Владислав

- А я ведь преклоняюсь перед тобой, Гроттер, - сказал Бейбарсов, глядя в окно. Его непокорная, упрямая рыжая ведьма. Если кто и мог в этом мире повелевать всесильным победителем Тантала, то только она. Татьяна шла рядом с Владиславом. Юный некромаг что-то увлеченно рассказывал ей, уверенный, что их никто не видит – при матери мальчик позволял себе быть куда более открытым, нежели на публике. В глазах Тани отражалась бесконечная нежность - сейчас она ни капли не напоминала ту гордую, своенравную драконболистку, которую Глеб знал. Не выглядела ни бесстрашной спасительницей мира, ни жесткой преподавательницей ментальной магии, ни кем-либо еще - в этот момент она была просто матерью. Любящей. Нежной. Понимающей. Эта новая грань безумно нравилась Бейбарсову, и мужчина тщетно пытался представить себе другое развитие событий одиннадцатилетней давности - то, в котором он не оставляет ее. Сложилось бы у них что-нибудь? Разум мрачно подсказывал некромагу, что не расстанься они в тот момент, чувства были бы иными. Гроттер есть Гроттер - факт того, что они переспали, не помешал бы ей вновь метаться между ним и Валялкиным. Нет – пожалуй, Глеб ни за что не изменил бы время вспять, появись такая возможность. Годы опасений и боли стали своего рода цементом для чувств: Таня, наконец, принадлежала. Она его любила. У нее был от него ребенок, существование которого являлось парадоксальным – и потому, между прочим, грело душу. «Интересно, как это, - негромко сказала знакомая тень в зеркале, - быть великим некромагом и при этом терпеть постоянные отказы жалкой ведьмы? Ведьмы, на которую имеешь полное право?». Бейбарсов щелкнул пальцами; по стеклу прошли трещины. Он ненавидел, когда к нему лезут - особенно, если это всего лишь воспоминания о наставнице, которые все еще пытаются его терзать. Старая ведьма горела в Тартаре; на нее было плевать с высокой колокольни. В мире Бейбарсова были только Таня и Владислав – и он ждал, когда Таня, наконец, смирится. Она - Гроттер. Этим все сказано. В глазах Глеба, обращенных на девушку, светилась жажда, всепоглощающая страсть, поклонение, любовь и - понимание. - А ведь я обожаю тебя, Гроттер. Единственный источник света на его медленном пути в бездну. Как же отчаянно Бейбарсову хотелось порой, чтобы его избранницей стала другая... Но, к сожалению, некромаг любит лишь однажды. Гроттер жила, как умела. Как считала верным. Некромаг понимал, но терпение уже было на исходе: ему порядком надоело всеми правдами и неправдами добиваться эту бестию. «ВЛАДИСЛАВ!!!». Он же только что был рядом с матерью…

***

Декан темного отделения Тибидохса молча созерцал собственного сына. Глеб потратил около пятнадцати минут (чересчур много для победителя Тантала), снимая сякось, накось и выкось наложенное заклятие замедленной смерти: мальчишка усвоил его азы всего за вечер и самовольно, не узнав подробностей, приступил к практике. Старательность, конечно, радовала, но… - Бить, полагаю, бесполезно, - озвучил Глеб собственные мысли и потянулся к графину с кладбищенской водой, - за что в этот раз? Владислав смотрел смело, с равнодушной усмешкой. На мгновение Бейбарсов увидел в нем точную копию себя самого - и от этого стало... странно. - Он обозвал мою мать... - мальчишка вскинул глаза, - некромажьей шлюхой, родившей некромажьего выродка. Потому что утром на уроке она поставила Горьянову двойку и назначила отработку. Глеб отпил прямо из графина и устало откинулся на спинку резного кресла. Должность декана он занимал около восьми лет; воспитательные беседы проводил каждый день порядка десяти раз подряд – иногда простым обещанием применить какое-нибудь темное заклятие на очередную ученическую выходку. До сих пор действовало: дети его боялись и уважали. Сейчас же перед ним стоял некромаг, для которого никто был не указ. И этот некромаг по совместительству являлся его родным сыном – и прекрасно об этом знал. Глебу Бейбарсову захотелось закурить. Общение с сыном требовало… тонкостей, которые плохо вписывались в привычную логику мастера смерти. Мальчишка был много старше своих лет, бесстрашен, как Таня, и нагл и самоуверен, как сам Глеб. Мастер смерти говорил и сам удивлялся тону собственного голоса. - Когда твоя мать согласилась работать преподавателем, она знала, что о ней будут говорить, - спокойно начал декан, - она знала, что будут судачить ее ученики, ее друзья и однокурсники, и все те, кто узнают, что ее сын - некромаг, рожденный от некромага. И, поверь мне - ей не жаль и не обидно. Сейчас ей просто хочется быть рядом с тобой, работать на любимой работе и радоваться жизни. Может, перестанешь ее огорчать? Твои выходки и несдержанность не добавляют ей авторитета. В принципе, как и постоянные приставания победителя Тантала. Что ж, - яблочко от яблони, как говорится… - Как бы Вы на моем месте отреагировали на подобное заявление в ее адрес? Черные глаза встретились с черными. - Я бы применил скорпионье заклинание, - помедлив, ответил Глеб, смакуя каждое слово, - разбавленное сглазом постепенного разложения и отводом, чтобы снимали его очень, очень и очень долго. - Звучит. Я поступил топорно? - Для того, кто начал изучать некромагию с наставником только недавно, нормально. Впредь, впрочем, я попросил бы тебя больше не швыряться смертельными проклятиями направо и налево – по крайней мере, не обсудив тонкостей со мной. - Как-то мало наш разговор походит на взбучку, ради которой Вы меня и вызывали. - А есть ли в ней смысл? - философски заметил Глеб, - в свой первый же день пребывания в Тибидохсе я тоже чуть не прихлопнул однокурсника, а уж если начать считать общее количество раз, когда применял на людях некромагию... Думаю, можно сбиться со счету. Станет интересно – спроси мать о Пуппере. - То есть я – еще цветочки? – по-бейбарсовски приподнятая бровь. Гроттер... Породила ксерокопию, чтоб ее. Ксерокс рыжий. - Мне было семнадцать. И я только шел к своей цели, а не... – в голосе декана темного отделения, задумчиво созерцающего сына, на мгновение промелькнул оттенок недоумения, - пытался снести Тибидохс. - В Тартар Тибидохс. Моя мать несчастна, - заявил Влад. Намек был понят. - Скажу тебе откровенно - я все еще люблю твою мать. И буду любить вечно, потому что некромаг любит один раз. Я бы хотел сделать ее счастливой - она не дает. Бейбарсову показалось, что он оправдывается. Единственным существом, перед кем он был готов стелиться дверным ковриком, драным паласиком и старым линолеумом, была общеизвестная рыжеволосая особа. Остальные за это получали, как минимум, роковой сглаз. Что ж, - возможно, один раз мальчишке можно было это позволить. - Можно заставить, - в голосе мальчишки мелькнули его собственные нотки. - Пытаюсь. Ты знаешь ее характер – думаешь, пройдет этот фокус? Влад промолчал. - Полученное силой немного портит вкус победы, Владислав. - Думаю, что ты понимаешь, что я не могу не назначить тебе наказание, - черные глаза победителя Тантала смотрят холодно и внимательно. Юный некромаг кивнул. - Пятнадцать кругов по стадиону. Также к следующему занятию законспектируешь и вызубришь вот это, - Глеб указал глазами на противную тоненькую брошюрку, лежащую на столе, - и начнешь изучать первый том углубленного курса нежитеведения. Первые десять глав. Того, что вам дает Горгонова, для некромага недостаточно – будешь учить экстерном. - А это что? – мальчик подозрительно покосился на цветастую бумажку. - Пособие по управлению эмоциями. Некромаг должен быть бесстрастен. Выучи хотя бы теорию... практику закрепим летом, в одной чудесной Алтайской землянке. В кабинет зашел Ягун. - Да, мастер, - Владислав отвесил легкий поклон и покинул помещение. Мужчины переглянулись. - А ведь ты привязался, Бейбарсов, - хмыкнул Ягун. Бровь некромага приподнялась вверх. - К мальчишке. Что, больше не рассматриваешь его как просто способ приблизиться к Таньке? Победитель Тантала помрачнел. - Каким бы орудием он мне ни казался, он мой сын, - медленно ответил Глеб.

***

Сидя на трибунах, Гроттер наблюдала, как Владислав, задыхаясь, нарезает уже третий круг по драконбольному полю. Рядом сидел Соловей, чуть в отдалении – Бейбарсов. - Хорошо бежит, - похвалил тренер, - помню, от свиста моего так же разбойники бегали! Завидят меня – и дух простыл… А чего это тут, кстати, за уроки физкультуры? - Очередная некромагическая тренировка. Некромаг должен быть вынослив, - ответил декан темного отделения, и поднес к губам одолженный у Ягуна рупор. – Гроттер, еще три круга! - Тут каждый круг по несколько километров, - тихо сказала Таня. - Некромаг должен быть вынослив, - повторил Глеб. Соловей Одихматьевич внезапно расхохотался. - Сдается мне, что в этих пробежках еще и другая цель – измотать твое чадушко, чтобы бедокурить сил не было. Гроттер вспыхнула. - Одно другому не мешает, - философски заметил некромаг. – Он, кстати, регенерирует – потому бегать еще будет очень долго. - А в воздухе он, кстати, держится неплохо, - нехотя заметил Соловей, - не обманешь кровь. - Соловей Одихматьевич - и хвалит. Скоро будет Рагнарек, - пробормотал вездесущий Ягун. - Не хвалю. Констатирую факт, - сухо возразил Разбойник. Танька была для старого тренера чем-то вроде родной дочери, и отцовские чувства отчасти распространились и на мальчишку. Отчасти - потому что от Гроттер в нем было слишком мало; не то, что от некромага. А в последнее время, казалось, юнец и вовсе начал неосознанно пародировать батюшку: в гардеробе ребенка стали преобладать вещи черных оттенков. - Идемте в зал, к нам англичане прилетели. Сарданапал зовет… - Гроттер добегает свои три круга, находит меня и получает теоретическое задание на вечер. Если Гроттер будет сачковать, то узнает на себе действие того, что мы проходили позавчера, - сообщил Глеб в рупор и вернул комментатору его серебряное достояние. - Ох, ты зверь, ты зверина… - сочувственно пропел внук Ягге. - Он регенерирует, - возразил Глеб. - Больше всего меня удивляет то, что мать не протестует. Гроттер замедлила шаг. - Ягун, они некромаги. Их обучение отличается от нашего. Поэтому, когда Глеб решит, что Владиславу пора проводить по трое суток в гробу, разделывать трупы, убивать заклятиями животных и поднимать на кладбищах нежить – я буду молчать. Потому что так нужно. Невозможно повелевать магией смерти, если ты не знаешь, какая обивка у гроба. Взгляды Тани и Глеба столкнулись. Помедлив, некромаг кивнул. - Уже скоро. - А что вы проходили вчера? – полюбопытствовал Ягун. - Теорию выворачивания человека наизнанку. К практике приступим года через три, пока рано. - Ничего плохого в том, что они будут вместе, нет. Любовь спасает, Сарданапал. - Но может столкнуть в Тартар при умелом воздействии. - Любовь - самое светлое, что только может существовать, - покачала головой заведующая магпунктом, - и если в нее верить, она спасет. А я верю. В них - верю. - Ягге! Его страсть - Таня. Владислав для него лишь средство для достижения цели. И мне не понятны ваши попытки... свести их. Ладно остальные - они ничего не знают, но ты! Ты, Ягге... Старая богиня вздохнула. - Не могу понять, академик - когда ты успел стать ТАКИМ. Кто из нас с тобой был учеником мудрого светлого стража, который учил ЛЮБИТЬ?