнь сам. Сделает то, что никто никогда до него не делал. Он сделает то, что мог бы сделать Бог, если бы тот существовал. Он станет для Чонгука Богом. Сердце забилось чаще. Он замаскирует душу человека под пустую оболочку, чем и являются их приемники. Он сделает Чонгука своим приемником, он собьет всех с толку, не вызовет ничьих подозрений. Он дождется того момента, когда его душа обновится и станет достаточно взрослой, чтобы снова попасть на землю. Но для этого нужно тело. Тело Чонгука. Как создать тело? Нужно всего лишь сделать так, будто Чон Чонгука не существовало раньше. Будто его никто и никогда не видел. Юнги создаст это тело из своих воспоминаний. Даст жизнь человеку. И Юнги делает. Он помещает в пустой сосудик душу Чонгука, всячески маскируя ее человеческий запах. Он видит перед собой глаза Чонгука и снова становится счастливым. Он видит его улыбку и она точно такая же, как и улыбка того самого единственного Чон Чонгука. Юнги знает, что на земле у Чонгука есть дом, который сторожат надежные парни, с которыми он заключает сделку, неудача которой обернется для всех исчезновением уже навсегда. Он заключает договор с двумя Дьволами, один из которых является прямым потомком Сатаны. Ужасный парень с длинными толстыми красными рогами и крепким хвостом. Редко кто видит в истинном облике Сокджина. Юнги видел. Но Юнги видел и другое. Как после забранной души, Сокджин приглядывает за человеком, у которого ничего нет, кроме пустой жизни. Юнги присматривается к этому парню, и у него появляется еще одна идея. Этот одинокий Чон Хосок, который потерял семью и выменял свою душу на жизнь у Сокджина, станет опорой его Чонгуку, который вернется на землю. Он сделает их семьей. Они станут жить вместе и помогать друг другу. Ангел не оставит Чонгука одного. Он избавит того от одиночества. Все поступки и этот рискованный обмен птицами с Дьяволом Намджуном, все бессонные ночи и все эмоции. Все это время - только ради и для Чонгука. Чонгука, которого Юнги уже никогда не увидит, потому что исчезнет сам. Потому что его сотрет навсегда. Его плеча касается голубь. Прошла ровно минута с тех пор, как Юнги переместился своими воспоминаниями во времени. Но больше у него нет ни секунды. Пора действовать.