Темная луна

— Что здесь случилось? — спросила Мисао. — Ничего. Просто Мизуки-сан принесла мне чай. — Да? И где же чашка? — Мисао недоверчиво взглянула на Кацуки. — Я случайно разбил ее и не только ее, — он немного смутился. — Это полностью моя вина, так что не ругайте Мизуки. — Ты так о ней печешься, что я уже не рада нашему с тобой примирению. — Значит, я зря пришел? — спокойно спросил молодой человек. — Я хочу, чтобы ты приходил ко мне, а не к Мизуки или кому-то еще. Зачем меня обманывать?! — Хорошо, — сказал Кацуки, еле сдерживая гнев (что делать? Сейчас не прав он). — Я ухожу. Он встал и вышел из гостиной. В коридоре молодой человек увидел мать Мисао. — Как? Вы уже уходите? — удивилась она. — Да. Извините, Хонго-сан. Когда Кацуки ушел, госпожа Хонго спросила свою дочь: — Что случилось, Мисао? — Это все Мизуки! Это она виновата! — со злостью крикнула девушка и побежала в свою комнату. До Кацуки она встречалась с другими молодыми людьми, но он был единственным, кого Мисао любила, сильно любила. Росла она балованным, эгоистичным ребенком, и поэтому стала горделивой и самовлюбленной девушкой. Эти качества перечеркивали все достоинства Мисао. Да она была умной, образованной, привлекательной, но ее капризный нрав и желание, чтобы все было так, как того хочет она, не были никому по душе, кроме ее матери. Госпожа Хонго считала, что Мисао — воплощение идеала, и совершенно не замечала явного изъяна в характере дочери. Вот и сейчас Мисао не могла смириться с тем, что Кацуки интересно с кем-то, а не с ней. Может быть, Мизуки только принесла ему чай, но почему он так беспокоится за нее, почему так настойчиво расспрашивал о ней? «Нет», — думала Мисао. «Он должен быть только моим, потому что я люблю его». Но эта девушка не понимала, что Кацуки — не игрушка, которую можно плачем и криками выпросить у родителей в магазине. Она ничего не могла поделать. Мисао оставалось только злиться и ревновать Кацуки к Мизуки. Конечно, она ведь может отыграться на Мизуки, это же она является причиной ее ссор с Кацуки. «Теперь эта девчонка может и не надеяться, что ей будет также вольготно здесь, как и раньше!»