Вовсе не скучно...

      Встав раньше мужа, Эффи приготовила завтрак. Её супруг спустился вниз несколькими минутами позже, он подошёл сзади и обнял свою жену. Эффи только недавно начала привыкать к проявлениям нежности с его стороны, потому что раньше, во время Игр, он даже мог не разговаривать с ней сутками. Все люди знали, что Хеймитч ужасный человек, и не представляли, как можно с ним общаться. Миссис Тринкет — мать Эффи — была всеми силами против их свадьбы. Она хотела, чтоб её дочь вышла замуж за состоятельного капитолийца, а не за этого бестактного ментора. Однако её мнение не смогло ничего изменить, потому что Эффи не интересовали деньги, вываливающиеся из карманов. Она видела всю систему Голодных Игр изнутри, знала, ради кого это делается, и принципиально не принимала приглашения выйти замуж. Старшая сестра Тринкет твердила, что та так и помрет старой девой, если не найдёт себе спутника. Эффи закрывала глаза на её советы, потому что ей не нужен был никто. По юности она, конечно же, мечтала о красивой истории любви в розовых тонах, но любовь зла… полюбишь и Хеймитча. Она долго не могла ответить себе, что ее так привлекает в нем, а потом, оглядевшись вокруг, поняла: он настоящий, у него нет наигранных улыбок, лживых комплиментов, он руководствуется своими принципами, а не желанием кому-то угодить. А среди правильных и до невозможности начитанных капитолийцев таких людей нет.       Во время семейного завтрака семьи Эбернети раздался телефонный звонок. Супружеская пара переглянулись, не найдя ответа на немой вопрос, Хеймитч встал из-за стола и подошёл к телефону. — Алло, — произнес он. — Это Джон, — отозвался голос, — Шерлок спрашивает, мы могли бы встретиться? — Шерлок не умеет пользоваться телефоном? — язвительно спросил ментор. — Он предпочитает смс, — объяснил доктор. — Понятно, — ответил Хеймитч, — ладно. Через полтора часа в ресторане на площади. — До встречи, — попрощался Ватсон и положил трубку. Эбернети вернулся на кухню и сел на свое место, принимаясь завтракать дальше. Эффи долго смотрела на него, ожидая объяснения, но тот молчал, как рыба. Жена не выдержала и спросила: — Кто это звонил? — Джон. Нужно встретиться, видимо, есть новости, — невозмутимо ответил ей муж. — Я пойду с тобой, — заявила Эффи голосом, непризнающим отказа. Мужчина перестал есть, нахмурился и поднял на неё глаза, наполненные неодобрением. — Мы с тобой уже обсуждали это, — вздохнул он. — Мы обсуждали поездку в Капитолий, а это десять минут ходьбы! И знаешь, Эбернети, мне надоело находиться в счастливом, по твоему мнению, неведении! — высказала она, — Когда ты перестанешь скрывать от меня истину? — Я ничего не скрываю, — отрезал тот, продолжая смотреть на жену, — ты не хуже меня знаешь, что любое знание убивает. Он намекнул на те дни, проведенные капитолийкой в столичной тюрьме. — И незнание тоже! — возмутилась женщина, — Ты выдаешь всю информацию дозировано, вечно боишься, что я узнаю что-то сверх того, что ты говоришь. Ты это называешь доверием? Внутри неё закипала злость на мужа из-за его недосказанности и из-за своей безысходности. Она смотрела в его бездонные глаза и впервые за пять лет не могла найти в них понимания. Они вмиг опустели, стали какими-то чужими и отрешенными. Её сердце сжалось. — Эффи, я знаю, как тебе тяжело, но, поверь мне… — Нет! — выпалила она, перебив супруга, — Ты не знаешь! Вечно мир крутится вокруг тебя, а меня ты ни во что не ставишь! У нас с тобой нет семьи, потому что семья — это не только общий дом, одна кровать, объятия и поцелуи! Семья — это общие проблемы, общие радости, полное доверие и поддержка друг друга! А у нас каждый сам по себе! Ты за столько лет так и не подпустил меня к себе, Эбернети! Ни на шаг духовно я не стала тебе ближе! Её голос приобрёл дрожь, по щекам потекли слезы, а в груди все ныло волком, попавшим в капкан. Высказав, Эффи поблагодарила того за завтрак и в слезах вышла из-за стола. Хеймитч ничего не ответил ей, он поставил локти на стол и подпер руками голову. На его глазах рушилось все, что приносит радость и счастье, ему казалось, он сам это рушил, но почему-то не мог ничего изменить. Взять Эффи с собой он не хотел, потому что Холмс мог сказать одно, а она поймёт другое. А, как известно, женщина в панике хуже ядерной войны. Между ними не было серьёзных ссор, которые заставляли Эффи плакать. Господи, как он ненавидел слезы в её небесно-голубых глазах. Наверно потому, что сам являлся им причиной.       Оставив завтрак, ментор поднялся в спальню, куда ушла Эффи, покинув его общество. Она стояла в ванной комнате перед зеркалом, укладывая волосы. Эбернети зашёл к ней, подпер дверной проем плечом и просто смотрел на неё в зеркало. Все слова моментально вылетели из его головы. — Милая, — шепнул он, обняв жену со спины. — Не трогай меня, — полным боли и разочарования голосом сказала она, попытавшись оттолкнуть его. — От любви до ненависти один шаг? — оперевшись на столешницу, встав боком к жене, спросил ментор. — Да, — коротко ответила она, не глядя в его сторону. Каждая женщина, выходя замуж, выбирает какому мужчине будет принадлежать и физически, и духовно. И в ответ она хочет, чтобы этот мужчина брал над ней верх, открывая с высоты свою душу. — Эффи, я вовсе не боюсь, что ты узнаешь что-то. Я боюсь потерять тебя, — скрестив руки на груди, сказал Хеймитч. — И все равно закрываешься от меня, — указав на его позу, сказала она. Ментор развел руки в стороны. — Смешно, — кивнула Эффи, — я не хочу с тобой разговаривать, Хеймитч. — Ты никогда не отталкивала меня, — взяв ту за руку, напомнил он. — А ты меня постоянно, — печально произнесла Эффи, высвободила руку и ушла.       К назначенному времени Эбернети пришёл в ресторан на площади. Настроение не особо располагало к расследованию дела, потому что семейная размолвка внесла свою лепту. И сейчас в голове ментора были не стратегические планы, а то, как вернуть расположение любимой женщины. При встрече мужчины обменялись рукопожатиями и сели за стол. — Что-то новое? — спросил самый старший из них. — Да, мои люди в Лондоне определили по отпечаткам пальцев, оставленным оливковым маслом, что они принадлежат мужчине, который занимался тяжёлой ручной работой, потому что плохо видны дуги. Кстати о них, чаще всего темперамент — флегматик, неуверенная походка, невнятная речь, тихая, когда вы с ним говорите один на один, издалека он может быть дерзким и задиристым, но лично и глаза не поднимет, поэтому этот типаж тоже не главный убийца, — рассказал Шерлок. — Я вот чего не понимаю: они ходят вокруг да около, чего им уже не убить меня? — возмутился Хеймитч. Шерлок улыбнулся, увидев настрой ментора. — Погодите, вы даже не знаете, кто убийца, — прервал рассуждения Джон. — Явно тот, кто не знает преград, кому доступны многие материалы, кто в почете у президента настолько, что та не подозревает его, — начинает Шерлок, — это человек их правительства, и мы всеми силами должны остановить его, кстати говоря, осталась неделя неприкосновенности. — Ты говорил про оливковое масло, — припомнил Хеймитч, — его производят в Четвертом, вдруг поможет. — Отлично! — воскликнул Холмс, — теперь мы знаем, где они подсели в поезд. С чего я так решил? Я знаю, что товарооборот в Панеме налажен, но все же… В новостях я читал, что в Четвертом не так давно был конгресс правительства страны, куда съезжались из всех регионов. Наш убийца был там по делам, а потом вовсе не случайно сел на наш поезд в Четвертом дистрикте, купив на станции дешевое масло. Дешевое, потому что присутствует достаточно заметный запах оливок, для масла высшей категории это не допускается. Купили масло по дешевле, значит, достаток есть, но раскошеливаться для мелкого дела не стоит. Жмот. Кто чаще всего ворует деньги в государстве, исключая министров? Правильно, депутаты или чиновники. Депутатов опустим, потому что они бы не стали пачкать руки, наняли бы кого-то, а тут обходятся узким кругом, причём очень аккуратно. Вывод: кто-то из чиновников. Круг поиска сужается, но искать мы не будем, потому что эти люди сошли в Двенадцатом. И они придут, но мы сами назначим им встречу, обманув судьбу. Эбернети и Ватсон непонимающе смотрят на детектива. Ход мыслей Шерлока порой уловить очень непросто, но то, что пытаться стоит — правда. — И что теперь? — спросил ментор. — Я выявил номер, с которого звонили тебе тогда, — произносит Холмс. — Как, звонили же на стационарный телефон? — удивляется доктор. — Одна маленькая деталь из того телефона и пара рук умелого хакера сделали свое дело, — как ни в чем не бывало объясняет сыщик, — в общем, ты, Хеймитч, позвонишь на тот номер и назначишь встречу в том месте, которое знаешь только ты и никто больше. Однако, это будет не финал. Глаза Шерлока блестят чем-то сумасшедшим и непредсказуемым. Он воодушевленно рассказывает свой план приятелями. — После мы поменяемся образами с Хеймитчем: я стану им, а он — мной. Сыграем с ними в игру. — Ладно, — кивает Эбернети, — пойдём, покажу место.       Пройдя по тайным улочкам дистрикта, трое мужчин огибают Луговину, которая сейчас покрыта замерзающей травой, а деревья усыпали её разноцветными листьями. Солнце поднялось высоко на небе, но его лучи стали значительно короче. Осень накрыла округ, как волна сухой песок золотистого пляжа. Птицы устремились все на юг, разбавляя завывание ветра своими криками. Небо затянула серая пелена, шепчущая мелким дождём колыбельную октября. — Что это за пустырь? — поинтересовался Холмс, указывая на поляну с травой по колено. — Луговина, — бросив в сторону поляны взгляд, ответил Хеймитч, — чуть за ней начинается Деревня Победителей. Раньше это был просто пустырь, а после того, как Капитолий во время Революции сжег Двенадцатый дотла, здесь появилось незаконное кладбище, потому что на облагороженном мест не хватило. Так что, если найдёте косточки, не пугайтесь. После своих слов, он позволил себе ухмыльнулся, думая про то, что скоро все закончится и все будет, как прежде. Глубоко в душе Эбернети надеялся, что Эффи поймёт его, но, как известно, нет ничего хуже женского молчания.       Пройдя мимо, мужчины оказались у забора, сделанного из толстых проводов с промежутками между ними, и надписью: «Высокое напряжение!» Они встали около забора, устремив взгляд в глушь находящегося перед ними леса. Хеймитч подошёл ближе к нему и прислушался, попросив детективов замолчать. Те переглянулись, но возражать не стали. — Раньше по забору шёл ток, защищающий дистрикт от диких зверей. Однако те, кого лес кормил, не боялись выходить за пределы округа. Сейчас тока нет, мы спокойно пересечем черту, — сказал Хеймитч и ловко протиснулся между прутьев. Следом за ним, придержав полы длинного пальто, границу пересек Шерлок, оглядываясь вокруг. Джон сделал лишь шаг в сторону преграды, как послышался мерзкий треск. — Стоп! — выдал Эбернети, выставив руку вперёд, — это ток. — Что? — пришёл в недоумение Ватсон. — Я не знаю, как так вышло, но почему-то по проводам пошло электричество, — объяснил Хеймитч, — я же не один слышу этот звук? — Нет, я тоже слышу, — заторможенно подтвердил Шерлок. Он внезапно выпал из ситуации, не зная, что предпринять. — А другого пути нет? — спросил Джон. — Провода заканчиваются на окраине округа, — показал Хеймитч вправо, — но там начинается трехметровый панельный забор, который невозможно пересечь. — Ладно, — кивнул Ватсон, понимая, что придётся отступить, — я пойду в город. Может, узнаю чего. — Джон, у меня есть просьба. Иди той же дорогой, какой мы шли сюда, — попросил Эбернети. Ватсон кивнул и развернулся к тропинке. Шерлок с Хеймитчем проводили его взглядом и направились в сторону лесной чащи, которую ментор знает наизусть, потому что в свое время лес был его практически лучшим другом.