Вовсе не скучно...

      Хеймитч и Джон удивленно смотрели на Шерлока, заканчивающего играть мелодию. Вагон полупуст — на часах половина второго ночи. Дымовая завеса улетучилась через форточку, благодаря которой слышен шум ветра. — Шерлок, где ты ее взял? — интересуется Ватсон. — И для чего? — дополняет его вопрос Эбернети. Холмс убирает скрипку с плеча, смотрит на своих приятелей несколько надменным взглядом и говорит: — Тут были музыканты, я дал им денег, и они ушли в бар. А вообще, скрипка помогает мне думать. Ватсон оборачивается назад, смотрит на тот стол, где они сидели с ментором, а потом на немногих присутствующих, которые явно обратили свое внимание на них. Хеймитч размеренно кивает, глядя детективу в глаза. Тот кладет скрипку и смычок на стул и выпрямляется вновь. — Страдивари, — выдает он, поправив пиджак. — Мне кажется, нам пора уйти, — полушепотом говорит Джон, не сводя взгляд с приближающейся компании мужчин. Эбернети оборачивается через плечо и замечает троих людей в черных строгих костюмах. Он пытается вспомнить кто это, но лица приходятся ему незнакомыми. Тогда ментор поворачивается к ним лицом и смотрит на них, чуть приподняв подбородок, как это бывает обычно. — Мистер Эбернети, — говорит незнакомец идущий спереди. — Мы знакомы? — нахмурившись, спрашивает у него Хеймитч. — Нет, — отвечает тот, — Вы поразили меня своими стратегическими способностями во время революции. Я Майк Гэбрилл. — Рад знакомству, — с сарказмом говорит Эбернети и протягивает руку. Он мимолетом бросает взгляд, оценивая мужчину. — Мы же с Вами практически друзья, — говорит мужчина, раскрыв объятия. — Я не люблю прелюдий, — продолжая держать вытянутую правую руку, говорит ментор, — поэтому в данный момент с радостью пожму Вам руку, мистер Гэбрилл. Тому ничего не остается, как ответить на рукопожатие. Он наигранно улыбается и пожимает руку Хеймитча двумя своими, будто в знак уважения. — Мы еще встретимся, мистер Эбернети, — прощаясь, произносит Марк. — Я уже жду встречи, — колко отвечает тому Хеймитч и вместе с Шерлоком и Джоном покидает вагон.       Втроем они идут по довольно узкому коридору, который ведет к купе обычных пассажиров. Все молчат и лишь Шерлок набирает что-то в телефоне. Пройдя пассажирский вагон, компания заходит в пустующее помещение, напоминающее гостиницу, только в поезде. Мужчины садятся за стол на крутящиеся кресла с синей обивкой. Перед ними на столе нет ничего кроме вазы с фруктами. — С которым Вы говорили, — начинает Шерлок и смотрит на ментора, — их босс. Он умнее своих подопечных и заносчив. Его имя не Майк Гэбрилл. Это имя было очень популярно лет семь назад. Вариация этого же имени Майкл использовалась ранее и вполне может быть допустима, но в современном мире Майк — не значит Майкл. Он прокололся, сказав именно современный вариант, однако вы ничего не заподозрили. Потом на сомнения меня навел его вид: черный пиджак и черные классические туфли. Они, кстати, в брызгах грязной воды, значит, совершенно недавно он был там, где шел дождь. Посмотрев погоду в Панеме, я выяснил, что недавно дождь был в районе Второго дистрикта, что говорит о месте, где они сели в поезд. Далее его костюм. Пожалуй, это единственная вещь в его гардеробе подобного стиля: рукава затерты, на брюках выглажены стрелки, но все же внизу штанин есть замятины. Если бы он и правда шел на встречу с кумиром, привел бы себя в подобающий вид, но он не хотел произвести впечатление на Вас — хотел запугать, что у него не удалось. Я сначала подумал, что он состоятельный человек, потому что на правой руке, которую он протянул в ответ на рукопожатие, надето золотое кольцо с черным камнем. Предполагаю, это гагат. Однако вскоре я отбросил мысли про его материальное состояние, потому что гагат — самый дешевый камень черного цвета, а золото низкой пробы, потому что оно почернело. — У него был нож, — тревожно обрывает друга Ватсон, посмотрел сначала на Шерлока, потом на Хеймитча. — Поэтому мистер Эбернети и не стал обнимать его, он видел, — отвечает Холмс. — Неплохая наблюдательность, — говорит Эбернети, глядя на детектива. — Это моя работа, — произносит тот. — Если бы я не заметил, он воткнул бы мне нож меж ребер или несколько ниже. Пиджак черный никто бы не заметил крови, по крайней мере первые несколько мгновений. Они бы ушли, а вы, господа, повезли бы в Двенадцатый мой труп, — ухмыльнувшись, говорит Хеймитч. — Я врач, — говорит Ватсон, — в таком случае надо уменьшить потерю крови и… — Ты бы ничего не успел сделать, Джон, — вставляет свои пятьдесят копеек сыщик, — да, ты прав. Я ничуть не сомневаюсь в твоих медицинских знаниях, но мы едем непонятно где, тут вряд ли есть мед. пункт. Также, следует рассчитывать силу удара: чем сильнее удар, тем скорее смерть. Если проткнуть печень или легкое, смерть настигнет через минут пять; мы бы просто не успели ничего предпринять. Тем не менее, у того человека не было мотива убивать Вас. Между мужчинами повисла тишина, Джон в недоумении молча следил за диалогом. — Именно у него нет, его попросили, — говорит в ответ Хеймитч. — С чего бы? — удивляется Шерлок. — Вы видели, как он держал нож? Если разбираетесь в этом и умеете орудовать ножом, то поняли меня. Я не хочу разговаривать о том, чего не случилось. Я до сих пор здесь, разговариваю с вами и начинаю хотеть спать, — ответил ментор. — Вы умеете управляться с ножом, Хеймитч? — еще больше изумляется Джон. Тот без слов встает со своего места. Подходит к столику, где утром стоит масленка, сейчас, разумеется, она пуста. Однако около нее лежит серебряный нож для масла с заостренным лезвием. Ментор берет его в руки и умело перебирает пальцами. Детективы внимательно наблюдают за этим непредсказуемым человеком. — Зеленое яблоко, — говорит он, бросив взгляд на стол, а затем на мужчин. — Что? — не понимает Ватсон, в его взгляде читается недоумение. Хеймитч ничего больше не говорит, считав реакцию мужчин, он быстро перехватывает нож за лезвие и кидает его в сторону стола, за которым сидят Джон и Шерлок. Столовый прибор летит несколько мгновений, которые кажется длятся вечность, и в итоге попадает в зеленое яблоко, лежащее сверху всех остальных фруктов, выбивая его из вазы; яблочный сок прыскает на столешницу, а нож верно втыкается в фрукт. Тут даже Шерлок ловит себя на мысли, что он восхищен и поражен такой меткости. Он никогда не видел, чтобы кто-то попал с двух метров в самую середину яблока и не нанес никому вреда. Они с Ватсоном открывают рты и ошеломленно смотрят на Эбернети. — Единственное, чем могут быть полезны Голодные Игры, — объясняет он и смотрит на часы, показывающие 3:00, — через пятнадцать минут прибываем в Капитолий.       Ночная столица встречает гостей миллионами фонарей и толпами капитолийев, гуляющих по улицам. У них совершенно другой образ жизни: утром они спят, днем работают, а вечером, ближе к ночи, выходят гулять и тусоваться. Многие из них зависают по клубам, по барам и другим ночным заведениям — это нормально. С первого взгляда эти люди вызывают массу удивлений у Джона и Шерлока. Станция выполнена по последнему слову техники, в светлых тонах и яркие, как цвета радуги, фигуры сильно разбавляют ее блеклость. — Что с ней? — спрашивает Холмс, глядя на женщину пожилых лет в костюме цвета фуксии. У нее на голове парик, а из него, будто несколько упав на бок, торчат перья разных цветов. Эти сумасшедшие наряды Хеймитча уже не удивляют, он совершенно спокойно идет по станции, не обращая внимания на прохожих. — Мода, — отвечает он детективу, — здесь так принято: чем чуднее, тем лучше. И, если Вам, Шерлок, нужно будет слиться, придется покрасить волосы в синий цвет. — Мне кажется, красный ему больше подойдет, — добавляет Джон и улыбается другу. Вызвав такси, мужчины едут в отель, который заранее, по просьбе ментора, забронировал Плутарх.       Столица сияет роскошью, как во все времена. Ее ничто не поменяло. Все те же разукрашенные физиономии, безумные образы, натянутые улыбки, манеры, действующие только днем, а ночью превращающиеся в полное безобразие, тонны косметики, надменности и ни грамма человечности. Ничто не изменит Капитолий, никакая революция не способна, потому что здесь все так было заложено годами и, чтобы что-то изменить, нужно полностью истребить не одно поколение. Разумеется, президент Пэйлор никогда не пойдет на это, она только за мир и права людей, которые, по сути, плевали на все моральные устои.       После завтрака мужчины идут к Президентскому Дворцу. Местные говорят, что сейчас проход открыт только через Авеню Трибутов. Эбернети знает об этом месте не понаслышке. Народ весь спит после ночи кутежа, на улицах практически пусто, город еще спит. От отеля до Дворца пять минут ходьба по Авеню, кстати, по той улице такси не ездит. Сам город находится меж гор, которые защищают его всяческих ветров и ураганов, однако тут никогда не бывает слишком жарко, поэтому даже в летние месяцы мужчины не снимают пиджаков. — Что такое Авеню Трибутов? — интересуется доктор Ватсон. — Улица, ведущая к трибуне у Президентского Дворца, — отвечает Хеймитч, — вдоль нее во времена Игр были зрительские места, а сейчас вроде сделали фонтаны. По этой улице трибуты ехали на колесницах в костюмах, показывающих символику их дистрикта. На трибунах собиралось много спонсоров с тяжелыми кошельками, поэтому каждый дистрикт желал произвести на них фурор. Про Двенадцатый могу сказать, что такое ему удалось дважды. На 74-х и 75-х Играх. — А как же Вторая Квартальная Бойня? — напоминает Шерлок, зная, что именно в ней победил Эбернети. Эбернети не особо предпочитал разглашаться об этом, он зло посмотрел на Холмса и ничего не ответил. Идя по улице ментор вспомнил, как ехал на колеснице здесь шестнадатилетним мальчишкой, который хотел победить. И не просто победить, а что-то доказать Капитолию, сломать Голодные Игры, показать, что мир без Игр не рухнет. Он пережил сорок семь трибутов — это вдвое больше, чем обычно, — схитрил, использовав силовое поле, отправил в нокаут всех и распорядителей тоже, победил. Но потом оказалось, что победитель остается один. Жизнь превратилась в серую рутину, после нескольких попыток помочь детям выжить он смешал их в кучу без имен и пола и даже не выходил к ним. Он не смог переломить ничего и уже посчитал, что не сможет никто. Его работа напоминала морг: тихо, спокойно, каждый год завозят новеньких. Вторую Бойню прокрутили раза два из-за выходки, которая унизила правительство и повлекла за собой беду. Однако капитолийцы полюбили того харизматичного и очень остроумного парня, который буквально сгорел через три года. Все его помнили, ту победу, тот восторг, но никто и подумать не мог, что этот парень просыпается в два ночи, терзаемый кошмарами, с ножом в руке. Игры вывернули его наизнанку. Того веселого, обаятельного Хеймитча больше никто не видел. Он погиб там, на арене, уже после того, как стал победителем. Сейчас, уже будучи взрослым мужчиной, хотелось посмеяться над всем этим, но, вспоминая, что пришлось пережить, смешно не становится.       Президентский Дворец как был недоступной, холодной скалой, так ей и остался. Его белые стены и черная крыша отталкивали взрывной волной; ноги отказывались подниматься по ступенькам. Внутри гостей встретили миротворцы, оставшиеся после Сноу. Теперь они носят не белые костюмы, на которых уж слишком отчетливо была видна кровь, а в помещении они одеты в строгие черные костюмы с красным галстуком и вышитым на нем гербом Панема. Они провели трех мужчин в просторный зал, где стоят четыре кресла: три и одно напротив, а между ними невысокий журнальный стол с четырьмя чашечками чая. — Прям как в Англии, — смеется Ватсон. Шерлок поддерживает его задорной улыбкой. Мужчины садятся на стулья. Хеймитч садится ближе к выходу, Джон посередине, а Шерлок с другого края. Они переглядываются и продолжают ждать президента. Зал, разумеется, сделан очень богато: хрустальные люстры, отполированный паркет, что можно, глядя в него, срисовывать автопортрет, мраморные колонны с тонкими серо-черными прожилками, отделанные золотом дверные ручки, мебель из дорогого красного дерева, серебряные приборы для чая, фарфоровые чашки и чайник, и звенящая тишина вокруг. — Джон, — обращается Шерлок, — почему ты не переобулся? — Что? — удивляется тот. — Здесь слишком чисто, — поясняет детектив, — мне кажется, мои брюки пачкают сиденье кресла. Ватсон усмехается, видя несерьезный настрой Холмса. — Как бы там ни было, я предпочитаю мужчин в брюках, — вмешивается Хеймитч, смеясь, — думаю, президент тоже. Среди гостей Дворца появляется приятельское настроение, они становятся менее чужими друг другу и просто смеются над какой-то совершенно несмешной ситуацией. Детективы впервые видят искреннюю улыбку на лице Эбернети. — Не знаю, — говорит Шерлок, — она же женщина. — И, кстати, незамужняя, Шерлок, — намекает ментор. Они с Джоном обмениваются понимающими взглядами и смеются. — Ну уж нет, если Шерлок женится на Пэйлор, то Холмсы захватят мир. Одного Холмса в правительстве уже много, — говорит Ватсон, поддерживая обстановку. — Брось, — реагирует Холмс, — мой брат просто ходячая Википедия. Тут двери в зал открываются и входит президент Пэйлор. Смех прекращается, мужчины встают, приветствуя ее. — Доброе утро, джентльмены, — здоровается женщина, — мистер Эбернети, рада видеть Вас. Президент обменивается с гостями рукопожатиями и садится в кресло напротив. — Господа, я думаю, Вы пришли не просто так, — начинает она, — а для Вас, мистер Эбернети, у меня есть новость. — Это должна быть личная беседа? — спрашивает он. — Мне нечего скрывать от наших гостей, думаю, зная, они смогут помочь Вам, — объясняет Пэйлор, — Ваша жизнь под угрозой. Джон и Шерлок молчат, удостоверившись в своих догадках. Детектив делает вывод, что президент не врет и у нее есть основания переживать: она спокойна и хладнокровна, но почему-то потерять победителя она не хочет. — Именно моя? — интересуется Хеймитч. — Почему Вы спрашиваете? — Потому что покойный господин Сноу не тронул меня, нам всем известно до кого дошли его руки. — Мистер Эбернети, они не настолько изощрены, — отвечает женщина. — Откуда Вы знаете? — несколько недоверчиво спрашивает Эбернети. — Я президент Панема. — Если Вы президент Панемы, почему бы Вам не найти этих убийц? — со свойственной грубостью в голосе задает вопрос ментор. Глядя на него, и не скажешь, что этот человек мог смеяться несколько мгновений до. — Они еще никого не убили. — Ждете смертей? Ну да, скучно, наверное, без Голодных Игр, — язвит тот. — На Вашем месте я бы так не разговаривала, — говорит Пэйлор. — А Вы не на моем месте. Признаю, мы пришли сюда не за этим, но Вы вынуждаете меня говорить это. — Каким образом, мистер Эбернети? Я могу защитить всех, кроме победителей. — Вот невезение. Мы оба знаем, что никого Вы не можете защитить, пока те люди на свободе. — Мы поймаем их, — встревает Шерлок. Остальные резко поворачивают на него головы и ждут продолжения речи или хотя бы намеков на продолжение. Холмс смотрит на своих собеседников и считывает их реакцию, настрой и прочее. Он читает их, как открытые книги, за исключением Хеймитча — он ему неподвластен. Он неподвластен никому и никогда не был так легко доступен. — Простите, мистер Холмс, — непонимающе смотрит на детектива президент. — Если Вы дадите доступ к делам граждан, мы найдем их, — говорит он. — Я не могу доверять Вам, — отрицательно настроена женщина. — Дайте доступ мистеру Эбернети, он не способен на предательство, — просит Шерлок. Женщина смотрит на мужчин, оглядывая каждого, замечая состояние, настроение и стимулы разгадать загадку. — Хорошо, у вас, господа, две недели. Время пошло. Она встает со своего кресла и гордо покидает общество мужчин.