Вовсе не скучно...

      Хеймитч на такси приезжает домой. Эффи дома разговаривает с Китнисс, пока Пит в пекарне. По сути, привычная обстановка, потому что настало мирное время и не приходится испытывать страх. Пускай мир не совершенен, так и должно быть, но уже нет тех страстей, какие были в прежние годы, когда Голодные Игры считались как само собой разумеющимся. Ментор, сняв пальто и туфли, прошёл на кухню. Женщины одарили его приветливой улыбкой. Эффи и Китнисс долгое время не ладили: Эвердин просто ненавидела правильность, которой разило от Эффи, а ты считала, что Сойка слишком прямолинейна. Однако, как бы там ни было, не прямолинейней, чем Хеймитч. — Привет, Хеймитч, — произнесла Китнисс. — Привет, солнышко. — Здравствуй, — поприветствовала Эффи, поцеловав мужа. Китнисс немного засмущалась, ей было непривычно видеть их вместе безо всяких тайн, особенно поначалу. Она всегда подразумевала, что между наставниками что-то есть, но явных на то причин никогда не было. Теперь все всем ясно и скрывать нечего. — Эффи, мне нужно созвониться с Плутархом, а завтра выехать в Капитолий, — оповестил Хеймитч, положив в рот одно печенье из деревянной вазочки. — Чего? — удивилась жена. — Ты все прекрасно слышала, милая. — Хеймитч, зачем ты согласился? Самолюбие свое потешить? — Я, конечно, бываю порой эгоистичен, но не настолько, — глядя в глаза Эффи, сказал Эбернети. — Порой? — улыбается Китнисс. — Подожди, — просит её замолчать мужчина и в ожидании продолжения смотрит на свою жену. Эвердин обидчиво отворачивает взгляд. Она опять начала путаться и не понимать, что происходит. Пускай Хеймитч прямо говорит то, что считает нужным, но он редко считает нужным вводить в курс дела своих близких. И сейчас даже Эффи ничего не знает. Китнисс всегда раздражала эта черта ее ментора, однако, бороться с ней не менее бессмысленно, чем пытаться понять его или же смириться с этой непосвященностью. — Это уже переходит все границы! — выпаливает Эффи, — ты меня решил бросить? — Я, по-твоему, ненормальный? — Тогда я еду с тобой. — Да, давай ещё возьмём Пита, Китнисс, — возмущается мужчина. — Я вообще-то здесь, — напоминает о себе девчонка. — Я помню. Эффи, — он поворачивается к жене, — это ужасное предложение. — Может, вы объясните, что происходит? Я второй раз нахожусь в замешательстве, — раздраженно просит Китнисс. — Помнишь, я тебе говорила о живых мертвецах? — начинает миссис Эбернети, — Шерлок Холмс попросил нашего Хеймитча о помощи. Тот сначала отказывался, упирался, а сегодня согласился. Манипулятор! — Эффи, я думаю, что Хеймитч просто переживает за тебя, — выслушав, говорит Эвердин. Девушка сама не ожидала, что когда-то скажет это, потому что ей казалось, что их наставник не способен на такие чувства. Ментор молча наблюдал за этой ситуацией. Внезапно его голова закружилась, в ней появилась резкая боль, будто кто-то бьет по затылку тупым предметом. Хеймитч зажмурился, нахмурившись, схватился за голову. Открыл глаза, окинул взглядом сидящих за столом и помимо двух дам увидел покойного друга Рубаку. Мулат улыбнулся Хеймитчу и сказал: — Я рад, что она сделала из тебя человека. Его взгляд мгновенно переметнулся на Эффи. По возвращению в реальность с головой стало вообще плохо, ноги подкосились, тело бросило в жар. Стало слишком душно и томно. Сердцебиение участилось, а дыхание стало слышимым. Ментор шаткой походкой подошёл к столу, отодвинул стул и грузно сел на него. Он облокотился на стол, подперев голову руками. Фраза Рубаки металась в голове в поисках преткновения. Голова раскалывается на части; в глазах темно. «Что за черт?» — проносится в голове у Хеймитча. Такого не было очень давно. — Что такое? — взволнованно спрашивает Эффи. — Всё в порядке, — ответил Эбернети, держась за голову. — Поэтому ты еле сел за стол, — немного с раздражением говорит Китнисс. — Хеймитч, ты… Слова Эффи теряются где-то в воздухе. Она слишком встревожена и испугана. Хеймитч всегда считал, что любые знания серьезных проблем медленно убивают, что лучше не осознавать, что твориться и просто следовать его указаниям. Эффи так и делала, но даже от осознания чего-то жить проще не становится. — Пьян? — заканчивает за неё Эвердин. — Я полностью трезв, Китнисс! — говорит с напором Хеймитч. — Ладно, ладно, — вскинув руки в примирительном жесте, говорит девчонка. — Не пугай меня, Эбернети! Говори! — приказывает Эффи, заставив того смотреть на себя. — Я видел Рубаку, — выдавливает ментор, — он сказал, что ты сделала из меня человека. — Но здесь некого не было, — аккуратно говорит Китнисс. — В том то и дело! — раздраженно восклицает наставник, — Потому что он мёртв! Его нет нигде! Он может быть только в моей голове! Он хмурится, сдерживая выплескивающуюся, как закипевшая вода из кастрюли, боль. Внутри все сжимается до крохотного размера, позволяя сердцу болеть с такой силой, какая ему угодна. Эффи очень переживает за мужа, она верит ему, но не понимает, что произошло в его голове. Ей становится не по себе и страшно. — Я ждал этого, — с уставшей улыбкой на губах произносит Эбернети, — думаю, теперь ты понимаешь, почему с этим нужно разобраться. Она встаёт из-за стола и, пошатываясь, уходит.       Шерлок и Джон в прекрасном расположении духа направляются в участок. Они, разумеется, довольны таким раскладом фишек. Шерлок, забыв про радость, загнав ее, как и прочие чувства, куда подальше, погрузился в свои мысли. Он хотел просчитать все дальнейшие шаги ментора, но не мог. В его голове никак не строилась цепочка логических заключений. Холмс уже решил, что сигареты действуют как-то пагубно на его умственные способности, но он смотрел на людей и четко видел, что этот идет с работы, женат уже много лет, не изменяет, а вот эта женщина не замужем и по жизни одинока, потому что на пальце нет кольца и она держит голову вверх, считая себя лучше других, хотя особого из себя ничего не представляет, поэтому никого она долго не интересует, по ее рукам можно сказать, что работа не физическая и неплохо оплачиваемая — одета она со вкусом и пальцы ее тонкие, как спички. С мозгом все в порядке, что тогда происходит? Эта мысль не давала ему явного покоя. — Джон, что ты думаешь на счет нашего капитана? — спросил Холмс. — Ты стал часто интересоваться моим мнением, что случилось, Шерлок? — удивился Ватсон. — Брось. Помнишь, вчера за завтраком я говорил тебе о капитане Воттермане? — продолжил детектив. — Нет, вчера за завтраком я пытался завести диалог, а ты молчал, глядя в окно, — вспомнил Джон, устремив взгляд в сторону, когда думал. — Я молчал? — на секунду свел брови Холмс, спросив. — Представь себе, Шерлок, ты молчал, а у себя в голове решил, что говорил со мной. — Странно… — Нет, для тебя в самый раз. — Хорошо, если ты хочешь, я повторюсь, — начал Холмс. Джон поднял брови, так как остался чрезвычайно удивленным и даже несколько возмущенным меткой фразой, брошенной приятелем. Он почему-то не думал о капитане и о деле в целом, он был поражен просто фантастическими возможностями мозга Шерлока и такой беспринципной его человеческой натурой. — Воттерман говорил, что дел в отделении много, но не громких, а мелких, которые не требуют затрат крупных специалистов. В связи с беспорядками живых мертвецов, если можно так выражаться, в отделение полиции Двенадцатого дистрикта и не только поступило много заявлений. Я разговаривал с молодым лейтенантом, когда ты встречался с миссис Эбернети, он рассказал, что зарплата их зависит от наличия дел и их объема. Да, Джон, я разговаривал с ним. Не удивляйся так. На лице Ватсона появилось вновь несокрушимое изумление, вызванное рассказом Шерлока. Джона уже не особо удивляли феноменальные умозаключения друга, но несвойственная тому общительность и разговорчивость удивляла. — Дела о живых мертвецах добавляют не только страха в народ, но и прибыль во все участки: туда поступают деньги на расследования, экспертизы, а мало того, что неразумные полицейские не могут ничего поделать, кто-то решил действительно заработать на этом. — Это всего лишь гипотеза, — сказал Джон, когда мужчины подошли к главному входу в отделение. Холмс закатил глаза, желая доказать Ватсону свою правоту. Он всегда этого желал и перед всеми. Иначе какой смысл быть умным, если ты не можешь это доказать?       Шерлок и Джон вошли в здание. Все полицейские встретили этих двоих уже привычным взглядом. Их видели тут не раз за последнюю неделю, но радоваться им никто не собирался. Все вокруг, кто сталкивался с ними, считали, что те воруют их дела или же просто ненормальные, хотя сами не могли раскрыть ни одно происшествие. Холмс расстегнул пальто, зайдя вовнутрь, полы его одежды развивались в обе стороны, когда тот важно шел по коридору. Шерлок, словно сканер, разглядывал стены, выбирая для себя подсказки, ключи, заметки. Все, что казалось совершенно незначительным, имело для него самую огромную ценность.       Мужчины бодрым шагом направляются вновь в кабинет капитана участка. Они по-хозяйски заходят в него и за столом видят полного мужчину возрастом за пятьдесят в обычной синей униформе и погонах майора. Он сидит, опустив руки на колени, с удивленным видом, ничего не понимая. Джон не менее удивлен, чем майор, а Шерлок решил поискать сведения о нем, изучая глазами. Он невысокого роста, о чем говорят руки средней длины, пусть их не видно полностью, но длина плеча говорит о многом. Погоны свежие, что говорит о недавнем присвоении звания или же недавнем переводе в это отделение. Мужчина не слишком молод, поэтому первый вариант отметается. Майора в полиции присваивают после девяти лет на службе, но лет ему немало, поэтому либо служил в другой специальности или же были проблемы с должностью по званию. Погоны новые и форма тоже, по его внешнему виду нельзя сказать, что он стал бы каждые два дня стирать ее, потому что щетина трехдневная, скорее всего он пьет. Это все может говорить о проблемах с должностью, поэтому-то он и перевелся в это отделение, соответственно, он и понятия не имеет о Джоне и даже обо мне. Опасности не представляет, но является непростой преградой. — Вы кто? — спрашивает майор. — Шерлок Холмс, — говорит детектив. — Джон Ватсон, — отвечает тому доктор. — А, я слышал о частном детективе и его помощнике докторе Ватсоне, — майор встает с места и протягивает руку, — Я майор Оливер Брэнст. Служил в Капитолии, а теперь меня перевели в самый ужасный дистрикт. — За пьянство могли вообще уволить, — говорит как ни в чем не бывало Шерлок. — Что? — удивляется полицейский. — Я говорю, как только не коверкают мою профессию. Я не частный детектив, я консультирующий детектив. — И сколько Вы хотите за это дело с мертвецами? — Вы сможете мне столько дать? — интересуется Холмс. Майор ожидающе смотрит на детектива. Он не понимает, о чем идет речь, но сохраняет самообладание и невозмутимость. — Мне нужен доступ ко всему, что имеется в архивах. — Я знаю, как Вы крутите полицией в Лондоне. Здесь у Вас так не получится, — оповещает Брэнст. — Мы знакомы с влиятельным человеком в дистрикте, — вступает в диалог Джон. — И с кем же? — С мистером Эбернети, — отвечает доктор. Полицейский заливается истерическим смехом, держась за живот. Джон и Шерлок немного ошеломлены, они не понимают, что в этом смешного. — С этим пьянчушкой знакома каждая собака, — смеется Оливер. — Значит, не дадите данные, — догадывается Ватсон. — Конечно, нет. — А где же капитан Воттерман? — с напыщенной заинтересованностью спрашивает Шерлок, подойдя ближе к столу начальника отдела. — Он ушел в отставку, — рассказывает майор, — что-то в семье у него случилось. — Даже так? — удивленно спрашивает Холмс. — Представьте себе. А теперь, господа, прошу вас удалиться из кабинета или же я буду вынужден вывести вас, — недружелюбно говорит полицейский. — Что Вы знаете о мистере Эбернети? — спрашивает Шерлок, сев на стул. Он не собирался никуда уходить без того, за чем пришел. Джон сел напротив приятеля. Они оба смотрела на изумленное лицо майора. — Я, кажется просил вас покинуть кабинет, — напоминает Брэнст. — Я задал Вам вопрос, сэр. — Я знаю о нем немного, никто о нем ничего не знает, кроме его жены, — на последнем слове полицейский яростно сверкнул глазами, выпустив искру, — Он бывал пару раз в моем отделении в столице, но все время выходил сухим из воды. — За что его забирали? — интересуется Джон. — За непристойное поведение, — скованно объяснил тот. — Ладно, жаль, что мы так мало поговорили. Заглянем к Вам еще разок, — встав со стула, говорит Шерлок и идет к выходу, — Кстати, вы не раскроете это дело, майор Брэнст. Холмс уже выходит за порог кабинета. Джон стоит между другом и полицейским, оценивая настрой каждого. — А кто же раскроет? — прикрикнув, спрашивает Оливер. Шерлок делает шаг назад и, заглядывая в еще незакрывшуюся дверь, без стеснения говорит: — Я. Начальник застыл в глубоком непонимании и смотрит на Ватсона. — Да уж, скромность — его конек, — произносит он, сжав кулаки, и выходит из кабинета.       Шерлок быстро идет по коридору, глядя четко перед собой. Джон нагоняет приятеля почти у самого выхода. — Что это было? — спрашивает он в недоумении. — Он нам не поможет, — скромно говорит Холмс. — А что у них с Эбернети? — Конфликт. — Вот это дедукция! — восклицает Джон. Мужчины выходят на улицу, где вновь осенний ветер встречает их своим холодным порывом. Шерлок застегивает пальто, поднимает его воротник и засовывает руки в карманы. Они выходят на дорогу и ловят такси. — Джон, возьми другую машину. Мне нужно подумать, — говорит Холмс и один садится в такси. Ватсон остается сильно возмущен. Он решает пройтись пешком, потому что тоже есть о чем подумать. Для него до сих пор остается загадкой, что его держит рядом с этим невыносимым человеком. Казалось бы, в этой дружбе нет смысла, потому что они слишком разные. Ватсон мирской человек, ему не чужды чувства и сантименты, которые яро отвергает его приятель. Шерлок вечно зациклен на делах, и какие-нибудь убийства или загадки, которые на обычного, нормального человека навевают страх, приносят Холмсу удовольствие и радость.        В любой дружбе есть что-то взаимное, она основывается на этом. Это может быть взаимовыгода, взаимовыручка, взаимопонимание, но что является составляющим дружбы Шерлока и Джона? Как бы там ни было, тут же Джону в голову приходит мысль, что он не вернулся с войны. несмотря на свое спокойствие, он жить не может без этого адреналина, как наркоман без дозы. У него нет определенного чувства страха, оно появляется только в слишком серьезных ситуациях, когда обычные люди испытывают страх от собственных мыслей. Значит, Джон не такой, как все. Он загадка и открытая книга одновременно, поэтому ему нужен Холмс.       Шерлок вышел из такси около входа в гостиницу. Всю поездку он размышлял, что может объединять Хеймитча и этого Оливера, в чем причина их конфликта. Это может быть, что угодно, первой мыслю, пришедшей в голову, было то, что они могли встретиться в каком-нибудь баре и повздорить или что-то еще. Если так, то Брэнст определенно проиграл. Выйдя в толпу людей, голова детектива помутнела, ноги подкосились, словно были не его. Шерлок огляделся и не мог понять, что с ним происходит; взгляд отказывался фокусироваться. Он еле добрел до ближайшей лавочки, пошатываясь, и сел на нее, схватившись за голову. Ему было вовсе нехорошо, внутри проснулся животный страх такой неконтролируемости, потому что Холмс всегда контролировал себя, свое сознание и даже сердце. Мужчина зажмурился и открыл глаза, все вокруг стало каким-то необыкновенно ярким, очертания людей светились. Он посмотрел на другой конец лавочки и увидел того, кто с давних пор не давал покоя и способствовал многим преступлениям — Джим Мориарти. Тот был одет в серый, как алюминий, костюм. У него все те же пустые, холодные и глубокие, как Марианская впадина, карие глаза. — Скучали по мне? — противным, но привычным для себя голосом спрашивает Джим.