Вовсе не скучно...

      Через пару минут Джон оказался на площади, от которой до отеля идти ещё столько же. Он, не обращая внимания на людей, шёл к своей цели: в номер, чтобы взять свою записную книжку, пролистать её и попытаться сложить хоть какие-то кусочки пазла. Стрелки часов перевалили далеко за полдень; на площади достаточно много народу, для которого Ватсон перестал быть изюминкой. Он достал телефон и написал Шерлоку смс: «Возвращайтесь до темноты.» Только он положил мобильник в карман, как сзади послышался знакомый женский голос: — Доктор Ватсон? Он обернулся и увидел жену Эбернети. Она одета в синие брюки и бежевое пальто вкупе с каралловым шарфом. Волосы свободно развиваются на ветру, изредка закрывая ей глаза. — Миссис Эбернети, здравствуйте, — поприветсвовал он. — Джон, а где Шерлок и Хеймитч? — удивилась она. Ватсон хотел было что-то сказать в их защиту или оправдание, но никакая правдоподобная история не лезла в голову. — Только, прошу Вас, не врите, — поняв, для чего Ватсону пауза, попросила Эффи. — Они ушли в лес, — потускневшим голосом произнёс Джон, — Шерлок выяснил, что убийца в Двенадцатом, и они решили отвести их от Вас. Сейчас Хеймитч показывает Шерлоку секретное место, чтобы запутать врага. Поверьте, Эффи, Ваш муж готов своей жизнью пожертвовать, чтобы уберечь Вашу. Эффи не могла поверить своим ушам, злость и обида накрыли её, но она осталась непоколебимой, как просил муж. Почему она прислушивается к нему? Любит… — Они обещали вернуться до того, как стемнеет, — закончил доктор. — И стоит ли им верить? — стараясь скрыть ком в горле, поинтересовалась она. — Не знаю, — пожал плечами тот, — хотелось бы верить. Эффи, я знаю, что Вы чувствуете, потому что я переживаю за друга, а Хеймитч Ваш муж… Эффи покачала головой и сказала: — Тем не менее, он взрослый человек, мне нечего за него волноваться. — Но вы женаты по любви, думаю, что Вы все равно испытываете страх за него, — догадывается мужчина. — Что Вы, Джон! — восклицает Эффи, наигранно улыбнувшись, — Это не входит в мои супружеские обязанности. — А он? Он Вас любит, — утверждает тот, вспоминая реакцию Хеймитча на разговоры о ней. — Мы много прошли вместе, привыкли друг к другу, да и возраст уже соответствующий. Если Вам интересно, живём мы хорошо, но друг от друга зависим минимально, — продолжая улыбаться, как кукла, наврала Эффи. Она чувствовала себя не в своей тарелке, хотя несколько лет назад была такой всегда, не думая, что жизнь может измениться и изменить её. Теперь эта улыбка вызывала мерзкое состояние до мурашек по спине, танцующих самбу. — Ладно, спасибо за информацию, Джон. Извините, что потревожила. — Ничего страшного, — ответил он. Женщина развернулась и ушла. Ватсон не увидел на её лице разочарование и горечь, которую она смогла скрыть от всех, потому что годы тренировок не проходят даром.       В лесу царит немая тишина. Слышен лишь стук, издаваемый непоседливым дятлом с красным хохолком. Вот его ничего не заботит — сиди и доставкой из-под сухой коры каких-нибудь жучков. Где-то высоко раздаются голоса соек-пересмешниц, разливающиеся человеческим смехом. В юности, когда Хеймитч гулял по лесу со своей девушкой, она напевала что-нибудь необычное, а сойки вторили её голосу. Он обещал себе, что женится на ней, когда вернётся с Игр. Он то вернулся, но было поздно. Ментор шёл и смотрел на эти знакомые ели, на раскидистые липы, сбрасывающие свое одеяние, и вновь невольно вспоминал Вторую Квартальную Бойню. — Да, — протянул он, — вид у нас только по лесу ходить. Шерлок посмотрел на себя и на Эбернети, вспомнил, что они оба в костюмах и классических пальто, и с улыбкой произнёс: — Ну, может мы встретим кого-то из высшего общества, поговорим… — В этих лесах ты можешь встретить только зверя или беженцев из Тринадцатого, никакой ителлигенции, — ответил ментор, саркастично улыбнувшись. Разговор стих, утонув в лесной прохладе и шелесте замерзших тополей. Великие дремучие ели и сосны вытянулись к небу, глядя на смешных людей с высока, качая раскидистыми лапами. Осыпавшиеся иголки простелили мягкую подушку на земле, папоротники опустили широкие листья, приготовившись умирать, как и вся природа. Осенние лучи солнца хмуро пробиваются средь тёмной хвои и чёрных, как уголь, ветвей. — Послушай, Хеймитч, — прервал молчание Холмс, — кому-то очень не нравится, что вы с Эффи вместе. — Ого! Не врешь? — нахмурившись, съязвил Эбернети, заставив того немного разозлиться. — Какие у тебя были отношения с Койн? — спросил Шерлок. — Недружелюбные. — И все? — Намекаешь, что между мной и ней что-то могло быть? — Хеймитч остановился, глядя на детектива из-под надлобья волчьим взглядом. — Я не намекаю, я просто интересуюсь, — пояснил тот. — Тогда засунь свой интерес куда подальше, — грубо проговорил Эбернети и возобновил шаг. — Что вызывает такую злость? — продолжил донимать Шерлок. Ему уж очень хотелось выведать что угодно, чтоб успешно раскрыть дело или подобраться к разгадке ближе, чем есть. — Она ввела в своём дистрикте сухой закон, но черт с этим, из-за её прихотей страдает моя жена, — процедил сквозь зубы ментор. — Я спрашивал про прошлое, — напомнил сыщик, — и кстати, я не думал, что ты так трепетно относишься к Эффи. — Между мной и Койн ничего не было, — членораздельно повторил Хеймитч, набрав в лёгкие воздуха, чтобы потушить разгоревшееся пламя, — А на счёт Эффи, я не стану тебе объяснять. Ты поймёшь меня, когда единственная желанная тобой женщина покажет, что даже тебя можно полюбить, каким бы гадом ты не был.       Через пятнадцать минут мужчины очутились на небольшой поляне посреди леса, на которой стоит домик, похожий на охотничий. — Встреча будет здесь, — оповестил Эбернети, засунув руки в карманы пальто. — Почему здесь? — задал вопрос Шерлок. — Это каменоломня — единственное место в лесу, имеющее название. За домиком начинается каменная долина, а дом — и есть каменоломня. — Маловат домик для каменоломни, — заметил Холмс. — Она принадлежала одному человеку, он продавал камни на рынке. Правительство узнало, и беднягу лишили языка, отправив мыть канализации в Капитолии, — рассказал Хеймитч. — Языка? — поднял брови Холмс. — Это Панем, Шерлок! Деспотичный президент у власти, и можешь закрыть рот на любые возгласы о демократии. А лес кормил многих во времена Сноу, они шли на риск ради того, чтоб прокормить семью. Один парнишка подстрелил пару птиц, чтобы продать и было поесть, но его поймали миротворцы и высекли плетью у всех на виду. Лицо детектива впервые озарилось недоумением. Казалось, его уже ничем не удивить. — У любого хитрого плана должны быть пути отхода, — произнёс ментор, — я покажу тебе два пути. Хеймитч помнил эту местность с давних времен, после победы редко посещал лес в одиночку, потому что однажды, к какой-нибудь из Жатв, его бы не нашли в дистрикте или вообще живым, но эти места занимали отдельное место в голове. Через несколько минут они с Шерлоком подошли к краю обрыва, внизу которого чистое, как слеза, зеркало озера. — Первый вариант — через озеро, но, мне кажется, он не особо подходит из-за погодных условий. Тем не менее, озеро глубокое, но пересечь его удобнее вплавь. Видишь, вон там вода темнее, чем во всем озере? — Хеймитч указал на синее пятно ближе к берегу, на котором стоят мужчины; Шерлок кивнул, сцепив руки за спиной, — там под водой лежат камни, из-за них вода темнее, а не из-за глубины. Не лезь туда. Переплывешь озеро, на том берегу дерево. От него строго на запад. Озеро располгается на юге, если что. Холмс смотрел на воду, будто покрытую пленкой, и внимал всем рассказам Хеймитча. Глазами он впитывал каждую мелочь, строил в голове маршрут возвращения, потому что этот акт далеко не финальный. Развернувшись к озеру спиной, мужчины вернулись к поляне, от неё они пошли на северо-запад. Вскоре они забрались на невысокое возвышение, с которого открывался коридор меж деревьев. Пригорок весь усыпан иголками лиственницы, а вниз от него растут только лиственные. — Второй путь, — произнёс Хеймитч, стараясь совместить тон голоса с шорохом леса, — между деревьями небольшой проход. — Вижу, — ответил Шерлок. — Идти нужно по нему, потому что в радиусе трех метров стоят охотничьи силки, есть капканы, — рассказал Эбернети, поднял с земли палку и кинул её в сторону. В четырёх метрах от них послышалось, как звякнул капкан, сойки от звякнувшего предмета разлетелись в разные стороны, покинув ветви. — Это все? — спросил сыщик-социопат, оглядывая просторы леса. — Пожалуй, — оглядевшись, подтвердил Хеймитч.       Время близость к вечеру, натягивающему темноту на округ, накрывая небеса чёрным в золотистую крошку одеялом. Обратно мужчины шли молча, каждый погрузился в свои мысли. Шерлок, разумеется, думал о том, как бы провернуть дело поудачливей, а Хеймитч о том, как там Эффи. — Слушай, Шерлок, а зачем вообще этот бред? — решил поинтересоваться ментор. — Если ты про эту манипуляцию, — детектив-любитель указал в сторону леса, — то за тем, чтоб взять перерыв и с холодной головой сделать последний ход, который решит все. Эбернети ему ничего не ответил, лишь качнул головой. Прислушавшись к забору, не услышав характерного току треска, он пролез в промежуток меж толстых, как кабель, прутьев; Холмс сделал то же самое. Обменявшись рукопожатиями, мужчины разошлись.       Ментор открыл ключами дверь и под покровом лёгких сумерек вошёл в дом, который встретил его тишиной. Он насторожился, слушая любой шорох и звук. — Эффи! — позвал Хеймитч, — ты дома? — Да, — её голос тихо донесся с кухни. Эбернети разделся и прошёл к ней. Женщина сидела за столом с чашкой чая в руках, опустив глаза в неё. Она даже не подняла взгляд на мужа, когда тот вошёл в помещение, отвернулась, когда он хотел поцеловать её в щеку. На душе у неё было так горько, что только от его голоса с коридора внутри все сжалось. — Всё ещё обижаешься на меня? — задал вопрос Хеймитч, помыв руки. Эффи резко встала из-за стола и подошла к нему, глядя в его бездонные глаза своими, полными ярости. — Лжец! — прошипела она, — ненавижу! — Ты чего, милая? — глядя на неё, спросил он. — Не прикидывайся, что не понимаешь! — на глаза бывшей сопровождающей навернулись слезы, — ты сказал мне, что пойдёшь на встречу с Шерлоком, а сам ходил с ним в лес! Ты совсем ума лишился? Она со злости толкнула мужа в грудь, заставив того пошатнуться. — Ты самый ужасный человек, Эбернети! Я думала, мои слова хоть что-то значат для тебя, а ты наплевал на них, переступил через меня! Я ненавижу тебя! — её голос сорвался на крик, из глаз потекли горькие, обжигающие кожу слезы. Ментор нахмурился, слушая её. — Я для тебя просто приставка! Игрушка, которая дарит любовь! Дешёвая марионетка! — Не смей оскорблять ту, что дорога мне! — серьёзным тоном, полным стали, говорит мужчина. — Опять лжешь? Я видеть тебя не хочу, не говоря о том, чтоб быть твоей женой! Со стороны Эффи посыпались мелкие удары и прочие обвинения. Когда Хеймитчу надоело это терпеть, он резко прижал её к себе, сковав её движения. — Успокойся! — приказал он, встряхнув Эффи. Даже его сердцебиение участилось, тело бросило в жар. Она начала вырваться из его рук, извиваясь, заставляя его применить силу, чтоб сдержать её. — Пусти меня немедленно! — колко выпалила женщина, — я не могу больше терпеть тебя и твои выходки! Я хочу быть счастлива! А тебе, видимо, не хватает Игр, адреналина и прочей ерунды! Тебе не нужна семья! Эбернети отпрянул от неё, продолжая сдерживать заглянул в её голубые влажные глаза; противный ком встал посреди горла, мешающий дышать. Хеймитч почувствовал, что теряет её. Вспомнил, как уверял много раз еще до революции, что не сможет сделать её счастливой, а потом позволил себе полюбить её, позволил ей быть рядом, заставив теперь её мучиться. Он, сведя брови, наклонился к её уху и прошептал: — Я виноват, ты можешь не верить мне, но я по-прежнему люблю тебя. Однако, держать тебя рядом с собой не имею права. Он ослабил хватку и сделал шаг к выходу из кухни. Эффи моментально схватила его за руку, не отпуская. Она видела в его глазах вселенскую усталость и горечь от того, что происходит дома, поняла, что он испытывает прежнюю боль, но не держит её, позволив выбирать. Он не выгнал её, не оскорбил, а просто готов отпустить. Эффи вздохнула полной грудью и медленно обняла мужа за шею, спрятавшись в объятиях мужа. — Хеймитч, я знаю, что ты испытал, что пришлось пережить! Только не пойму, зачем ты меня заставляешь чувствовать эту боль? Ее пыл утих, но едкая боль продолжала терзать душу, заставляя ту захлебнуться в отчаянии. — Прости, родная, — неожиданно выдал Хеймитч и прикоснулся своим лбом к её лбу, — прости, Эффи. Он нахмурился, прижимая её к себе. — Ты меня прости, — произнесла шёпотом Эффи, — я столько всего тебе наговорила. — Я давно заслужил. — Хеймитч, милый, я просто устала, понимаешь? Мне никто не нужен, кроме тебя. Мне трудно с тобой, но без тебя я не смогу. — Ну, все, дорогая, перестань, — вытирая слезы с её щек, попросил Хеймитч, — давай все оставим, как есть, да? Пошлем всех Шерлоков Холмсов и просто будем жить. Я обещаю, что ты будешь жива. — Не смей этого делать! Пусть мои слезы не будут пролиты зря. — Я показал Шерлоку лес, он собьет убийцу с толка. У нас будут целые сутки, чтобы передохнуть от всего, что накопилось, а потом мы закончим эту игру. Все будет хорошо, Эффи, — рассказал Хеймитч, продолжая обнимать её. — А я сегодня наплела Ватсону, когда видела его на площади, что между нами нет никакой любви, — рывком вздохнув, сказала женщина, — он поверил, поэтому, если кто-то слышал меня, то тоже поверили. Но ты не представляешь, как неприятно снова быть Тринкет. — Ты все сделала правильно, дорогая, — поддержал Хеймитч, — уже завтра вечером все будет хорошо. — На одни сутки? — пожала плечами она, подняв глаза на мужа. — Хорошего понемногу, — ухмыльнулся он. — Да ну тебя! — отведя взгляд, произнесла Эффи. Ментор ничего не сказал, лишь облегчённо вздохнул, поцеловав свою жену. Находясь рядом с ней, чувствуя её любое настроение, Хеймитч понял, почему ураганам и торнадо дают женские имена.