Вовсе не скучно...

      Утро в доме Эбернети началось прекрасно. Последние пять лет утро всегда начинается превосходно, потому что не приходится, только открыв глаза, видеть темно-зелёный, давящий на взгляд потолок и понимать, что сегодня кто-то вновь умрёт. Теперь по утрам в спальню просачивается приятный утренний свет, рядом всегда любимый человек и можно спокойно полежать в кровати сколько хочется, никуда не спеша. — Доброе утро, — произнесла Эффи, проснувшись. — Доброе, — ответил ментор и поцеловал свою жену. Она сладко потянулась и тепло улыбнулась, обняв мужа. Внезапно послышался телефонный звонок. Эффи тяжело вздохнула и начала вставать с постели. Хеймитч задержал её за руку. — Телефон, Хеймитч, — сказала она, освобождаясь из его хватки. — Выкинь его, — отпустив, проворчал Эбернети, сел в кровати и потер глаза. Эффи встала, надела поверх ночной сорочки тонкий шелковый халатик бирюзового цвета и пошла вниз, пропустив светлые волосы сквозь пальцы, убирая их с лица. Она подошла к тумбочке, подняла трубку телефона и произнесла: — Алло. — Миссис Эбернети, — послышался голос Ватсона. — Да, доктор Ватсон, я слушаю Вас. — Извините, а Вы не могли бы позвать мистера Эбернети к телефону? — попросил он. — Одну минуту, — заспанным голосом сказала она. Эффи закрыла динамик, прижав телефон к плечу, и позвала: — Хеймитч, это тебя! — И кому я понадобился с самого утра? — спускаясь по лестнице, спросил мужчина, заинтересованно подняв брови. Он подошёл к жене, взял у неё телефон. — Да, — ответил Хеймитч. — Я пойду завтрак приготовлю, — шепнула Эффи. — Мистер Эбернети, добрый день, — поприветствовал Джон. — Здравствуйте. — Мы не могли бы с Вами встретиться? — Зачем? — Мистер Эбернети, знаю, что Вы не в восторге от моего приятеля и от сложившейся ситуации в целом, но в стране все чаще и чаще происходят вспышки, о которых мы Вам говорили, — объяснил Ватсон. — Сказать, что я не в восторге — ничего не сказать. Ладно, давайте встретимся. В 13:30 на площади Правосудия, — согласился Хеймитч. — Отлично. До встречи. — До свидания. Ментор положил трубку и довольный пошёл на кухню. Все дела обстоят так, как он хочет. И Хеймитча, несомненно, это радовало. Несмотря на свою мрачность и отчужденность, он всегда умел говорить с людьми, если хотел того, и умел манипулировать, чтобы никто об этом не подозревал. В нашем мире это вовсе не порок и уже даже не новшество: всеми нами манипулируют. Если вы считаете, что вами нет, поздравляю, вы в умелых руках.       С кухни доносится приятный запах свежего кофе и горячих бутербродов с расплавленным сыром. Эффи, разбавляя кофе молоком, думает о том, во что ввязался её муж. Ей понятно, что отговорить его невозможно, потому что, если он за что-то взялся, то доведет это дело до конца. Так вышло и с революцией: они, с Плутархом на пару, руководили всем. И вовсе не Койн вершила весь процесс, а Плутарх её руками. Хеймитч же управлял Китнисс и ещё некоторыми людьми в структуре дистрикта Тринадцать. Не так, чтобы постоянно, изредка он давал им свободу, предугадывая их действия. Плутарх ошибся в одном моменте, поэтому Альма сбросила бомбы на парашютах и убила сестру Эвердин. Когда риски высоки и игра стоит жизней, ошибок судьба не прощает. — Эффи, я иду на встречу с Ватсоном и Холмсом, — произнёс Хеймитч, войдя на кухню. — Я слышала, как ты договаривался, — с необъяснимой досадой сказала женщина. Она очень переживала и всем нутром была против, чтобы Хеймитч ввязывался в это. Она не сомневалась в его способностях, но обстоятельства её напрягали. Эффи была удивлена, как её муж ловко обыграл Шерлока в манипуляции. — Милая, — позвал ментор, заставив жену обратить на себя внимание, — я тебя не понимаю. Сначала ты призываешь меня помочь, теперь встаешь против. Я всегда знал, что женщины — существа непредсказуемые, но не настолько же. — Я жутко переживаю за тебя, — обняв Хеймитча, объяснила она. Мужчина ответил на её объятия, заключив в кольцо своих рук. — Ты же знаешь, я всегда предельно аккуратен. — Конечно, — протянула она. — Хочешь поспорить? — с иронией спросил он. — Нет, — ответила Эффи и чмокнула мужа в щеку, — Садись завтракать.       Джон и Шерлок сидели в ресторане своей гостиницы. Ватсон завтракал, а детектив взял только чёрный кофе с сахаром. Только Джон приступил к поеданию яичницы, как Холмс завёл разговор: — Ты звонил? — Звонил, — проглотив кусок, ответил тот. Шерлок выжидающе сверлил друга взглядом. — Он сказал, что придёт на площадь Правосудия, — рассказал Ватсон. — Хорошо, — оценил Шерлок и радостно улыбнулся, скрестив руки на груди. За стол к мужчинам присела тишина. Они молчали, никто ничего не говорил, только зубы Джона активно перерабатывали мясные колбаски. Шерлок старался предугадать дальнейшие шаги. Он, привычно для себя, разглядывал людей и с помощью дедукции разгадывал их. Холмс прочитал бы всех присутствующих, не глядя на них, будь он слеп. — Шерлок, — приступая к кофе и кексу, произнёс Джон, — Что ты думаешь о победителях? — Кто именно тебя интересует? — уточнил тот. — Начнём с девчонки с темными волосами. — В ней ничего особенного. Обычная мятежница с грузом воспоминаний за спиной, которыми себя и терзает. Любит паренька, который вскочил с тобой, разнимать нас с Эбернети. О её прошлом могу сказать, что в детстве жили они бедно, но роскошь её не испортила. Она уважает Хеймитча, но никогда об этом не говорит, к слову, раньше он её раздражал. Любит охотиться; с луком и стрелами на «ты». Об этом говорят мозоли на её руках от вязания постоянных ловушек. А на указательном и среднем пальцах правой руки тоже есть мозоли из-за пользования тугой тетивой. Кстати, она правша. Вчера была в кофте с рукавом две трети, на правой же руке виден шрам несколько выше запястья, где-то по середине предплечья. Вены там не режут, она вообще не склонна к суициду. Могу предположить, что для слежки за трибутами на арене им вживляли датчик, вроде жучка. Удалён он был не профессионально, не в больнице, поэтому остался такой глубокий шрам. Этот же факт свидетельствует, что был сговор, не просто же так ей вырезали датчик? — С чего ты взял, что вырезали? — сделал ударение на последнее слово Джон. — Шрам на правой руке, она правша. Ей было б не очень удобно сделать это самой. Революция планировалась несколько лет и не простыми мятежниками, как она, а кем-то приближенными к президенту. Эти люди умны и предусмотрительны. И один из этих людей наш ментор. — Что на счёт парнишки? — Самая простая фигура из всех. Симпатичный, но не хвастается своей внешностью. Все его тайны на поверхности. Был чем-то болен, может амнезией, сейчас при мимолетной опасности чувствует страх. Он у него гипертрофирован. Парниша души не чает в девчонке. Больше о нем нечего особо рассказать, — ответил Шерлок, — Он не опасен. — А что же миссис Эбернети? — продолжает интересоваться Ватсон. — О, милая и приятная женщина. Умна, но не сильно показывает это, хотя могла бы и похвастаться. До мужа своего ей далеко в этом плане. Миссис Эбернети первый раз замужем, детей общих у них нет, поэтому парнишку и девчонку они считают своими детьми. Кстати, Хеймитч — любовь всей её жизни. Она много видела ужасов и много натерпелась, но опасности, как и парень, не представляет. — Про Эбернети спрашивать? — подняв глаза, спрашивает Джон. — О, — протягивает Холмс, — тёмная лошадка. Слишком скрытая личность, хотя, он конкретен всегда и резок, чем не раз обижал людей. Он говорит противную правду в глаза. — Как ты, — утверждает Ватсон. Шерлок пропускает этот факт мимо ушей. — Раньше, как я уже говорил, у него было пристрастие к алкоголю. Это связано с какими-то внутренними потрясениями. Вечно холодный взгляд скрывает за собой сильнейшую любовь к жене. Не романтичен, но способен на проявление чувств, хотя я бы с первого взгляда так не сказал. Среди женщин был всегда популярен и остаётся сейчас, я разговаривал с одной дамой тут, видел бы ты, как она говорила о нем. Полагаю, это связанно с его манерой ведения диалога: он постоянно ставит себя выше других в плане ума, привык доминировать, делает то, что  хочет, и этим удивляет окружающих. Много язвит, потому что опять же считает себя лучше. Добивается своих целей, упрям и совершенно непредсказуем, — заканчивает Холмс. Джон размеренно кивает, глядя на него. — Тебе не кажется, что ты рассказывал сейчас про себя, нет? — Вовсе нет. Я другой… — Захочешь посмотреть на себя со стороны — взгляни на Эбернети, — допивая кофе, произнёс Ватсон, перебив друга.       Подошло время выходить. На часах 13:20, до площади идти минут пятнадцать. Хеймитч надел обычные чёрные брюки, темно-синюю рубашку и чёрные лаковые туфли с закругленными носами. Он в любое время, даже раньше, во времена Голодных Игр, выглядел элегантно. Капитолийки с ума сходили, как только тот появлялся в помещении. Хеймитча эти пустые женщины никогда не заботили, он не обращал на них внимания. Поначалу он Эффи тоже считал такой, а потом, только через года два, разглядел под этими идиотскими на рядами и тоннами косметики не циничную и правильную до мозга костей сопровождающую, а настоящую, со всем букетом чувств женщину. — Может галстук? — спросила Эффи. — Ага, сейчас, — ответил Хеймитч, не оценив предложение жены, — я могу ему только букет цветов купить. — Почему он так тебя раздражает? — поинтересовалась она. — Потому что во многом вижу себя и не понимаю, как ты живёшь с таким говнюком, — усмехнулся ментор. — Ну нет, — ответила Эффи, — Таким ты был раньше. Господи, как же я тебя временами ненавидела. Эбернети рассмеялся. — И кто это мне говорит, куколка? — обняв ту за талию, с улыбкой спросил мужчина. — Так, иди уже, — отвергая его объятия, сказала жена, — опоздаешь. — Опоздать? Нет, я могу только задержаться, — сказал он и нежно поцеловал женщину, которая была всем его миром. Эффи ответила на поцелуй. Надев укороченное пальто, Хеймитч вышел из дома, прошёл по аллее победителей и сел в такси.        В 13:35 мужчина был на площади. Издалека он завидел Джона и Шерлока. Детектив стоял к нему спиной, засунув руки в карманы своего любимого пальто. Ватсон скрестил руки на груди и смотрел по сторонам. Хеймитч вышел из машины и своей гордой походкой направился к ним. Он не думал, что скажет, потому что был уверен в своей находчивости. Ветер стих, но показатель термометра съехал ещё ниже, заставляя жителей дистрикта одеться теплее. — Джентльмены, — обратился Эбернети и протянул руку, — прошу прощения, что заставил ждать. Те без замедления ответили на рукопожатие, сняв перчатки, которые Эбернети не носил. — Добрый день, мистер Эбернети, — произнёс Шерлок после своего друга, — рад встрече. — Взаимно, — ответил ментор. — Присядем за столик в ресторане? — предложил Джон. — Будет долгий разговор? — удивился Хеймитч, — мне казалось, что нет. — Вы согласны нам помочь? — в какой раз спросил Шерлок. — Да, — не думая, согласился Эбернети. Холмс улыбнулся, предвкушая исход действий. — Мистер Эбернети, нам нужен человек, который смог бы дать доступ к делам на пострадавших, — начал детектив. Хеймитч удивлённо поднял брови. — У нас с Шерлоком есть предположение, что люди видят умерших под действием галлюциногенов, — пояснил Джон. — Для начала я предлагаю опровергнуть бредовое предположение о том, что эти мертвецы могли выжить, — сказал Хеймитч. — Пустая трата времени, — отрезал Холмс. — А перерывать все дела пострадавших нет? — язвительно спросил Эбернети, — Нужно сузить круг поиска, для этого нужно посмотреть, что объединяет умерших. — Мы в первый день занялись этим. Мертвецов объединяет то, что все они участвовали в Играх позже Вас или в тот год, когда Вы стали победителем, — говорит Ватсон. — Победителей нет, — резко выдаёт ментор, — только выжившие. — Это неважно, — произнес Холмс. — Это самое главное, чем Вы должны руководствоваться, — отвечает ему победитель, сверкнув взглядом. — Доступ к делам умерших есть у двух людей: премьер-министра и президента. — И что это значит? — спрашивает Джон. — Среди нас таких людей нет, поэтому будем вскрывать могилы всех известных нам преступников, — не скрывая сарказма, ответил Эбернети. — Серьёзно? — ошарашенно спросил Ватсон. Шерлок уже занимался подобными вещами, правда только в чертогах разума. Поэтому его не особо удивили эти слова. — Нет. Я договорюсь о встрече, завтра едем в Капитолий, — уверенно говорит Хеймитч.