Вовсе не скучно...

       Ватсон открыл рот от изумления. Он не мог поверить своим ушам, несмотря на то, что понятия не имел, о ком говорит Шерлок. В его голове неожиданно перемешалось все: имена, годы жизни, лица, события, фразы. На мгновение Джон понял, что творится в голове у его друга и как трудно это все сортировать. Одна мысль моментально заслоняла другую, как волна утопающего. Доктор оказался между каких-то миров, потому что новость друга ударила его обухом по голове. В голове мелькнула огромнейшая благодарность небесам за среднестатистические способности его мозга. — И не говори, что ты меня не слушал, — в конце видимо длинного монолога произнёс Холмс. — Шерлок, это шутка? — спросил Джон, заставив сделать того высокомерное лицо. — Что именно, друг мой? — поинтересовался детектив, напоминая своего старшего брата Майкрофта. — На счёт этого Брайва, — уточнил Ватсон. — Я похож на шутника? — возмутился Шерлок. — Временами. Джон смотрел на своего друга, замечая, как тот мастерски скрывает уровень своего веселья. Холодный ветер трепал волосы людей, закрывая ими глаза. Он будто говорил не смотреть на этот мир, который, казалось бы, стал совершенным, но не совсем. Мужчины стояли на краю тротуара, около бордюра, глядя куда-то вперёд. — Нет, Джон, я серьёзно. — Эффи Эбернети рассказала, что семья её мужа полностью мертва. Не заставляй меня верить в сверхъестественное, — запротестовал Ватсон. — Может, он ей врет, — предположил Холмс. — Она его жена! - Он Хеймитч Эбернети! С этим фактом, конечно, не поспоришь. Никто не может утверждать, что знает бывшего ментора. Разумеется, Эффи знает его лучше всех, но не так, чтобы быть уверенной во всех его действиях. Она была уверена в нем, в том, что он не бросит, не даст в обиду, не предаст. Однако, как он это будет делать, она не знала. Временами ей было трудно общаться с его демонами, но Эффи закрывала на них глаза и просто продолжала жить. Хеймитч старался держать их в себе, чтобы они не разрушали его семью, но иногда это не удавалось. Он прекрасно понимал, что он никому в этом мире не нужен, кроме неё — женщины, которая знает все его недостатки, но до сих пор любит. Потерять её было бы самой огромной ошибкой. — Сегодня вечером навестим их, — с ироничной улыбкой сказал детектив и двинулся в сторону гостиницы. — Конечно, они же нас ждут, — с сарказмом произнёс сам себе Джон и последовал за другом.       Зайдя в магазин, купив продукты Эффи занесла их домой. Хеймитча дома не оказалось, он ещё вчера собирался навестить Сэй: она просила его. Эбернети, разобрав пакеты, пошла в дом напротив, к Китнисс и Питу. Ребята были дома, смотрели телевизор и не подозревали ничего. Эффи постучала в дверь, через секунду перед ней на пороге стоял парнишка с золотыми волосами и тёплой улыбкой на губах. — Привет, Эффи, — поприветствовал он и запустил женщину в дом, — проходи. — Привет, — вышла Китнисс и обняла бывшую сопровождающую. — Ребята, хочу вас на ужин пригласить, — произнесла Эффи, ожидая ответа ребят. — Ко скольки? — спросила девчонка, положив руку на живот в предвкушении вкусного ужина. Женщина улыбнулась и сказала: — Давайте к шести. Ребята радостно кивнули и закрыли за ней дверь.       Шерлок сидел в кресле, сложив руки, и думал. Его мозг, как вечный двигатель, постоянно находится в действии. И, как любая машина, выходит из строя, если им не пользоваться. — Джон, — обратился он к другу, сидевшему на диване. Тот обратил на него внимания, повернув голову. — Я чувствую, как я тупею, — с досадой в голосе выдал Холмс, — мне нужно размять мой мозг. — Ты же купил себе вчера кроссворды, — напомнил тот, глядя в газету. — Я их решил. Ватсон взял книгу средней толщины и быстро пролистал её. Все головоломки, и правда, были решены. Пора бы уже привыкнуть и перестать удивляться подобным феноменам со стороны Шерлока. После этого диалога детектив, закрыв глаза, сидел в одном положении около часа и гонял в своей голове различные мысли. Что-то подозрительное было во всех этих происшествиях и вовсе не то, что все преступники официально мертвы, а что-то пока что скрывающееся от понимания Шерлока. В его голове вновь мелькали даты, имена.       Вернувшись домой, Эффи закрыла за собой дверь и прошла на кухню. Там её ждал огромный букет полевых цветов. Женщина вспомнила все разы, когда ей дарили цветы. Разумеется, на её памяти были не считанные букеты роз, лилий, хризантем, но эти цветы были красивее всех прежних и нежней. Дело, наверно, не в самих цветах, а в том, кто их дарит и зачем. И так во всех поступках: дело не в действии, а в том, кто его совершает. Вспомнив, что она замужем не за романтичным капитолийцем, который задаривает её подарками и драгоценностями, а за привычно холодным, но в отличие от капитолийцев настоящим Хеймитчем, была приятно удивлена. — Хеймитч! — позвала она супруга. — Ты уже дома, солнышко? — с улыбкой на лице появляется в кухне мужчина. У него в руках бутылка шампанского и красного вина. Эффи замирает, не зная, что подумать. — Расслабься, милая, у нас же сегодня гости. Или у нас теперь сухой закон? — посмеиваясь, произнёс он. — Всё в порядке, — выйдя из ступора, сказала женщина. — Где была сегодня? — с интересом спрашивает Хеймитч, отворачиваясь к столешнице. — На рынке, в магазине, у ребят, — перечислила Эффи, скрывая про встречу. — И все? Он разворачивается и смотрит ожидающим взглядом. — Зачем ты спрашиваешь, если знаешь уже? Что ты пытаешь меня? — тяжело вздохнув, спрашивает она. — Сэй сказала, что видела тебя с каким-то мужчиной в городе. Но я не ревную тебя к Ватсону, я ж не похож на идиота. Просто ты прекрасно знаешь, что я ненавижу вранье и недомолвки, — говорит Эбернети, глядя на свою жену. Его голос не злой, скорее какой-то опустошенный. — Послушай, Хеймитч, ты сам всю жизнь скрывал многое от меня, врал, как только мог, — говорит с упреком Эффи, — Ты даже никогда не говорил, что любишь меня, хотя я все прекрасно чувствовала. Максимум, на что ты оказался способен, когда я думала, что мы не встретимся: «Эффи, ну ты не пропадай». — Я тебе говорил все, что считал безопасным. Ты далеко не глупая, чтоб понимать, что в Капитолии везде уши правительства. Они и так знали моё каждое слово в твой адрес. Узнай, что ты мне не безразлична, они б нашли тысячу способов причинить тебе боль мной. Были другие времена. И я другой человек, — нахмурившись, высказал Эбернети, — Если ты хотела романтичных поступков, игры на скрипке или серенад под окном, то ты ошиблась выбором. Последняя фраза Эффи сильно задела Хеймитча за живое. В тот момент, когда казалось, что вся жизнь без нее рушится, когда никто не знал, что будет дальше, когда душа от того расставания разрывалась на тысячи осколков, стало понятно: жизнь без этой вечно позитивной капитолийки будет серой. И теперь, когда она так говорит, стало обидно до глубины души. Эффи опустила глаза, поняв, что сделала больно любимому человеку. Она подошла к мужу, обняла его сзади и прошептала: — Прости меня. Хеймитч развернулся и заключил её в свои объятия. — Спасибо большое за цветы. — Не за что, — сквозь улыбку, ответил он.       Вечером в гости пришли молодые победители. Эффи приготовила вкусной еды, Пит с Китнисс принесли большой пирог с лесными ягодами. Давно не было такой идиллии и по-настоящему семейной атмосферы. В большинстве случаев вся четверка собиралась, чтобы обсудить стратегический план, выслушать что-нибудь не очень приятное от Хеймитча. Они очень редко, а точнее никогда, не вспоминали каких-то смешных моментов, потому что в прежней жизни их не было. А теперь за душевным разговорами казалось, что время летит неумолимо или вовсе стоит на месте. — Хеймитч, а семейная жизнь изменила тебя, — улыбаясь, заметила Китнисс. — Знаешь ли, жить в одном доме с женщиной не сахар, да, Пит? — подкалывая прекрасную половину их общества, сказал бывший ментор. — Абсолютно согласен, — на позитивной ноте ответил Пит, поддержав наставника, — но оно того стоит. — Ну, да, Вы-то у нас белые и пушистые, — засмеялась Эффи. — Лучше бы признались, что вам с нами очень повезло, — ехидно сказал Хеймитч. — Я думала, ты потерял снаровку отпускать шутки, — сказала Сойка и посмотрела на Пита. — У вас скорее дети появятся, чем я разучусь, — иронично произнёс мужчина, делая ребятам намёк. Те засмущались, гляну друг на друга. — Хватит, Хеймитч, — пихнув мужа в бок, говорит Эффи, — Это их дело. — А я что? Мешать не стану. После его слов тут же раздался стук в дверь. Все удивлённо переглянулись. Эффи пошла открывать её.        Пока Эффи ушла к двери, победители мирно разговоривали о том, что их ждёт, изредка отшучиваясь. Через несколько минут на кухню вошли Эффи и двое мужчин в чёрных костюмах: Джон и Шерлок. Улыбка Хеймитча моментально покинула его губы, он встал из-за стола и ответил на рукопожатие. — Извините, что прерываем ваш семейный вечер, но у нас есть новость, — привычным тембром произнёс Холмс. Эффи предложила гостям поужинать, но они отказались, тогда все вместе они прошли в гостиную и удобно уселись. Хеймитч был не особо рад видеть этих двоих вновь. — Если интересно буду ли я вам помогать, то скажу прямо: нет, — начал первым хозяин дома. — Мы догадывались об этом, — вступил в диалог детектив. — Что вас тогда сюда привело? — негостеприимно спросил Хеймитч. — В участок поступило заявление на некого Брайва Эбернети, — объяснил Ватсон. В комнате повисла молчание. Все её обитатели перевели свои взгляды на Хеймитча. Он сидел, нахмурившись, оценивая новость. Внутри загорелся какой-то огонь, подпитываемый этим нонсенсом. Но мысль, что этот человек может быть жив, словно выжигала мозг изнутри. Он не мог поверить в то, что только что услышал. — Этот человек умер в возрасте восьми лет, — сквозь зубы процедил Эбернети. — Думаю, Вам будет интересно разобраться в этом и помочь нам, — равнодушно сказал Шерлок. — Я собственными глазами выдел его тело. — Я тоже собственными глазами видел тело мертвого Шерлока Холмса лет пять назад, однако, он перед Вами, — спокойно произнёс Джон. Шерлок улыбнулся. Хеймитч волчьим взглядом одарил детективов, сжав руки в кулаки. Пит с Китнисс не могли понять, что все это значит. В гостиной появилось такое напряжение, что воздух можно ножом резать. Эбернети смотрел куда-то вниз, вспоминая своего брата, себя ещё до тех проклятых Игр, а потом лишь тела своей семьи в чёрных ящиках. Тогда он не мог поверить, что их нет, как сейчас не мог поверить, что они могут быть живы. Сердце выскакивает из его груди, беспокоясь бешенным ритмом. Хеймитч хотел вырвать свое сердце из груди, закопать, чтоб никто не тронул. Он доверил его самым близким и надёжным людям, а тут этот детектив. Хеймитч помнил все до мельчайших подробностей и не догадался, что кто-то этим воспользуется. Поэтому он столько лет никому не доверял.       Эффи сидела и смотрела на мужа, она и представить не могла, что он видел тогда и что вспоминал сейчас. Его взгляд стал опустошенным и чужим. Мир замер вокруг него. — Мистер Эбернети, — нарушив тишину, монотонно произнёс Холмс, встав со своего места, — эта новость должна стимулировать Вас разобраться во всем. Хеймитч резко встал и пригвоздил детектива у стене, схватив за отвороты пиджака. Никто из присутствуют не ожидал такого поворота. Шерлок не чувствовал страха, словно забыл, что такое страх. Но теперь, когда Хеймитч с дьявольскими огоньками в вечно холодных глазах прижал того к стене, вновь почувствовал его в своей груди. Холмс заглянул в глаза Хеймитча и увидел нисколько гнев и ярость, сколько боль, заключенную глубоко внутри. Эти люди так же похожи, как отличаются. Оба решили лишить себя чувств и оба не смогли. Джон и Пит тут же выскочили со своих мест, принимаясь разнимать вроде бы взрослых людей. — Замолчи, Холмс! — грубо, с раздражением приказал Эбернети, переместив свои руки на шею детектива, несильно надавливая, — я победитель: мне придушить тебя, как нечего делать. И ещё, мертвые не могут восстать, это мы, живые, постоянно пробуждаем их в своей памяти. — Хеймитч, не надо, — проговорил Пит, держа ментора за плечи. Тот бросил взгляд на Эффи и Китнисс, увидев в их глазах страх, разжал кулаки, отпустив Холмса. Внутри все бушевало, как море во время шторма, как столкновение тёплого и холодного воздуха, образовавшее торнадо в стакане. Он отошёл от Шерлока, не одарив никого взглядом, пошёл на кухню, взял бутылку виски и вина и привычной для себя, для близких людей и такой пафосной, надменной походкой для гостей вышел на задний двор своего дома.